Алексей Писемский - Люди сороковых годов Страница 50

- И, говорят, тут был, - продолжала Фатеева, - какой-то еще ординарец Вихров: вы это были или нет?

- Я-с, я самый! - отвечал полковник с самодовольством.

- Я вот никак не могу себе представить, как это женщина может решиться на убийство? - вмешалась в разговор m-lle Прыхина.

- Э, азиатки! - подхватил полковник. - На другое что у них ума и толку не станет, а на это - пырнуть кого-нибудь кинжалом - каждая из них, бестия, сумеет.

- Но черкешенки, говорят, очень пылко и страстно любят, - проговорила Фатеева и при этом мельком взглянула на Павла.

- Что они любят? - возразил полковник. - Нет, я думаю, ни одной из них, чтобы червонцев за сто ее нельзя было купить.

- И ревнивы, наконец, ужасно! - прибавила m-me Фатеева, отламывая кусочки хлеба и продолжая взглядывать на Павла.

- Да, вот на это они тоже мастерицы: мужу как раз глаза выцарапают, это их дело! - подхватил полковник. Вообще он был о всех женщинах не слишком высокого понятия, а об восточных - и в особенности.

После обеда, когда дамы вышли в задние комнаты поправить свой туалет и пораспустить несколько свои шнуровки, полковник заметил сыну:

- Какая, брат, эта Фатеиха умная баба и собою-то какая красивая: за неволю этакая убежит от мужа, не станет ему подставлять шеи.

- Муж ее совсем негодяй, - проговорил как бы совершенно равнодушно Павел.

- Слышал это я... Прекрасная барыня, прекрасная! - повторил полковник. - Но зато другая-то, брат, так - полохоло, я тебе скажу.

- Другая - дрянь!

- Носище-то, брат, какой у нее, носище-то! Точно рулем каким-то ворочает, - говорил полковник и захохотал.

Дамы между тем возвратились и объявили, что они желают прогуляться в поле.

- Ступайте, бог с вами! А я покамест сосну, - разрешил им полковник.

Выйдя на двор, гостьи и молодой хозяин сначала направились в яровое поле, прошли его, зашли в луга, прошли все луга, зашли в небольшой перелесок и тот весь прошли. В продолжение всего этого времени, m-lle Прыхина беспрестанно уходила то в одну сторону, то в другую, видимо, желая оставлять Павла с m-me Фатеевой наедине. Та вряд ли даже, в этом случае, делала ей какие-либо особенные откровенности, но она сама догадалась о многом: о, в этом случае m-lle Прыхина была преопытная и предальновидная!

M-me Фатеева и Павел, каждоминутно взглядывавшие друг на друга, оставаясь вдвоем, почти не разговаривали между собой и только как-то (и то, должно быть, больше нечаянно) проговорили:

- Вы, я думаю, во все время нашей разлуки и не вспомнили меня? спросила его m-me Фатеева.

- Напротив, беспрестанно! А вы меня вспоминали ли? - спросил ее и Павел.

- О, как еще часто! - воскликнула m-me Фатеева.

Когда, наконец, они прошли и перелесок, m-me Фатеева остановилась.

- Где мы это теперь? - спросила она, поводя кругом черными глазами.

- Довольно далеко от дома; надобно вернуться назад! - проговорил Павел.

Все повернули назад. В перелеске m-lle Прыхина опять с каким-то радостным визгом бросилась в сторону: ей, изволите видеть, надо было сорвать росший где-то вдали цветок, и она убежала за ним так далеко, что совсем скрылась из виду. M-me Фатеева и Павел, остановившись как бы затем, чтобы подождать ее, несколько времени молча стояли друг против друга; потом, вдруг Павел зачем-то, и сам уже не отдавая себе в том отчета, протянул руку и проговорил:

- Так вот как-с, а?

- Да, - отвечала Фатеева и тоже, неизвестно зачем, в его руку положила свою руку и крепко ее пожала.

Павел с дрожащими губами потянул к себе и поцеловал эту руку. Затем к нему притянулось лицо m-me Фатеевой, и они поцеловались, и Павел еще было раз хотел ее поцеловать, но m-me Фатеева тихо его отстранила.

- Наша спутница скоро вернется: я слышу шелест ее платья, - проговорила она.

И спутница, действительно, показалась из-за кустов.

- Какой, однако, у вас отличный слух, - проговорил Павел, обращаясь к m-me Фатеевой и задыхаясь от волнения.

- У меня слух отличный, - отвечала она. Лицо ее тоже пылало.

М-lle Прыхина нарочно глазела по сторонам, чтобы не оконфузить еще более молодых людей. О, она была преопытная в этом случае! Когда молодые люди возвратились домой, полковник уже проснулся. По необходимости пришлось сидеть с ним и занимать его. Павел выходил из себя и начинал уже грубо говорить с отцом, вдруг m-lle Прыхина (выдумай-ка кто-нибудь другой, не столь опытный в этом деле!) предложила в горелки побегать. Павел, разумеется, сейчас же принял это с восторгом, m-me Фатеева - с явным удовольствием: даже полковнику это было приятно.

- Побегайте, побегайте! - произнес он и велел на кресле вынесть себя на галерею, чтобы посмотреть на бегающих.

Чтобы больше было участвующих, позваны были и горничные девушки. Павел, разумеется, стал в пару с m-me Фатеевой. М-lle Прыхина употребляла все старания, чтобы они все время оставались в одной паре. Сама, разумеется, не ловила ни того, ни другую, и даже, когда горничные горели, она придерживала их за юбки, когда тем следовало бежать. Те, впрочем, и сами скоро догадались, что молодого барина и приезжую гостью разлучать между собою не надобно; это даже заметил и полковник.

- Ишь, как эта пара сбегалась и разлучить их никак не могут! проговорил он, разумея сына и Фатееву.

Пожатие рук, между Павлом и его дамою, происходило беспрерывное. Убегая от ловящего, они стремительно кидались друг к другу почти в объятия, Павел при этом хватал ее и за кисть руки, и за локоть, а потом они, усталые и тяжело дышавшие, возвращались к бегающим и все-таки продолжали держать друг друга за руки.

- Как мне хочется поцеловать еще раз вашу ручку, - проговорил Павел.

- Терпенье! Вот, вы приедете ко мне, тогда можно будет, - отвечала Фатеева.

- Непременно буду! Но вы разве не ночуете у нас? - спросил Павел.

- Нет, вашему отцу и без того немножко странен мой приезд. Мы поедем, когда взойдет луна.

- Но зачем же это? - возразил Павел.

- Так нужно, а то очень бросится всем в глаза. Приезжайте лучше к нам скорее!

Когда взошла луна, m-me Фатеева, в самом деле, велела закладывать коляску.

- Но куда же вы? Отчего же вы не ночуете? - заметил было ей и полковник.

- Мы уже так решили, что по холодку доедем, - объяснила ему Фатеева.

- Ну, как знаете! - согласился полковник.

- Вот, как я, по милости вашей, платье-то себе истрепала, - сказала бойко m-lle Прыхина Павлу, показывая ему на заброженный низ своего платья.

- Очень жаль! - отвечал тот механически, а сам в это время не спускал глаз с m-me Фатеевой, которая, когда надела шляпку, показалась ему еще прелестнее.

Когда они уехали, он остался в каком-то угаре и всю ночь почти не спал и метался из стороны в сторону.

XI

VENIT, VIDIT, VICIT![148]

У Павла, как всегда это с ним случалось во всех его увлечениях, мгновенно вспыхнувшая в нем любовь к Фатеевой изгладила все другие чувствования; он безучастно стал смотреть на горесть отца от предстоящей с ним разлуки... У него одна только была мысль, чтобы как-нибудь поскорее прошли эти несносные два-три дня - и скорее ехать в Перцово (усадьбу Фатеевой). Он по нескольку раз в день призывал к себе кучера Петра и расспрашивал его, знает ли он дорогу в эту усадьбу.

- С кучером ихним разговаривал: сказывал он, как они ехали, - отвечал тот.

- Как же они ехали? - спрашивал Павел.

- Да через Афанасьево надо; потом - в Пустые Поля, в село Горохово и к ним уж.

- Нет ли поворотов тут?

- Ну, да поворотов как не быть - есть. Главная причина тут лес Зенковский, верст на пятнадцать идет; грязь там, сказывают, непроходимая.

- Да грязь что! Проедем.

- На Горохово не надо ехать, - вмешался стоявший тут Иван.

- Как не надо? - возразил ему с удивлением кучер. - Горохово - приход ихний, всего в двух верстах от них.

- Мало ли где какой приход; не в каждое селение через приход надо ехать! - возразил ему Ванька.

Павел убежден был, что Иван сказал это, вовсе не зная хорошенько, а так только, чтоб поумничать. Это вывело его из терпения.

- Ты говоришь вздор и меня только вводишь в смущение, - сказал он ему.

- Да мне что! Поезжайте, как хотите, - произнес Иван бахваловато и ушел.

- Дурак! - проговорил ему Павел вслед.

- Именно дурак, только барина тревожит, - повторил за ним и кучер.

Накануне отъезда, Павел снова призвал Петра и стал его Христом богом упрашивать, чтобы он тех лошадей, на которых они поедут, сейчас бы загнал из поля, а то, обыкновенно, их ловить ходят в день отъезда и проловят целый день.

- Ужо загоню вечером, - успокоивал его кучер.

- Нет, ты теперь же, сейчас застань их! - настаивал Павел.

- Да теперь пошто! Пусть еще погуляют и поедят, - возражал ему кучер.

- Успеешь еще, братец, уедешь! - вмешался в разговор, уже обиженным голосом, полковник.

- Я непременно к двадцать пятому числу должен быть в Москве, - сказал Павел, чтобы только на что-нибудь свернуть свое нетерпение.