Сергей Лукницкий - Отель Империал - выход из WINDOWS Страница 51

Губарев прошел между зданием вокзала и метро, свернул направо, сначала Серафимова думала, что он спустится в метро, но прохожий спокойно и размеренно зашагал к подземному переходу, что вырыт под всей Комсомольской площадью от Ленинградского и Ярославского вокзалов к Казан-скому. В длинном каменном коридоре уже не торговали палатки, но народу было больше, чем на улице, словно у всех вокзальных бомжей и проституток сегодня здесь были запланированы свидания. Впрочем, вечер действительно был холодный, и они здесь согревались.

Серафимова и Братченко продирались сквозь брейкеров и панков, когда оба они обнаружили, что за этой группой Губарева нет. Исчез.

-- Витя, сюда, -- оглянувшись, она увидела выход посередине тоннеля, -на трамвай.

Они помчались наверх -- и вовремя. Седьмой трамвай как раз подходил к остановке, мурлыкая звоночком. Следователи едва успели запрыгнуть на подножку, как двери закрылись и трамвай тронулся. Губарев сидел возле заднего стекла и обозревал весь салон. Братченко впихнул Серафимову на двойное сиденье и слегка приобнял за плечи. Она сделала глаза.

-- Зато есть возможность поворачивать голову, -- шепнул Братченко, весь изворачиваясь к уху Нонны и кося левым глазом назад.

-- Думаешь, просек? -- спросила шепотом Серафимова.

-- Проедемся, увидим. Если таскать будет, значит надо брать...

-- Может, все-таки домой едет...

Трамвай проехал Сокольники и Преображенку. Сменились уже все пассажиры, кроме этих троих и еще одной старушки с бутылками в двух неподъемных сумках. Трамвай свернул влево, как поистине цельная металлическая конструкция -всем своим корпусом, занеся Губарева на нижнюю ступеньку, к дверям.

-- Сиди, -- велела Серафимова, -- вдруг проверяет. Если выйдет, я выхожу за ним, а ты на следующей.

-- Но...

-- Т-сс. Вон Нестеров и Данилов едут, ничего со мной не случится.

Серафимова вынырнула из передних дверей трамвая, как птичка, в последнюю секунду, трамвайная вожатая даже сплюнула от злости. К ужасу своему, Братченко увидел, что Нестеров решил обогнать трамвай слева и погнал машину по встречной трамвайной линии. Он не увидел, что Губарев и Серафимова обошли трамвай сзади.

Губарев направился в глубь квартала.

Сразу за первым, стоящим вдоль улицы длинным семиэтажным домом начиналось футбольное поле и школьный двор. Вокруг низкого ограждения кучно росли молодые деревья, Губарев прошел сзади вдоль дома, вышел на пятачок, прошел еще немного и оказался у шестнадцатиэтажной башни. Перед ней была еще не обустроенная пустынная детская площадка, мусорные баки и веревки для сушки белья, асфальтированная дорожка вела к следующей трамвайной остановке. Серафимова вошла в дом, когда удостоверилась, что Губарев уехал в лифте.

"Второй, четвертый, четырнадцатый".

Серафимова стремглав выбежала во двор.

Где-то вверху зажегся свет. Нужно бы отсчитать, какой этаж. "Если подходящий сзади человек не Нестеров или Братченко, я его убью!" Она не успела подумать про Данилова, потому что две сильные руки осторожно легли ей на плечи.

Нестеров был в восторге. Догнав Данилова и Серафимову, все еще считающую этажи, он широко улыбался.

-- А Похвалова в Шарково квартиру снимала, -- ехидно заявил он, справедливо надеясь осчастливить следователя.

-- Да ну? -- ответили ему увлеченные друг другом Нонна Богдановна и Юрий Алексеевич.

-- Тогда вызывайте бригаду, нужно провести опрос жильцов этого дома. И обыск, обыск, обыск...

Серафимова в нетерпении сжала кулаки...

Но это уже ее хозяйство. Ее подследственность. Ее проблемы.

Нестеров уехал. Он позвонил из машины по мобильному домой и уже чувствовал себя расслабленным. Ему было хорошо: заканчивался рабочий день, все -- просто неплохо. Дочь повзрослела. Анюта похорошела. Что еще? В портфеле была заначенная бутылка "виски"... И вдруг чудовищный сбой программы. Зачем в его сознание впился этот отвратительный нищий? Анатолий Бадов, бывший омоновец, сорок шестой размер обуви. Обуви не было. Не было того, что представляет собой низ мужчины. Не было ног по самые бедра.

Ужас!

Нестеров узнал его тотчас же... Бадов выкатывался на проезжую часть в инвалидной коляске, рискуя быть раздавленным автомобилями, и просил милостыню. Недавний опер, раненный в перестрелке...

Нестеров малодушно отвернулся.

СИТУАЦИЯ

Обыск в квартире Губарева длился пятый час. Братченко, Устинов, группа Нестерова -- все искали неведому зверушку и, что характерно, не находили. Губарев в рубашке и старых поно-шенных джинсах сидел на табурете на кухне, беспрерывно курил и смотрел в темное окно. Серафимова прохаживалась тут же, наблюдала за ним, задавала вопросы. Трудно будет из него что-нибудь вытянуть.

-- Евгений Александрович, а вы не хотели бы забрать из приемника дочь, привезти ее, жить с ней, заняться лечением жены?

-- Нет.

-- Почему? Это удивительно. Ведь это дочь вас на работу устроила?

-- Похвалов.

-- Вы случайно не знаете, где снимала комнату его жена?

Губарев поднял голову. Нерешительность и готовность ответить состязались в его взгляде. Он кивнул, решился. Теперь Серафимова видела, что он готов отвечать.

Но тут пришел Братченко и все испортил.

Он держал двумя пальцами какую-то белую бумажку, сворачивающуюся колечком.

-- Что нашел? -- спросила Серафимова, стараясь повернуть появление помощника в свою пользу.

-- Да вот, Нонна Богдановна, весьма характерная деталь, доказывающая причастность Евгения Александровича к убийству гражданки Натальи Похваловой.

-- Очень интересно, -- недовольно протянула Серафимова.

-- Вот. Я сам не знал, теперь, оказывается, супермаркеты на чеках наименования товаров пишут.

-- Так, продолжайте, -- она кивнула, -- я вас слушаю.

-- Вы помните, что было на столе в кухне Финка, когда мы туда вошли?

-- Это риторический вопрос, я надеюсь?

Братченко смутился.

-- Вот теперь читаем, что написано на этом чеке, магазина сети "Мерилин", датированном вторником, то есть тем днем, когда было совершено убийство и продукты подброшены Финку...

-- С целью создания видимости того, что Похвалова была в квартире еще живехонька и даже вино из бокала пила... -- подхватила Серафимова, уже с интересом.

-- И теперь читаем: ликер "Айриш крим", рыбное ассорти, упаковка свежей клубники, сыр, печенье, копченый угорь, хлебцы -- все совпадает до последней жвачки.

-- Вы что же, Евгений Александрович, даже и не попробовали ничего, все для следствия оставили? -- спросила она.

Губарев злобно смотрел на следователей, при этом бросал недоуменные взгляды на чек.

-- Время стоит подходящее, -- продолжал Братченко, -- даже адрес указан.

-- А это вы уже по пути на Солянку заехали, да? Похвалова у вас в багажнике лежала?

Губарев продолжал молчать.

-- Неужели вы думаете, Евгений Александрович, что когда вы несли умирающую Похвалову наверх, никто вас не видел и не заподозрил неладное?

-- Не могли меня видеть, -- вырвалось у Губарева, -- я с черного хода ее тащил.

Серафимова выдохнула и выхватила из рук Братченко маленький клочок, вырванный им из журнала "Сифилис-инфо". Поняла, что Витя на свой страх и риск спровоцировал Губарева пустышкой, ужаснулась, восхищенно посмотрела на ученика и незаметно для Губарева вздохнула, за-крывая глаза.

Так Евгений Александрович Губарев признался в убийстве Натальи Похваловой, снимавшей квартиру в том же доме, этажом ниже.

Так уж случилось, что в этой истории все персонажи были привязаны к каким-нибудь домам или гостиницам. А некоторые и к больничным койкам.

ХОУПЕК

Витю Похвалова оставили в гостинице.

Ярослава Иераскова вела машину одним пальцем (гидроусилитель у нее, что ли?), хотя весь Карлсбад, как какой-нибудь Владивосток, состоял из обрывов, сопок и мостов над пропастями.

Королевская больница располагалась на той стороне петляющего по всему городу ущелья, к которой вел мост Петро Примо. Прямо напротив карлсбадской Нотр-Дам -- Православного собора Петра и Павла, с примостившимся невдалеке памятником Карлу Марксу и тайным Москов-ским двориком имени мэра Лужкова, разысканным российскими журналистами неизвестно для каких целей, на том берегу в зелени утопала городская ратуша -- красивый средневековый замок с башенками и часовнями.

Проехав по мосту Петро Примо, пересекавшему это лесистое ущелье, на головокружительной высоте, Ярослава Иераскова повернула с проспекта Свободы Духа направо, так что ратуша и спуск к нижнему парку остались по левую руку и позади. Клиника была мелковата по сравнению с Онкологическим центром на Каширском шоссе или Федоровским глазным центром. Да и много ли жителям Ярмилкиного карликового государства надобно?

-- Нас пропустят? -- спросил Алтухов.

-- Если вы не попали в картотек преступникофф зараз ничью, обязательно, -- буркнула Ярослава.

-- Там ведь, наверное, полиция дежурит? Пацаны уже улетели?