Чего ждет Кейт - Бекки Алберталли Страница 51

«Он ВЛЮБЛЕН».

«Ты вообще видишь чат??»

Ничего. Нет даже надписи «Печатает». Ни-че-го. Сияющая пустота.

Сцена пятьдесят седьмая

Андерсон не отвечает несколько часов, а когда все же отвечает, я получаю только не слишком искреннее «ЛОЛ». Даже без восклицательных знаков. Простите, но это, наверное, самая не соответствующая ситуации реакция в истории человечества. Каждый раз, когда я смотрю на экран, это как удар.

Не похоже на него. Я бы сказала, прямо противоположно.

Если только он не злится на меня. Но почему? Я продолжаю читать и перечитывать всю цепочку сообщений, пытаясь разгадать эту загадку. Я случайно сказала что-то неприятное? Оскорбительное? Ему просто не нравится этот пейринг? Мог же Энди счесть Райана пижоном. Вдруг он ненавидит его так же, как я ненавижу Эрика Грейвза.

Поэтому я пытаюсь перевести разговор в нейтральное русло и скидываю ссылку на рейтинг самых сексуальных диснеевских принцев – это просто не может оставить его равнодушным. Но Андерсон ничего не отвечает и на это, и я чувствую себя немного странно. Все воскресенье я провожу как на иголках, гипнотизируя телефон.

И после ужина пишу ему снова, чувствуя странную робость. Это даже не просто странно. Это тревожит. Я минут десять подбираю слова, чтобы сообщение выглядело максимально расслабленно и буднично.

«Привет, завтра ты меня заберешь?»

«Конечно!!» – сразу же отвечает он.

И дальше отдельным сообщением целая строчка смайликов.

Все выглядит так нормально, что я готова заплакать.

Мэтт еще не вернулся из Алабамы, поэтому утром Энди забирает только меня. Неизменный дуэт. Триумфальное возвращение на пассажирское кресло. Андерсон, возможно, ведет себя чуть тише обычного, но я точно не чувствую в нем никакой ненависти.

Значит, все хорошо. Обычная поездка, обычный понедельник, обычные мы. Относительно обычные. Так себе обычные, учитывая, что в основном говорю я. К моменту, когда машина выезжает на Хардскраббл-роуд, я успеваю сообщить Андерсону, что Райан и Брэнди, по-моему, уже несколько недель тайно переписываются.

– Нужно добраться до сути. – Я поджимаю губы и киваю. – Может, если сфотографировать его телефон и сильно приблизить картинку, я смогу разглядеть имя…

– Ты можешь просто спросить, – предлагает Энди.

– Он будет все отрицать.

Мой телефон вибрирует, мое сердце сжимается. Я так долго вчера смотрела на наши чаты, что мозг, видимо, до сих пор не может оправиться. Однако тут же оказывается, что все было неспроста. Потому что это сообщение – от Мэтта.

«Привет, мне жаль, что в пятницу все вышло так странно. Не нужно было приходить».

Я улыбаюсь, глядя на экран. Он продолжает печатать. И спустя секунду:

«Чувствую себя ужасно».

«Боже, нет, нужно! Все в порядке. Как там Алабама??»

«Такое себе».

«Мне жаль!!! Но ты в порядке?»

Я оглядываюсь на Энди.

– Черт, кажется, у Мэтта выдались не самые лучшие выходные.

– Ага…

Телефон жужжит снова.

«Я в порядке. Просто мой папа – это что-то. Еще один вечер. Я справлюсь. Вернусь завтра к репетиции. И поговорим, хорошо?»

Мэтт, как и обещал, появляется в школе после звонка с уроков, как раз к началу репетиции. И падает на сиденье рядом.

– Привет!

– Ты успел, – улыбаюсь я.

– Так рад вернуться домой.

Домой. Мне нравится, что, говоря о доме, он имеет в виду Розуэлл. И нас.

– Как твой папа? Лучше не стало?

– Не-а. Мой отец в некотором роде… – Он умолкает и улыбается, как всегда, когда говорит о нем. За спиной Мэтта я вижу, как в зал через дальнюю дверь входит Андерсон и тут же направляется к первому ряду.

Странно. Уверена, он нас заметил. Мы и не прятались.

Может, он все-таки злится? Я сегодня весь день возвращаюсь к этой мысли. На уроке истории, например, он просто вел себя тихо. На обед не пришел. И вот теперь снова.

Я то и дело перевожу на него взгляд, но Энди, кажется, намеренно нас игнорирует, листая сценарий и будто бы репетируя свои реплики. Словно я не знаю, что он с первой недели репетиций помнит весь текст наизусть.

– …Пропустил матч, – говорит Мэтт. Только тогда я понимаю: все это время он говорил со мной. Я вздрагиваю и смотрю на него. – Но так уж вышло, – подытоживает он, и я рассеянно киваю.

В голове крутится одна и та же мысль. Андерсон зол на меня. Андерсон зол на меня. Андерсон зол на меня. А не следовало бы, учитывая наши правила. Но, думаю, он все же злится. Почти уверена. Эта уверенность рождает у меня в горле странное ощущение, как будто я сейчас взорвусь от эмоций.

Будь я хорошим другом, я в зародыше бы уморила всю эту историю с Мэттом. И прямо сейчас я тоже могу это сделать. Он бы все понял, верно? И никогда не встал бы между мной и Энди. Хотя Энди упоминать нельзя, это все равно что сказать Мэтту в лицо: «Он в тебя влюблен». Ужасное, невыносимое предательство, страшное нарушение Статута о секретности. Как если бы я вытащила сердце Андерсона на линию огня и публично объявила о его неразделенной любви.

Я, конечно, не идеальный друг, но все же выше этого.

Сцена пятьдесят восьмая

Но в среду утром что-то наконец меняется.

По дороге в школу мы все молчим, но эта тишина почему-то кажется более комфортной. Потом Мэтт отходит на пару шагов вперед на парковке, а Андерсон тянет меня назад за локоть.

– Эй, мы можем поговорить?

– Конечно. – Я смотрю на него с удивлением.

– Кейт. – Он вздыхает и смотрит мне прямо в глаза. – Мне так жаль.

А потом, прежде чем я успеваю осознать происходящее, крепко обнимает меня: так внезапно и так сильно, что мы едва не падаем на машину Мэтта.

– Я так тебя люблю, – говорит он. – И так странно себя вел. Прости. Прости.

Разжав объятия, он наклоняется и всматривается в мое лицо. Я чувствую, как начинает пощипывать глаза.

– Мы друзья?

– Друзья. – У меня слегка срывается голос. – И я ненавижу неловкость между нами. Это все из-за Мэтта, да?

Энди кивает. Я поклясться готова, что он сейчас расплачется.

– Я не очень хорошо справляюсь с ситуацией, – добавляет он.

– Нет, это я плохо справляюсь.

Энди сдавленно смеется.

– Кейт, на тебя ведь совершенно невозможно злиться.

– Я так тебя люблю, – говорю я, чувствуя, как по щекам текут слезы. Я не заслужила Андерсона. Честное слово. Он мог бы ненавидеть меня до глубины души, и я