Heartstream. Поток эмоций - Том Поллок Страница 51

Здесь стоит односпальная кровать с темно-коричневым пуховым одеялом, кресло того же цвета, телевизор, закрепленный на настенном кронштейне, ваза с желтыми цветами и окно, про которое деловая медсестра с мясистыми ладонями говорит, что из него «прекрасный вид на сад в дневное время». Ваза для цветов пластиковая, не стеклянная; окно защищено проволокой против осколков, и я не вижу, как его можно открыть. Оглядываясь вокруг, я с тошнотворной благодарностью отмечаю, что во всей комнате нет острых углов или краев. Все немного округлено и смягчено, как будто сделано ради безопасности детей.

— Ну, если тебе что-то понадобится, просто нажми эту кнопку, — говорит медсестра. Я ошеломленно киваю и сажусь на край кровати. Она улыбается и выходит, закрывая за собой дверь. Я слышу два щелчка: один от защелки, а второй, должно быть, от замка.

Я уставилась на телевизор, мое отражение смотрит на меня. Я не знаю, как долго так сижу — может, минуты, а может, часы, — но я на том же месте, когда начинаются схватки.

— О ГОСПОДИ!

Оказывается, злая богиня, создавшая боли при месячных, приберегла свой шедевр, чтобы обрушить его на меня в этот самый момент. Когда спазм наконец стихает, я сползаю, задыхаюсь, а затем вскрикиваю, потому что случайно сжимаю живот. Я кидаюсь к маленькой белой кнопке.

— Да, голубушка? — кажется, вечность спустя голова медсестры показывается в двери.

— По-моему… — слова вызывают прилив паники в моем горле. — По-моему, я сейчас рожу.

— Хорошо, — она, кажется, совсем не беспокоится. — Хочешь, чтобы я проводила тебя в ванную?

— В ванную? Разве мне не нужно ехать в больницу?

— Это и есть больница, голубушка.

— Я имею в виду подходящую больницу, с ночнушками цвета ополаскивателя для рта, пиликающими аппаратами и акуше… Акуше… А-а-а-а-а! — последнее слово тонет в сдавленном вопле, потому что еще один спазм сжимает мою матку.

— Некуда спешить, голубушка. Как часто у тебя схватки?

— Я… я не знаю. Слишком часто?

Она садится на край кровати, смотрит на свои часы и ждет, терпеливо и безмолвно, как садовый гном, пока другая волна боли не накроет меня.

— Недостаточно часто. Прошло максимум двенадцать минут с предыдущей. Нужно, чтобы у тебя стабильно было по три схватки каждые десять минут, чтобы тебя забрали наверх. А пока пойдем примем ванну, она поможет. Обещаю.

Она исчезает в крошечной ванной комнате, и шум воды заглушает проносящиеся в моей голове мысли. По три схватки каждые десять минут? Это невообразимо.

— Я Джой, — весело говорит она, вернувшись. Она протягивает ладонь — как мне сначала показалось, для рукопожатия, но потом я замечаю две белые таблетки.

— Морфий? — с надеждой спрашиваю я.

Она морщится.

— Парацетамол. Господи, дорогая, что ты хочешь сделать с малышом?

Парацетамол при таких схватках немного сравним с попыткой отразить всю мощь ВМС США крепкими выражениями и водяным пистолетом, но я все равно беру таблетки. Возможно, это эффект плацебо, но в следующий раз, когда разгоняется карусель мучительной боли, мне немного легче.

— Ванна готова, — радостно объявляет Джой после того, как спазм угас. Она суетится, берется за край моего свитера и начинает стягивать его через голову.

— Я могу… я могу раздеться сама, — протестую я, смущенно дергая свитер вниз.

Джой издает звук «ш-ш-ш».

— Конечно можешь, голубушка, но через несколько часов будет уже не до скромности, и на твоем месте я бы попрактиковалась принимать помощь.

В итоге я позволила ей раздеть меня и голой, похожей на дирижабль, отвести в ванную. Теплая вода — блаженство. Я и не думала, что можно мечтать о ванне так же страстно, как о тосте, когда действительно умираешь от голода, но, оказывается, можно.

Спазмы приходят и уходят, и приходят снова, быстрее, сильнее и чаще. Все мышцы спины начинает сводить вместе с теми, что в утробе, и Джой разминает и массирует их с опытом, который говорит, что твердые, как топор, ладони у нее не случайно.

Вскоре, однако, всей теплой воды, массивных рук и легких анальгетиков в мире недостаточно, чтобы остановить боль. Она давно перестала локализоваться в матке. Теперь, когда приходит схватка, боль распространяется в каждый уголок меня. Она наполняет, принимая мою форму, как вода. Я плыву по ее течению, стону, потею и брызгаю слюной сквозь зубы. И все это время Джой хладнокровно наблюдает за мной, время от времени проверяя свои часы, как будто она ждет, когда испечется пирог, и если открыть дверцу духовки слишком рано, то он испортится. Наконец она достает из кармана телефон и звонит.

— Тед? Да, по-моему, она скоро родит. Передать ей трубку?

Она протягивает телефон, и все мои усилия уходят на то, чтобы заставить пальцы сжать его.

— …вет, — все, что мне удается сказать.

— Привет, это Кэтрин? — отвечает веселый голос. — Меня зовут Теодор, Теодор Олофаде, зови меня Тед. Сегодня вечером я буду твоим акушером. Джой говорит, схватки продвигаются неплохо, а значит, мы скоро увидимся. Ты здорово поможешь мне, если оценишь боль по шкале от одного до десяти.

— Гннгх, — мычу я.

— Отлично, спасибо, Кэтрин. Если сможешь передать трубку обратно Джой, это будет замечательно.

Очевидно, «гннхг» было волшебным словом, потому что, как только Джой кладет трубку, она поднимает меня на ноги, вытирает, укутывает в огромный халат и держит под руку, пока я медленно хромаю к лифту.

— …лифт? — бормочу я. — Не… больница?

— Я же говорила, это и есть больница.

— Не такая… боже… больница.

Она вздыхает.

— Ты не первая из наших пациенток, кто проходит через это вместе с нами. Нам гораздо проще, чтобы все случилось здесь, где мы можем все контролировать, поэтому наверху есть небольшая палата. Только одна кровать, но все необходимое оборудование, и, конечно, с нами на связи Тед. Мы сообщили ему, как только ты приехала.

Где мы можем все контролировать. Я вспомнила тот щелчок, когда они заперли меня, и мне пришла мысль, что, может быть, однажды у них сбежала какая-то новоиспеченная мать, но тут очередная звезда мучительной боли родилась в моей матке, и эта мысль исчезла. Послышался звук брызг, и мои ноги внезапно стали влажными и теплыми. Я смотрю вниз.

— Я, эм, — бормочу я.

— Я знаю, милая. Не волнуйся. Просто иди дальше. Ты блестяще справляешься. Мы все уберем.

Тед первый, кого я вижу здесь в белом халате. И кажется трогательным тот факт, что это меня обнадеживает. Он человек средних лет с приветливой улыбкой и серыми бровями, настолько густыми и подвижными, что я уверена, они обладают разумом. Над большой механической кроватью висит зловещая пара стремян.

— Мне лечь в постель?

— Почему, ты