Константин Станюкович - Том 10. Рассказы и повести Страница 52

Обрадованная, что можно поговорить о самом главном и интересном, что составляет в новом назначении, Лина заговорила нежным, заботливым и слегка заискивающим тоном женщины, имеющей дело хоть и с влюбленным, но очень экономным мужем.

— И как у нас будет хорошо, Вики!.. Так хорошо, хорошо!.. Так мило, мило!.. Разумеется, просто, но со вкусом… Я буду заботиться, чтобы тебе, голубчику, было покойно, уютно, светло. Вернешься со службы, и дом будет действительно отдыхом. Кормить буду я тебя куда вкуснее. Конечно, кабинет тебе нужен побольше, не такая каморка, как здесь. Отоманку, два кресла, библиотечный шкаф… Одним словом, кабинет… Обновим спальню… Мне кажется, пушистый ковер, новые кровати с волосяными матрацами, а то эти такие жесткие. Сделаем настоящее гнездышко… Не правда ли, милый?.. Мой «уголок» отделим японскими ширмами, а наша кретоновая перегородка — только пыль и негигиенично… И душно нам спать… И новую мебель в гостиную… Старую продадим… Не правда ли, Вики?.. Ведь необходимо?.. Завтра же скажу дворнику, что здесь не остаемся… Через месяц контракт. И начну искать квартиру… И ты решишь, если понравится…

— Да, Лина, надо побольше квартиру. И вообще устроиться… Ты сумеешь все сделать недорого.

— Еще бы. Не бойся, не разорю тебя, голубчика!

Оживленная и счастливая, молодая женщина вошла в подробности о том, как они устроятся и будут «мило» жить… С такими деньгами, какие они будут получать, можно прелестно устроиться. И за границу поедут.

— Ты повезешь, милый? — вкрадчиво-нежно спросила Лина, прижимаясь к мужу, и, заглядывая в его глаза, ласкала своими просительными глазами.

Варенцов сказал, что повезет Лину, если дадут отпуск, и одобрил все ее планы.

— И будем каждый год немного откладывать, Лина! — прибавил он.

— Само собой разумеется, со второго года, как покроем заем. Ведь мы не будем делать приемов, Вики… К чему?

— Конечно… Зачем приемы?

— Разве только скромные журфиксы, без ужина, без вина. Чай и бутерброды. Правда? Пусть будет один вечер для знакомых.

Варенцов не отвечал.

Его идиллическое настроение подернулось легкой дымкой.

И с необычной порывистостью вдруг сказал:

— Линочка! Одна ты друг… Одна… И понимаешь меня и сочувствуешь…

Варенцов благодарными и умиленными глазами смотрел на жену.

— Милый!..

Лина обняла мужа и сказала:

— Если не хочешь журфиксов… Бог с ними!

— Отчего же… А если некоторые знакомые — друзей у меня нет — станут за глаза бранить. Пусть бранят… Это меня не огорчит.

— Еще бы огорчаться! Плюнуть, и все!

— Не объясняться же!

— И молодец, Вики…

Лина внезапно загорелась при мысли, что знакомые будут бранить мужа и ее. Наверно, ее. И теперь говорят, что Вики под ее влиянием.

И, негодующая, не без презрения воскликнула:

— Это кто же осмелится тебя бранить, кто?

— Многие, Лина! И не стоит волноваться…

— Не твои ли сослуживцы: Никольский, Обрашевич и Иванов? Если и будут шипеть, то из зависти… Им не предложили. Или толстяк Николаев? Хорош!? Нахватывает из двух правлений пятнадцать тысяч и говорит, что независимый и принципиальный враг казенной службы. Уж не Наумов ли? Еще бы. Этот наверно будет тебя ругать. Нигде не умеет работать. Лентяй. Нигде не уживается и воображает, что страдает из-за независимых взглядов. Пусть и не является… Знает, что ты не возьмешь его к себе. А то с восторгом пошел бы… Или дура Недлинная, которая воображает, что она талант оттого, что печатают ее глупые повести из-за того, что лебезит перед редакторами. Или кузиночка Вава? Дурища! А тоже: непонятая натура, считает, что обворожительна… Еще бы, как таким нашим знакомым не бранить человека, который умнее их и думает и живет не по шаблону. Разве они понимают тебя? Поверь, Вики, они все будут к нам ездить… И пусть! Пусть злятся, что мы любим друг друга и хорошо живем.

Варенцов знал, что Лина «увлекается», когда говорит про знакомых. Теперь ему было очень приятно слушать злословие Лины. Ему казалось, что действительно многие знакомые его не понимают…

С презрительным злорадством верной и любящей жены, свято исполняющей долг, Лина стала сплетничать про знакомых дам и приятельниц, обманывающих мужей и имеющих любовников.

Она с таким страстным увлечением рассказывала подробности чужих любовных отношений, словно бы сама присутствовала при интимных свиданиях любовников и словно бы сама смаковала этими подробностями, созданными ее пылкой фантазией.

«Вот какие жены, и какая я!» — говорило, казалось, все это злословие.

Вики только возмущался, что кузиночки Вава и Лина и все эти знакомые дамы такие бесстыдные и бессовестные и мужья такие слепые или подлые, безмолвно признавшие «menage a trois»[25].

И Варенцов, казалось, еще более ценил свой «menage»[26] и думал:

«Какая Лина чудная, и какой он безукоризненный, любящий муж».

— Да… Мы счастливы, Лина! — почти что умиленно произнес он.

И скоро они пошли в столовую пить чай.

Когда Лина подала мужу стакан, она сказала:

— Ну, разумеется, твой отец будет недоволен…

— Еще бы!

— Ты извини, Вики. Он просто обозленный, бессердечный циник… Какой он отец!.. Разве ты ему близок? Только иронизирует и хихикает раз в неделю, когда обедает. Он ведь воображает, что только он умен и все понимает… Наверное, скажет мне какую-нибудь гадость.

— Тебе-то за что?

— За то, что вообразит, будто ты из-за меня переменяешь службу…

— Нет, Лина… Он знает меня. И сделает мне настоящий бенефис…

— Не обращай внимания. Точно не знаешь своего родителя… На старости юбочник… Бегает за всякой… Воображает, что может иметь успех… Один срам… И еще смеет читать тебе нотации.

— Промотал состояние; в шестьдесят лет ни положения, ни средств. По уши в долгах и проблематические заработки. Легкомысленный и беспутный человек! — не без снисходительного сожаления проговорил Варенцов.

— Но, Вики… Ты не волнуйся и не спорь с ним, если он устроит тебе бенефис. Он — все-таки отец. Не раздражай его. А я куплю к обеду хорошего красного вина. Он и отойдет…

— Разумеется, спорить с ним не буду… Бесполезно…

И прибавил:

— Недурное вино можно иметь и за рубль, Лина.

Лина нашла, что за рубль отличное, и спросила:

— Верно, твой отец еще не вернулся?

— Шатается где-нибудь за границей.

— На какие же это деньги?

— Какой-нибудь учебник продал и, конечно, за бесценок… Но, кажется, получил тысячу. А вернется — без гроша.

— Ты, Вики, предложи ему… немного денег… Это его тронет… Так, рублей пятьдесят…

— Не возьмет. И без меня вывернется… Точно не знаешь фатера, Лина. Верно, мы скоро его увидим и, конечно, в модном сьюте*, — с улыбкой проговорил Варенцов.

— И опять поселится в какой-нибудь меблированной комнате… Несчастный!

— Да, Лина… А ведь мог бы быть попечителем округа… Во всяком случае, получал бы три тысячи пенсии, если бы не легкомыслие — этот эффектный выход из университета!.. И сам виноват. Сам! — сентенциозно, с серьезным видом прибавил Варенцов и словно бы аккуратно занумеровал свою беспристрастную, вполне законную резолюцию, приканчивая ею дело о беспутном отце, ех-профессоре[27] Николае Петровиче.

Лина еще строже подтвердила:

— Конечно, сам виноват.

И о беспутном отце больше не говорили.

Варенцов, единственный сын, когда-то очень любимый отцом, все-таки испытывал чувство смущения и трусости при мысли о встрече с «фатером», которого высокомерно считал легкомысленным, а себя — необыкновенно последовательным и основательным человеком.

Но эти неприятные ощущения скоро прошли. Лина снова заговорила о дальнейших предположениях будущего устройства. И снова перечисляла все, что следовало бы купить, без чего нельзя обойтись и что можно пока не покупать.

— Как думаешь, милый? — спрашивала Лина.

Противоречий почти не было. Вики был в щедром настроении, и Лина старалась им воспользоваться.

— Пойдем-ка, Вики, и запишем, что нужно купить…

Супруги пошли в «уголок».

Лина распустила свои роскошные волосы, присела к письменному столику и стала набрасывать примерную смету расходов.

Варенцов ходил по комнате и по временам останавливался перед Линой я спрашивал:

— Ну, сколько, Лина?

— Подожди, милый… Подожди…

Когда Лина подвела итог, он так превысил цифру предположенного займа, что Лина не хотела показать этой цифры мужу и должна была уменьшить цены на многие предметы.

Но все-таки тысячи рублей мало.

И Лина озабоченно проговорила:

— Придется многого не покупать или покупать дрянь… А по-моему, порядочные вещи выгоднее. Не правда ли, Вики?..