Мирза Ибрагимов - Слияние вод Страница 53

Холодной показалась им постель этой ночью.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Плуги выворачивали тяжелые глыбы целинной земли, за трактором тянулись глубокие борозды. Сидя за рулем, Гараш зорко поглядывал по сторонам. Было приятно видеть, как уменьшается час от часу непаханый, покрытый, словно коростой, слежавшейся жухлой травою клин, а позади трактора рассыпается мягкая, как овечья шерсть, влажная иссиня-черная земля... Он любил пахать, любил дневать и ночевать в степи во всякую погоду: и в вёдро и в дождь молодому все любо!

А на другой стороне ярового клина работал трактор Наджафа; расстояние обманывало, и казалось, что его трактор застыл на месте.

Они начали на рассвете и уговорились встретиться на середине участка, а кто отстанет, тот пусть угощает победителя пловом.

- Либо моей Гызетар, либо твоей Майе, а кому-то стряпать придется, сказал Наджаф.

"Да, с такой, как твоя, легче, - думал Гараш, - простая". Он вспомнил домашние неурядицы, и горько стало на душе. Сможет ли он приказать жене готовить плов? Счастливец Наджаф и не задумывается над таким вопросом.

Было кое-что и похуже, от чего с каждым днем все мрачнее становился Гараш. Говорили, что Майя слишком приветлива с посторонними мужчинами.

Неделю назад Гараш вскользь, мимоходом спросил ее:

- Как ты думаешь, может парень жениться, а жить по-холостяцки?

- Если в холостые годы вел себя достойно, - может.

- А тебе понравилось бы, если б я стал любезничать с другими женщинами?

- Ты рассуждаешь по-отцовски.

- Отец умен и справедлив, - с оттенком обиды заметил Гараш.

- Не всегда. Его взгляды на семейную жизнь... знаешь, я их принять не могу. Я хотела бы видеть и своего мужа самостоятельным в мыслях и в делах. По правде сказать, милый, твой отец последнее время что-то злится на меня, а глядя на него, и ты тоже начинаешь злиться.

- Тебе и слова нельзя сказать, сразу в ответ целая речь!

- Нисколько.

После этого разговора, оставившего неприятный осадок, Гараш решил, что всю неделю проработает на дальнем поле и поэтому ночевать будет в полевом стане.

- Хорошо! - Майя, побледнев, задержала дыхание, потом вздохнула.

Время, как на грех, тянулось для Гараша медленно, словно он сидел не на тракторе, а на скрипучей арбе, запряженной волами. По вечерам он в полевом стане скучал и томился, песни и шутки парней не развлекали, так бы и бросил все, пешком ушел в село к жене...

Остановив трактор у арыка, он железкой очистил плуги от вязкой, как тесто, земли, поглядел, где Наджаф. Оказалось, что идут вровень.

- Салам, товарищ, салам! - послышался бодрый голос Шарафоглу.

Гараш снял перемазанные мазутом перчатки, поздоровался.

- Как земля, не слишком сырая?

- В самый раз. Едва плуг дотронется - сама раскрывается. Можно сказать, земля улыбается нам с вами, товарищ замдиректора.

- Ну, жмите, жмите, герои! Поскорее надо обрадовать Рустама: МТС свои обязательства перед ним выполнила.

Поле снова огласилось гудением трактора. Оглядываясь, Гараш видел, как Шарафоглу, шагая по борозде, проверял глубину вспашки. "Всю жизнь на поле!" - подумал о нем Гараш. За последнее время он привязался к Шарафоглу: нравилось ему, как тот руководит людьми - не криком, не приказами, а доверием и разумным советом. Приятно было и беседовать с Шарафоглу: после таких разговоров Гараш всегда чувствовал себя обогащенным. Он удивлялся, почему отец не умеет так же легко и ненавязчиво общаться с людьми?

На соседнем участке, в звене Гызетар, бороновали, чтобы сохранить в почве весеннюю влагу; тракторист, сняв папаху, приветливо помахал Гарашу, будто спросил: "Как дела?" В ответ Гараш тоже махнул рукою: "Идут своим ходом!"

К обеду выяснилось, что Наджаф запоздал: случилась небольшая авария, пришлось останавливать машину... Поздравив победителя, он произнес, видно, заранее заготовленную фразу:

- В труде Рустамовы, и старые и молодые, превращаются в горных барсов!

В глубине души Наджаф был доволен, что проиграл, потому что любил поесть и знал, что уж ежели жена возьмется за плов, так пальцы оближешь.

Трактористы завернули на участок Гызетар.

- Плохие дела, сестрица, - покачал головою Гараш. - Приструни мужа, а то от его заработков ни копойки не останется! - И рассказал о проигранном плове.

- Если бы не я, давно пропал, - вздохнула Гызетар и посмотрела на мужа с умилением. - А плов получите после сева: ни минутки свободной.

Наджаф, по обыкновению, принялся расхваливать жену:

- Это моя гордость, моя слава! А плов все-таки не плохо состряпать, хотя бы сегодня вечером.

- Вот сам и стряпай, - великодушно разрешила Гызетар и, услышав, что тетушка Телли зовет ее, убежала.

Оказалось, что у молодого тракториста что-то произошло с двигателем. Наджаф остался помочь ему, а Гараш, насвистывая, отправился в полевой стан бригады. Это была сложенная из камней сакля с земляным полом, вокруг на траве валялись мешки с минеральными удобрениями, бочки с горючим, стояли арбы. У коновязи серая лошадь смачно жевала сено.

В этом неказистом, неуютном домике Гараш ночевал всю неделю. Потянувшись, он вспомнил горячую, мягкую супружескую постель, и тоска по Майе вспыхнула с новой силой в его часто забившемся сердце. Ну зачем, зачем им ссориться? Все поводы для недоразумений показались ему теперь такими незначительными, пустяковыми...

Войдя в дом, Гараш замер от удивления: деревянный настил, на котором по ночам вповалку спали трактористы, заваленный овчинами, подушками в грязных наволочках, преобразился: набитые сеном тюфяки были аккуратно прикрыты новыми одеялами, белоснежные подушки лежали ровной горкой.

- Интересно, кто это сделал? - вырвалось у Гараша,

- Нашлись добрые люди, товарищ! - послышался за его спиною звонкий голос.

Он оглянулся: Назназ в белом халате, надетом поверх шелкового платья, наполняя комнату ароматом духов, с улыбкой стояла в дверях.

- Что так пристально смотришь? Разве не узнал? - Гараш давно не встречался с ней. Он помнил Назназ угловатой, худощавой девушкой, а теперь это была красивая, полная, уверенная в себе женщина.

- Узнаю, да как ты сюда попала? - Гараш был смущен.

- Брат прислал. Сказал, что все люди в поле, вот и нужно за ними ухаживать, оказывать первую помощь в несчастных случаях. Дал мне аптечку, медикаменты...

- На такое дело и трудодней не жалко, - обрадовался Гараш, садясь к чисто выскобленному столу.

- Да уж где ни работала, никто не жаловался, - кокетливо улыбнулась Назназ,

- Может, перевяжешь? - И он показал ей палец, наспех обмотанный куском промасленной тряпки.

Назназ вышла, покачивая мощными бедрами, вернулась с чемоданчиком, к благоуханию ее духов присоединился запах йода, и через минуту палец Гараша, промытый спиртом, был перевязан чистым бинтом. Нагибаясь, Назназ касалась плеча юноши мягкой грудью, упругие, как резиновые мячики, коленки ее вплотную прижимались к ногам Гараша.

"Посмотри, какая нежная, заботливая!" - подумал он с благодарностью.

Дверь скрипнула, в комнату ввалились Наджаф и Салман.

- Приятная компания! - вскричал Наджаф. - Создадим механизаторам культурные условия отдыха!

- Впору для газеты фотографировать. Обязательно напечатают. А ты разве не уехала, Назназ? Ведь отпуск-то кончился. Небось ждут в Баку?

- За свой счет продлила, Салман не отпустил, велел за вами ухаживать, - рассмеялась Назназ.

- Погоди, откроем осенью колхозную больницу мы тебя навсегда к себе отзовем, - сказал Салман.

- Нет, нет, я привыкла к культурной жизни, здесь от скуки умру, жалобно пролепетала Назназ, бросив нежный.взгляд на Гараша.

В представлении Назназ культурная жизнь в городе заключалась в том, чтобы в нестерпимо пестром платье, щедро напудрившись и надушившись, гулять с подружками по бакинским проспектам, посещать вечера танцев, заводить знакомства с мужчинами солидного вида.

- Вот только женю Салмана, а после свадьбы сразу уеду, - добавила она и опять игриво покосилась на Гараша.

- Дело хорошее, - одобрил Наджаф и, вытащив из под настила плетеную корзинку с провизией, разложил на столе хлеб, яйца, мясо, лук. - Ну, давайте питаться, а то скоро опять за работу!

- Сейчас руки вымою, - сказала Назназ и, уже стоя в дверях, позвала Гараша: - Ну, полей же мне! Вот недогадливый!...

- Иди, иди, повинуйся! - прикрикнул Наджаф, а Гараш сердито сверкнул глазами, но все-таки послу шался.

После обеда Назназ увязалась за трактористами в поле: халат ее, словно белая роза, цвел на фоне бархатисто-черной пашни. Наджаф нарвал в кустах фиалок и поднес ей букетик, изогнувшись в шутливом поклоне, приложив руку к сердцу.

Назназ поблагодарила, понюхала цветы и протянула букетик Гарашу.

- На память.

Тот взял, покосившись по сторонам, нет ли поблизости Гызетар, - тотчас шепнет Першан, а та - Майе. Он чувствовал, что Назназ своим вызывающим кокетством будто одурманивает его, и, чтобы отогнать соблазн, деловито сказал другу;