Алексей Писемский - Мещане Страница 53

Домна Осиповна не переставала на него смотреть.

- Вы знаете, что сегодня Янсутский делал мне предложение, - начала она, закуривая пахитоску.

Получив в обладание миллионы, Домна Осиповна начала курить вместо папирос пахитосы; сделала это она, припомнив слова Бегушева, который как-то сказал, что если женщины непременно хотят курить, так курили бы, по крайней мере, испанские пахитосы, а не этот тошнотворный maryland doux!*. Домна Осиповна вообще очень часто припоминала замечания Бегушева; а еще более того употребляла его мысли и фразы в разговорах.

______________

* сладкий мерилендский табак! (франц.).

- Янсутский был поэтому у вас? - спросил доктор неторопливым, но не совсем спокойным голосом.

- Был у меня, обедал, напросился, чтобы я взяла его с собой ехать в парк, - надоел мне до невозможности! - говорила Домна Осиповна, помахивая кокетливо своей пахитоской.

Доктор при этом обратил свое внимание на ее кольцо.

- Однако у вас это новинка, - сказал он, указывая на прелестный перстенек с брильянтом, надетый на указательный палец Домны Осиповны.

- Я у мужа в вещах нашла этот брильянтик и велела себе сделать кольцо... Он воды очень хорошей.

- Вода и грань превосходные! - подтвердил доктор.

- Хотите взять его на память себе? - спросила Домна Осиповна.

- Но оно мне и на мизинец не взойдет!.. У вас ручка такая тоненькая, произнес доктор, усмехаясь.

- Повесьте его, как брелок!.. Дайте мне вашу цепочку!..

И Домна Осиповна, сняв с руки своей перстенек, сама навесила его доктору на цепочку.

Перехватов после того схватил обе ее руки и начал их целовать. Домна Осиповна смотрела уж на него страстно.

- И что же, - воскликнул доктор, - Янсутский у вас здесь делал вам предложение или дорогой?

- Дорогой!.. Но милей всего - с таким нахальством, как будто бы он уверен был, что я буду в восторге от его предложения... Я, разумеется, засмеялась на первые же слова его, и надобно было видеть, как он обозлился. Бегушев в сравнении с ним кроткий ягненок.

Доктор отрицательно покачал головой.

- Не думаю, чтобы Бегушев в сравнении с кем бы ни было мог быть кротким ягненком.

- Но ты забываешь, - обмолвилась Домна Осиповна, - Бегушев человек светский, образованный; он может женщину язвить, убить даже, но говорить сальные дерзости не станет!

- Полагаю, что станет и он! - сказал доктор.

В душе он Бегушева больше даже ненавидел, чем Янсутского.

- Однако кто-то приехал, - проговорила Домна Осиповна, прислушавшись своим чутким ухом. - Неужели Янсутский? - прибавила она уже испуганным тоном.

Но приехал не Янсутский, а граф Хвостиков, который привез с собой Долгова. На последнего Домна Осиповна и доктор взглянули с недоумением: они его совершенно не узнали.

Сии два странника после неудачной попытки у Бегушева целую неделю ездили по Москве и все старались занять денег на задуманную ими газету. К Домне Осиповне граф Хвостиков привел Долгова, как к последнему ресурсу: не ссудит она, все дело пропало, - а потому решился действовать напролом. Что касается Долгова, то он совсем был утомлен, совсем разбит; его славянская натура не имела такого медного лба, как кельтическая кровь графа Хвостикова; он очень хорошо начал сознавать всю унизительность этих поездок. Сверх того, Долгов в этот день утром заезжал к Бегушеву, чтобы узнать от него, не получил ли он ответа от Тюменева. Бегушева он не застал дома и попросил у Прокофия позволения подождать барина. Прокофий позволил ему и даже провел его в кабинет, где Долгов около получаса сидел и, от нечего делать блуждая глазами с предмета на предмет, увидел на столе письмо и в письме этом свою фамилию; не было никакого сомнения, что оно было от Тюменева. Долгов не удержался и прочел письмо, которое оказалось ужасным для него. Тюменев прямо-напрямо бранил Бегушева, что как ему не стыдно рекомендовать на службу подобного пустоголова, как Долгов, и при этом присовокуплял, что Долгов сам неоднократно просил его о месте письмами, написанными с такой синтаксической неправильностью, с такими орфографическими ошибками, что его разве в сторожа только можно взять...

Тут же невдалеке лежал и начатый ответ Бегушева, который Долгов тоже пробежал. Бегушев писал: "Ты - пропитанный насквозь чернилами бюрократ; для тебя скудная ясность изложения и наша спорная грамотность превыше всего; и каким образом ты мог оскорбляться, когда Трахов не принял к себе на службу тобою рекомендованного господина, уже изобличенного в плутовстве, а Долгов пока еще человек безукоризненной честности".

На этом месте Бегушев остановился писать и вышел из дому, чтобы поумерить несколько свой пыл.

Долгов, прочитав письма, решился лучше не дожидаться хозяина: ему совестно было встретиться с ним. Проходя, впрочем, переднюю и вспомнив, что в этом доме живет и граф Хвостиков, спросил, дома ли тот? Ему отвечали, что граф только что проснулся. Долгов прошел к нему. Граф лежал в постели, совершенно в позе беспечного юноши, и с первого слова объявил, что им непременно надобно ехать вечером еще в одно место хлопотать по их делу. Долгов согласился.

- Позвольте вам представить Василия Илларионовича Долгова, - говорил граф, подводя своего друга к Домне Осиповне, которая, не приподнимаясь с места, но довольно приветливо, мотнула им головой.

Оба они уселись.

- Вы видите, Домна Осиповна, перед собой одного из образованнейших людей России, - начал граф, указывая на Долгова.

Домна Осиповна, для выражения чего-то, опять мотнула головой.

- Начну с языков: Василий Илларионович знает в совершенстве латинский, греческий, говорит по-испански, по-французски, по-английски...

- Нет, я по-английски плохо знаю!.. - отвечал Долгов.

- Однако вы читаете Шекспира в подлиннике, - сказал граф Хвостиков. - И такой человек у нас без всякой деятельности существует; сидит у себя в деревне и свистит в ноготок!

- Это очень жаль! - сказала с величавым участием Домна Осиповна.

- В России все истинно хорошее, истинно русское должно гибнуть!.. проговорил Хвостиков.

На последнюю фразу его Долгов одобрительно кивнул головой и, зажегши папиросу не с того конца, с которого следует, начал курить ее и в то же время отплевываться от попадающего ему в рот табаку.

- Вы, конечно, патриотка? - продолжал Хвостиков.

- Разумеется! - отвечала Домна Осиповна величаво.

- Так поддержите нас в одном истинно патриотическом деле: дайте нам взаймы тысяч пятьдесят на газету, которую мы предполагаем издавать! - хватил граф.

- Пятьдесят много, достаточно десяти! - поуменьшил Долгов.

Домна Осиповна сначала не поняла, что они такое говорят, и взглянула на доктора, который сидел молча и выкладывал из сухарных крошек зигзаги.

- Деньги нам нужны на газету, - ссудите! - подхватил Хвостиков.

- Я не имею таких денег, - проговорила Домна Осиповна, - они у меня у самой теперь все в делах!

Граф Хвостиков, а еще более того Долгов поникли головами.

Наступили затем тяжелые и неприятные для всех минуты. Долгов и граф Хвостиков начали прихлебывать чай; главным образом они не знали: уехать ли им или оставаться? Сейчас отправиться было как-то чересчур грубо; оставаться же - бесполезно и стеснительно.

Хозяйке тоже было не совсем ловко, и она уже снова закурила пахитосу. Доктор продолжал выделывать из сухарей зигзаги.

Граф Хвостиков, впрочем, более приятеля сохранивший присутствие духа, принялся доказывать доктору, что Россия самая непредприимчивая страна, что у нас никто не заинтересуется делом за его идею, а всякому дорог лишь свой барыш! Доктор с легкой улыбкой соглашался с ним; Домна же Осиповна держала свои глаза устремленными на Долгова, который сидел совсем понурив голову. Наконец гости увидели, что им есть возможность уехать, и уехали!

- Что это такое... а?.. Что такое? - спрашивала Домна Осиповна доктора.

- Юродивые какие-то! - определил тот.

- Но неужели кто-нибудь и даст им денег?

- Может быть, найдется такой дурак! - ответил доктор и, посмотрев на часы, прибавил: - Ну, мне еще надобно к больным!

- Ох, мне эти больные ваши! - произнесла Домна Осиповна с досадой. Если бы воля моя была, я взяла бы их или всех вылечила, или всех уморила!

- Что они вам так помешали? - проговорил с усмешкой Перехватов.

- Они отнимают тебя у меня! - сказала томно-нежным голосом Домна Осиповна. - Шутки в сторону: мне решительно некогда с тобой поговорить! прибавила она.

- Но до конца мы все-таки не договоримся с вами, хоть бы и было когда говорить, - возразил ей доктор.

На лице Домны Осиповны отразилось маленькое неудовольствие.

- Иван Иванович, неужели вам мало того, чем я для вас пожертвовала? спросила она стыдливо.

- Не мало, но все это пока еще неопределенно и непрочно! - проговорил доктор.

- Jean! - воскликнула Домна Осиповна. - Нельзя же все это вдруг сделать!.. Ты послушай, что и теперь про меня говорят!