Марианна Баконина - Школа двойников (1 и 2 части) Страница 54

На верхних полках стандартного кухонного гарнитура "под дерево" ее предусмотрительная бабушка держала запасы самых необходимых продуктов. Мария Дмитриевна, пережившая две больших войны и блокаду, почитала жизненно важным держать в доме соль, спички, мыло, муку, сахар и крупы. Время от времени она проводила в кладовых ревизию, заменяла то, что грозило испортиться, ассортимент же оставался неизменным.

Продукты почти не пострадали. По Сашиному мнению, это лишний раз доказывало: налет на квартиру - не просто акт вандализма. Лизавета рассказала ему, что именно за версию "вандалы" уцепились оперативники, после того как Саша Байков охарактеризовал версию "поклонник" бредом чистой воды.

- Вандалы крушат все на своем пути, с особым кайфом рассыпают все сыпучее и разливают жидкое. Помнишь, я снимал сюжет о юных вандалах в школе, которые погуляли в учительской? Что они прежде всего сделали? Вылили чернила, да так ловко, что перемазалась вся опергруппа и собака в придачу. И нам досталось, хотя мы еще позже приехали. А потом разодрали в лохмотья всю имевшуюся в шкафу одежду. Ну и граффити, разумеется! - Саша Маневич удобно устроился в углу кухонного диванчика, вытянул ноги и рассуждал с таким видом, будто всю сознательную жизнь общался с вандалами и изучил их повадки не хуже, чем освоила львиные обычаи хорошо пожившая в саванне Джой Адамсон.

Вандалы в представлении Маневича ничем не отличались от рекламных испытателей коврочистки нового образца - они должны были сладострастно перемешивать кетчуп с горчицей и гуталином, присыпать все это обрывками бумажек и лоскутками. Лизаветины книги и платья должны были быть изодраны в клочья, не говоря уже о том, что вандалы непременно разрисовали бы стены и потолки непристойными рисунками и надписями.

Саша говорил уверенно. Вот тут-то Лизавета и ввернула вопрос насчет внешности Фельдмаршала. Раз человек так хорошо знает типичных вандалов, он и шпиков не может не знать.

- Да, внешность у него необычная, - продолжал ничуть не обескураженный Маневич. - Я вполне допускаю, что те, кто его послал, вовсе не собирались таиться. Им интересно знать, что я делаю, и они даже хотели, чтобы я заметил слежку и занервничал. Своего рода провокация.

Любителю детективов Сашин аргумент показался бы вполне убедительным. Лизавета детективы любила, но вместе с тем знала, что в книгах и в жизни играют по разным правилам.

- А ты не занервничал?

- Занервничал, но не подал виду. Можно еще кофе? - Он протянул Лизавете кобальтово-синюю чашку.

Когда она отошла к плите, Саша взялся за телефон.

- Алло, Серега, привет, это Александр Маневич, если ты не забыл еще такого... Что? Конечно, помню, просто замотался... Ты тоже мог бы... Конечно, по делу... - И Саша коротко изложил историю налета на Лизаветину квартиру и на редакцию. Потом довольно долго молчал и слушал, причем лицо его становилось все более озабоченным.

Лизавета чесала ухо удобно свернувшегося у нее на коленях Масона и старалась не пропустить ни единого слова.

- Что?.. Закрыли?.. Почему?.. Вы все дохлые дела закрываете, не успев начать следствие?.. А ты разузнай!.. Как это не можешь? Ты же в убойном отделе... А-а-а... Я не сообразил... Но так срочно все равно не бывает. Ваша бюрократическая машина так быстро шестеренками не ворочает... Ах, позвонили! Кто, если не секрет?.. Узнать можешь?.. Важно! Я бы тебя по пустякам не беспокоил! Ладно, жду, чем скорее, тем лучше.

Маневич запихнул телефонную трубку в настенную держалку, пододвинул поближе чашку с кофе, сжал губы и задумался. Он явно размышлял, как преподнести Лизавете неприятные вести.

Как и положено романтику, Маневич считал, что женщин следует всячески оберегать, даже если эти женщины - коллеги. Именно поэтому он крайне неодобрительно относился к дамским попыткам проникнуть в стройные ряды криминальных репортеров или вести самостоятельные расследования. Для Лизаветы он временами делал исключение. Но только временами.

Саша достал сигареты, не спросив разрешения, закурил и наконец решился:

- Загадочная получается история... Кстати, твой крепыш - это и есть мой знакомый в вашем Центральном РУВД. Как я сразу не догадался по твоему рассказу! Он действительно обожает играть со словом "значит". Серега к тебе случайно попал, дежурил... Но дело в другом...

Лизавета, сидевшая за столом напротив, улыбнулась одними глазами, подбадривая и давая понять - мол, знаю, тебе твой источник поведал не только и не столько о своем дежурстве.

- Да, да, ты права, - заторопился Маневич, - они уже закрыли дело. Ну, не закрыли, а положили на полку. Не по собственной инициативе. Позвонили. Серега не знает, кто именно. Но кто-то влиятельный, кто-то весьма сильный, способный построить по стойке "смирно" начальника РУВД, полковника милиции. Позвонили и велели погромом у тебя особо не заниматься. Вот такой поворот...

Лизавета встала, сбросила на пол разнежившегося кота и принялась хлопотать - вдруг вспомнила, что они с Сашей не ели с самого утра.

- Серега обещал разведать, кто и откуда звонил. Но говорит, что трудно... - Помолчав, Саша спросил: - И что ты по этому поводу думаешь?

- Думаю, что у нас все больше информации к размышлению, - ответила Лизавета и поставила на стол блюдо с бутербродами и очередную джезву с кофе.

Прежде чем размышлять, следует перекусить.

ВЕСЕННИЕ КАНИКУЛЫ

- Я не знаю, о чем писать... Там глупости говорили. О глупостях я писать не буду! - Лидочка начала жаловаться, еще не открыв двери.

Лизавета с трудом сдержала стон. Пятница, вечер, все измотаны, у всех нервы на пределе. Точнее, не у всех, а только у тех, кому не удалось еще в юности заразиться инфекцией со звучным названием "пофигизм", переболеть, выздороветь и в результате избавиться от собственно нервов и от неприятностей, с ними связанных.

Лидочка, дитя века, вплыла в Лизаветину комнату горделиво и медленно, словно римская галера, входящая в гавань давно покоренного италийского городка.

Сегодня утром Лизавета и Лана Верейская долго перебирали подготовленные корреспондентами и службой информации темы. Горячая пора, за каждой темой и каждым сюжетом - выборы, выборы и еще раз выборы.

Забастовка учителей - с призывом к кандидатам в президенты. Круглый стол, посвященный налогообложению, - с советами, адресованными потенциальному президенту. Медицинский форум - та же история, плюс просьбы всяческих даров и пожертвований больницам, детсадам и богадельням. Все культурные мероприятия, выставки, концерты и спектакли - почти без исключений - организованы теми или иными политическими движениями. Даже крутой, лохматый и бородатый авангард, устроители хеппенингов и перформансов, развешивали утюги на Дворцовой площади или гудели пожарными сиренами на Алексеевском равелине Петропавловской крепости не просто так, а за "своих" претендентов, выбираемых по принципу наименьшего рейтинга.

"Петербургским новостям", в соответствии с распоряжением вышестоящего начальства, было строго-настрого заказано в той или иной форме участвовать в предвыборной агитации и пропаганде. Как на президентских выборах, так и на довыборах в Думу. Между тем все запланированные события, кроме автотранспортных происшествий, ограблений и убийств, были патентованно предвыборными.

Лана Верейская крутила листки со списком репортажей, возмущалась и думала, чем заполнять эфир. Лизавета стояла рядом и думала о том же. Вот они вместе и сочинили сюжет для Лидочки и юного практиканта Мишеньки.

Их отправили проехаться по местным предвыборным штабам кандидатов. "Посмотрите, чем занимаются, спросите, как настроение, узнайте, о чем думают", - напутствовала корреспондентов Лана Верейская, а Лизавета вручила посланцам адреса предвыборных штабов и список вопросов.

Первым вернулся юный честолюбивый практикант. Он самоуверенно заявил, что все в порядке, и теперь, получив по полной программе от выпускающего редактора, переделывал уже третий вариант текста. Лана Верейская строга, у нее не пошалишь, не проскочишь на арапа с несогласованными подлежащими и сказуемыми и с путаницей в падежах.

Наконец явилась Лидочка, которую Светлана Владимировна уже начала ругать предвыборной маркитанткой, увязавшейся за президентским штабным обозом.

- Нет, это невозможно, они все какие-то странные и глупые. - Лидочка бросила сумочку в гостевое кресло и расстегнула куртку из красного искусственного меха. Куртка не имела никакого отношения к борьбе "зеленых" за гуманное отношение к братьям меньшим, просто Лидочка любила все яркое и броское. - Ну объясни, как можно писать о всякой дури! - Она по-балетному всплеснула руками и грузно плюхнулась рядом с сумочкой.

- Что невозможно? - Лизавета повернулась к раскинувшейся на диване, словно примадонна, журналистке и приготовилась долго и безуспешно растолковывать не любящей "всякую дурь" акулке пера, что профессия, которую она выбрала, предполагает умение писать обо всем, что происходит, - об утратах и свершениях, о подвигах и подлостях, о преступлениях и о научных открытиях, в том числе и о "дури". Но Лидочка не дала ей и рта раскрыть.