Алексей Писемский - Люди сороковых годов Страница 55

- Умирает человек: кажется, серьезное и великое дело совершается... Вдруг приведут к нему разных господ, которые кричат и козлогласуют около него, - проговорил он.

- Каких господ? - спросила Мари, уставив на него уже окончательно удивленные глаза.

- Таких, - отвечал Павел и не кончил своей мысли.

Мари покачала головой.

- Вот уж - как в басне, - сказала она, - понес студент обычный бред.

Павел начал кусать с досады губы.

Вскоре священники снова запели.

- Нет, кузина, я решительно не в состоянии этого слышать! - воскликнул он. - Дядя, вероятно, не заметит, что я уйду. До свиданья! - проговорил он, протягивая ей руку.

- Что, тебя опять года два мы не увидим? - сказала она ему.

- Может быть, - отвечал Павел и поторопился проворнее уйти, чтобы не встретиться с Анной Гавриловной.

У него было очень скверно на душе: он как-то сознавал в своей совести, что он что-то такое думал и делал нехорошо.

"Ох уж эти мне нравственные люди!.. А посмотришь, так вся их жизнь есть не что иное, как удовлетворение потребностям тела и лицемерное исполнение разных обрядов и обычаев", - думал он, и ему вдруг нестерпимо захотелось пересоздать людские общества, сделать жизнь людей искренней, приятней, разумней. Но как - он и сам не мог придумать, и наконец в голове его поднялась такая кутерьма: мысль за мыслью переходила, ощущение за ощущением, и все это связи даже никакой логической не имело между собою; а на сердце по-прежнему оставалось какое-то неприятное и тяжелое чувство.

В такого рода размышлениях Павел, сам того не замечая, дошел с Дмитровки на Тверскую и, порядком устав, запыхавшись, подошел к своему номеру, но когда отворил дверь, то поражен был: у него перед письменным столом сидела, глубоко задумавшись, m-me Фатеева в дорожном платье. При его приходе она вздрогнула и обернулась.

- Боже мой! Вы ли это? - говорил Павел, подходя к ней.

- Ах, это вы? - произнесла она с своей стороны голосом, в котором были как бы слышны рыдания. - Вы были у Мари? - прибавила она.

- Я был у дяди. Его сейчас приобщают; он, вероятно, сегодня или завтра умрет. Но как же это вы здесь? Я не верю еще все глазам моим, - говорил Павел. Он несколько даже и поиспугался такого нечаянного появления m-me Фатеевой.

- Приехала вот, сделала эту глупость!.. - сказала она.

Павел посмотрел на нее с удивлением.

- Я скакала к нему, как сумасшедшая; а он сидит все у своей Мари, прибавила она и вслед затем, истерически зарыдав, начала ходить по комнате.

Павел обмер.

- Друг мой, помилуй, я всего у них в первый раз, и даже сегодня разбранился с Мари окончательно.

- Я не хотела, чтобы вы вовсе с ней видались, понимаете!.. Вы мне сказали, что совсем не видаетесь с ней. Кого-нибудь одну любить: ее или меня!..

- Я не ее и видеть ездил, а дядю, которого рожденье сегодня.

- Разве сегодня его рожденье? - протянула m-me Фатеева несколько уже более спокойным голосом.

- Сегодня, 20 декабря.

- Вы не должны никогда более встречаться с этой противной Мари!.. Ну, подите сюда, я вас поцелую.

Павел с восторгом подошел к ней. Она его начала страстно целовать.

- Друг мой, я тебя безумно, до сумасшествия люблю, - шептала она ему.

- Ангел мой, я сам не меньше тебя люблю, - говорил Павел, тоже обнимая и крепко целуя ее, - но кто же тебе рассказал - где я?

- Твой человек, Иван; я его нарочно обо всем расспросила, - я ведь очень ревнива!

- Бог с тобой, ревнуй меня, сколько хочешь; я перед тобой чист, как солнце; но скажи, как ты мужа убедила отпустить тебя сюда?

- Ничего я его не убедила... Он последнее время так стал пить, что с ним разговаривать даже ни о чем невозможно было, - я взяла да и уехала!..

- И прекрасно сделала; но где ты остановилась?

- Недалеко тут. В "Париже", в гостинице.

- Переезжайте лучше сюда в нумера. Здесь есть свободные комнаты.

- Очень рада, - отвечала Фатеева.

- Я тебе сейчас это устрою, - сказал Павел и, не откладывая времени, пошел к m-me Гартунг.

- Давайте-ка мне, мадам, нумер самый лучший, - сказал он каким-то необыкновенно радостным голосом, - ко мне приехала сестра.

- Ну, уж знаю я, сестра! - возразила, погрозив ему пальцем, m-me Гартунг.

- Уверяю вас - сестра! - повторил Павел.

- Смотрите, и вы так же измените и бросите, как Салов, - сказала m-me Гартунг уже серьезно.

- Ну, уж я не изменю, - отвечал ей Павел.

- Да, не измените! - произнесла она недоверчиво и пошла велеть приготовить свободный нумер; а Павел отправил Ивана в гостиницу "Париж", чтобы тот с горничной Фатеевой привез ее вещи. Те очень скоро исполнили это. Иван, увидав, что горничная m-me Фатеевой была нестарая и недурная собой, не преминул сейчас же начать с нею разговаривать и любезничать.

- Что это ваша барыня к нашему барину, что ли, приехала? - спрашивал он ее, осклабляясь.

- Надо быть. Она уж не к первому приезжает так, - отвечала та.

- А вы к кому приехали? - спросил ее Иван.

- К черту Иванычу Веревкину, - отвечала горничная бойко.

- Знаем, хоть и не видывали.

- Да вы не прижимайте так уж очень, - говорила горничная, когда Иван, внося с нею чемодан, совсем и вряд ли не нарочно прижал ее к стене.

- Толста, вытерпите, - отвечал он ей на это.

- Толста, да не про вас! - возразила горничная.

Когда они сказали Павлу (опять уже сидевшему у себя в номере с Фатеевой), что вещи все внесены, он пошел, сам их все своими руками расставил и предложил своей названной сестрице перейти в ее новое жилище.

- Но и вы со мной ступайте!.. Я не хочу одна без вас быть! - сказала та.

- И я пойду с тобой, сокровище мое! - говорил Павел и, обняв Фатееву, крепко поцеловал ее.

- Вот тебе за это! - воскликнул он.

Восторгу его в настоящие минуты пределов не было.

XIII

ПОГУБЛЕННАЯ ПТИЧКА

Через несколько дней Павлом получено было с траурной каемкой извещение, что Марья Николаевна и Евгений Петрович Эйсмонды с душевным прискорбием извещают о кончине Еспера Ивановича Имплева и просят родных и знакомых и проч. А внизу рукой Мари было написано: "Надеюсь, что ты приедешь отдать последний долг человеку, столь любившему тебя". Павел, разумеется, сейчас было собрался ехать; но прежде зашел сказать о том Клеопатре Петровне и показал даже ей извещение.

- И погребального билета не могла прислать без своей приписки, проговорила она с неприятною усмешкой...

- Да, но я все-таки должен ехать, - проговорил Павел, заметив недовольное выражение ее лица.

- Это ваше дело, - отвечала Фатеева, пожав плечами.

- Но как же мое дело, друг мой! Я тебя спрашиваю: хочешь ты, чтоб я ехал, или нет?

- Я, разумеется, не желаю, чтоб ты ехал, - проговорила она.

- Ну, я и не поеду, - сказал Павел и, кинув фуражку на стол, стал снимать перчатки.

Ему такой деспотизм Фатеевой уж и не понравился.

- Вы уже потому не должны туда ехать, - продолжала она, - что там, как вы сами мне говорили, меня ужасно бранят.

- Кто же бранит? Одна глупая Анна Гавриловна.

- А ваша умная Мари, конечно, не бранит, - проговорила Фатеева и, кажется, употребила над собою усилие, чтобы окончательно не вспылить.

Случившееся вскоре затем довольно трагическое происшествие в номерах снова подало повод к размолвке между моими любовниками.

Однажды ночью Вихров уже засыпал, как вдруг услыхал легонький удар в дверь своего номера. Он прислушался; удар снова повторился.

- Кто там? - окрикнул он наконец.

- Это я, - отвечал женский голос.

- Кто вы?

- Я, Анна Ивановна! - сказал женский голосок. - Пустите меня войти к вам.

Вихров поспешил встать, зажечь свечу, надеть на себя платье и отпереть дверь. На пороге номера он увидел Анну Ивановну, всю дрожащую и со слезами на глазах.

- Войдите, бога ради... Что такое с вами?

Анна Ивановна вошла и в волнении сейчас же опустилась на стул.

- Дайте мне воды; меня душит вот тут!.. - проговорила она, показывая на горло.

Вихров подал ей воды.

- Сходите и спросите Каролину Карловну, пустит ли она жить меня к себе в номера? - сказала она.

- Разумеется, пустит; номер есть свободный, и спрашивать ее об этом нечего, - отвечал Вихров.

- Нет, сходите, говорят вам!.. Может быть, она я не пустит! проговорила каким-то капризным голосом Анна Ивановна.

Вихров почти бессознательно повиновался ей и пошел будить Каролину Карловну.

К почтенной хозяйке все почти ее постояльцы без всякой церемонии входили днем и ночью. Павел прямо подошел к ее постели и стал будить ее.

- Каролина Карловна, а Каролина Карловна! - говорил он и даже взял и потряс ее за плечо.

- А, что! - откликнулась она, а потом, узнав Вихрова, она произнесла: Подите, Вихров, что за глупости?.. Зачем вы пришли?

- Я пришел к вам от Анны Ивановны, которая пришла ко мне и просит вас, чтобы вы дали ей номер.