Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге Страница 56

Один из новобранных солдат стоял на карауле в таком месте, куда, думал он, не придет так скоро командир его, всего же меньше ожидал он тогда самого Государя, потому больше, что уже время было обеденное. Сей пост его был на самом берегу Невы, или Невки; и так как время было весьма жаркое, то и вздумал он раздеться и искупаться. Но сверх чаяния своего увидел идущего к его посту Государя, и так уже близко, что успел он выскочив из воды надеть на себя одно только исподнее платье, шляпу и перевязь, и подхватив ружье и став в позитуру, отдал оным честь и продолжал стоять вытянувшись. По строгости, с каковою Монарх желал, чтоб хранима была воинская дисциплина, казалось, что он велит его как преступника наказать; но вместо того не мог, смотря на него не рассмеяться, сказав сопровождающим себя: хоть гол да брав. Он спросил солдата, давно ли в службе? «Недавно», – отвечал часовой. «Знаешь ли ты, – продолжал государь, что велено делать с теми часовыми, которые оставляют пост свой и кидают ружье, как сделал ты?» «Виноват», – сказал солдат. «Ну! быть так, – заключил Государь, – прощается сие тебе, как новичку, но берегись впредь дерзнуть что-либо сделать сему подобное.[170]

31. Щедрость монарха в награждении заслуг

Великий Государь, имея дар проницать характеры людей, увидев полка своего Преображенского солдата, стоявшего на часах, посмотрел несколько минут ему в глаза, полюбил его и взял к себе в ординарцы. Сей солдат есть Александр Иванович Румянцев, из дворян, однако ж не богатых. Расторопность, верность и честность его приобрели скоро всю к нему доверенность великого государя; он пожаловал его сержантом в тот же полк, и в сем звании употребляем был от его величества во многие важные посылки, которые все исполнял он к удовольствию монарха. По заслужении же им достоинства капитана гвардии, еще важнейшие возлагались на него комиссии, в числе каковых было и сыскание бежавшего и скрывавшегося царевича. А по мере сей доверенности умножалась к нему и благосклонность монаршая; и он с такою всегда свободою говаривал с его величеством, какую только рождает непорочность сердца и служения; он жаловался иногда Государю на свои недостатки, но всегда получал на то ответ: подожди! По крайней мере изъясните мне, – сказал наконец Румянцев его величеству, что же за причина, что, удостоивая меня всей вашей доверенности, заставляете меня в то же время претерпевать, и в самом нужном недостатке. – Надобно научиться терпению, – ответствовал монарх, – я уже тебе не однажды сказывал: подожди! и теперь то же говорю: подожди! пока рука моя развернется, а тогда посыплется на тебя всякое обилие.

Но как между тем все большие господа видели к нему монаршее благорасположение, и не сомневались, чтобы он со временем не был и одним из его любимцев, то по сему один из них и предложил… ему в невесты дочь свою с тысячью душ приданого. В том положении, в каком был тогда господин Румянцев, казалось ему предложение сие столь великим, сколь и неожиданным счастием. Он принял оное с изъявлением признательнейшей благодарности. Условились и назначен день бала и сговора, если только будет на то соизволение его величества.

Восхищенный таковым счастием Г. Румянцев приходит к Монарху, и пав ему в ноги, открывает все то, и молит дать на оное соизволение свое. Монарх подняв его спрашивает, видел ли он невесту, и хороша ль она? Не видал, но слышу, что она не дурна и не глупа. – Слушай Румянцев! – сказал Государь, – балу быть я дозволю, а от сговору удержись; я сам буду на бале и посмотрю невесту; и буде она достойна тебя, то не буду препятствовать твоему счастью.

В назначенный вечер бала съехались к отцу невесты все родственники, прилетел и жених; и, ожидав Монарха часу до десятого, заключили, что его величество, занявшись каким важным делом, не будет уже; и бал открылся. Монарх однако при начале бала приезжал тайно в санках, и поскольку двери в залу были отворены то он замешавшись между людьми, увидел невесту; и сказал про себя, но так, что это слышали и другие, в дверях стоявшие: «Ничему не бывать!» И уехал. Хозяин и жених узнают о сем и приходят в крайнее беспокойство. На другой день Г. Румянцев с весьма печальным видом предстает пред монархом, и его величество, лишь только увидел его, сказал: нет, брат, невеста тебе не пара, и свадьбе не бывать. Но не беспокойся, я твой сват; положись на меня, я высватаю тебе гораздо лучшую. А чтоб сего в даль не откладывать, то приходи ввечеру, и мы с тобою поедем туда, где ты увидишь, правду ли я говорю: итак монарх приехал с ним к графу Матвееву и сказал хозяину: у тебя есть невеста, а я привез ей жениха. Такая нечаянность крайне смутила отца, и тем более, что жених показался ему недостойным дочери его, яко не из родословных бояр; монарх тотчас проникнув в мысль его, сказал: «Ты знаешь, что я его люблю, и что в моей власти сравнять его с самыми знатнейшими. Нечего было делать, как согласиться на желание такого свата, И дочь его, Марья Андреевна, тогда же была объявлена невестою Г. Румянцова; в присутствии монарха ударили по рукам; и вскоре за сим последовала и свадьба.

Молодой столь счастливо сочетавшись, не скорбел уже больше о том, что никакой не получал от Монарха награды. Чрез краткое однако ж время, великий государь был на бале у князя Меншикова, на которой приглашены были и молодые сии; и в самое то время, когда молодая танцевала, его величество, написав записку, свернул и велел её отдать Румянцову, а сей получив ее, положил в карман не читая; ибо не думал, чтоб она заключала в себе такую важность, которая бы не терпела времени. Великий государь видя, что его не благодарят, приказал своему адъютанту спросить у Румянцова, прочел ли он записку? Можно себе представить радость, которую он должен был ощутить, увидев сверх чаяния, что он пожалован знатным чином и большими волостями крестьян. Он находит свою супругу танцующую и не ожидая окончания танца, берет ее за руку, выводит на круг, объявляет ей милость сию; приходят оба к Государю, повергаются к ногам его, и изъявляют со слезами благодарность свою; тогда великий государь сказал молодому: Я ведь тебе говорил, чтобы ты подождал, пока развернётся рука моя; теперь она развернулась.[171]

Впрочем и заслуги сего мужа отечеству были велики, он произвел такую отрасль, каков есть герой нашего века граф Петр Александрович Задунайский[172], и это делает его в Истории бессмертным.

32. Монарх разъежает ночью по Москве, видит большой свет в доме одного секретаря, заезжает в оный; увещание его хозяину дома сего

В предыдущем томе видели мы, что великий государь, по совершении путешествия своего в декабре 1709 года въехал в Москву с триумфом. По окончании праздников сих в январе наступившего года, по обыкновению своему разъезжал он редко ночью по улицам Московским в санках с одним только денщиком своим. Намерение таковых разъездов его состояло в том, чтоб смотреть за стражею и тишиною города. В одну из сих поездок, был с ним денщик его Полозов; в первом часу по полуночи, монарх усмотря в одном доме великой свет, останавливается, посылает того денщика проведать, кому принадлежит дом тот. Сей, возратясь тот же час, доносит, что оный принадлежит одному секретарю. «Врешь, – сказал Государь, – поди удостоверься подлиннее»; – денщик, возвратясь, подтвердил прежнее, и что Секретарь сей есть Поместного Приказа, у которого ныне были крестины сыну его, и он пирует с гостями.

Монарх въезжает без шуму на двор, входит в покои, и найдя множество пирующих гостей, сказал: «Бог в помочь, Господа!» Можно себе представить, в какое замешательство придти должны были гости, особенно же хозяин; однако великий государь ласковым обращением своим успокаивает всех, и говорит хозяину: «Мне показался необыкновенным свет в доме вашем, и я из любопытства заехал к вам; узнал на крыльце, что у вас крестины новородившемуся сыну вашему, и причиною света такого крестинный пир; – так поздравляю тебя с сыном! Как же его зовут? – примолвил Государь. – Какова родильница? И можно ли мне видеть ее?» Потом в предшествии хозяина входит в спальню к родительнице, поздравляет и ее с сыном, целуется с нею и кладет на зубок рубль. Хозяин подносит Его Величеству сладкой водки; Монарх, прикушав оную, спросил, нет ли анисовой? – Есть, Всемилостивейший Государь, ответствует хозяин; переменена рюмка, и Монарх выпив до половины оной, обозрел все убранство спальни и комнат и наконец пожелав всем веселиться, уезжает.

Поутру рано посылает караульного своего офицера в дом секретаря сего; велит его взять: «Но не потревожь, – примолвил монарх, – родильницы, и для того дождись у ворот выходу его, и взяв, привези в Преображенск». Сие было исполнено; и секретарь был уже в помянутом Приказе, Великий Государь, поблагодарив его за вчерашнее угощение, спрашивает: из дворян ли он? и имеет или у себя поместье? а буде имеет, сколько получает с оного доходу? Трепещущий Секретарь ответствует, что он не из Дворян, а подъяческий сын, и что поместья и крестьян не имеет. Богату ли взял ты за себя жену?» – вопрошает Государь. «Не богату», – ответствует он. «Из каких же доходов нажил ты такой дом, и такие задаешь пиры?» Секретарь падает на колени, доносит: «Все, что ни имею, всемилостивейший государь, нажито мною от подарков помещиков, имеющих в приказе тяжебныя дела; и сколько мог упомнить объявляет именно, сколько кто из них ему дал деньгами и припасами. Сие чистосердечное признание приемлет Государь милостиво. «Я вижу, сказал ему, что ты не плут, и за признание твое Бог тебя простит; но с тем однако ж, что буде ты из посяжки какой что возмешь, и будешь дела волочить наровя знатному, то поступлено будет с тобою как с преступником. Обрадованный Секретарь толикою милостью, повергся к ногам Государя, клянется, что он и прежде того не делал и делать не будет, и ни с кого уже впредь ничего не возьмет. Из благодарноспии после справедливаго решения дела, по коему ты трудился, говориш ему паки Государь, можешь присылаемые к ипебе запасы взять, но ошнюдь не прежде окончания дела, и не прижимая тяжущихся. И берегись», пригрозя ему пальцем, – все твои поступки не скроются ныне от меня».