Федор Сологуб - Королева Ортруда Страница 56

Только принц Танкред, прикованный к посели притворною болезнью, предвкушал ликую-щую радость, которую принесет ему весть о смерти королевы Opтруды. Принц Танкред не сомневался в том, что Opтруда умерла, и был уверен, что путь к престолу для него чист. Но Танкред должен был лицемерить, выказывать тревогу, делать взволнованное и грустное лицо.

Его друзья сочувственно твердили:

- Бедный принц! Он страдает сильнее всех нас.

Был, впрочем, краткий срок, когда лицо принца Танкреда стало взволнованным непритвор-но: разнесся слух, что королева Ортруда спаслась, и на миноноске прибыла в Кабреру. Было несколько минут радостной надежды в обществе. Думали,- если спаслась королева, то могли спастись и другие.

Но скоро опять стали говорить, что королева Ортруда погибла, и что миноноска нашла на берегу Драгонеры только обугленный труп королевы. Никто не знал, откуда идут эти слухи.

Тревога росла. Толпа бушевала на улицах. Были кровавые стычки, насилия и убийства. Нападали на дам, одетых нарядно, срывали с них пестрые шляпки и цветные ткани, и побитые, помятые модницы спасались с трудом. Особенно яростны к нарядным дамам были дамы с центрального рынка, торгующие зеленью и рыбою.

В министерстве спорили о том, что делать. Министры растерялись, и говорили, что надо подать в отставку. Один Виктор Лорена был спокоен. Он говорил:

- Уличные зеваки покричат и успокоятся. Ну, подадим мы в отставку,- но кто же назначит новый кабинет? У королевы Ортруды нет наследников, некому быть регентом, и потому теперь мы являемся единственною законною властью в стране.

И министерство решило остаться на местe.

Политики и биржевики спекулировали на катастрофе. Курс государственных займов понизился немного, и твердо стоял на этом уровне. Зато бумаги промышленных и колониальных предприятий стали предметом жестокой спекуляции. Эти бумаги то повышались стремительно, то так же стремительно падали, в зависимости от того, высоко или низко оценивались биржею шансы принца Танкреда на корону.

Биржа кишела, как муравейник. На улицах было необычайное смятение.

В самый день смерти королевы Opтруды, в кружке единомышленников принца Танкреда уже зашел разговор о его кандидатуре на престол. Собравшись у постели мнимо-больного принца, господа, злоумышлявшие против королевы Ортруды, выражали притворную скорбь. Они даже довольны были королевою Ортрудою: ее гибель спасла их от опасностей задуманного ими переворота. Теперь восхвалять ее достоинства им было не так уж трудно. Герцог Кабрера говорил:

- В этом ужасном мраке, объявшем нашу страну, единственный луч радостной надежды, это - вы, ваше королевское высочество.

Кардинал тихо промолвил:

- Бог устраивает всё к лучшему.

И с молитвенным смирением потупил хитрые глаза. Принц Танкред посмотрел на него с неудовольствием. Ему показалось, что это уж слишком. Но ловкий архиепископ продолжал, нисколько не смущаясь:

- Так и болезнь вашего высочества, повергавшая нас в глубокую скорбь, явно послана Богом, чтобы спасти нам эту драгоценную жизнь.

Принц Танкред возразил:

- Что ж моя жизнь! Теперь мы должны думать только о том, как спасти наше дорогое отечество, а моя жизнь принадлежит ему.

Наконец, и сам Виктор Лорена в сопровождении морского министра и еще двух членов кабинета взошел на миноносец, и отправился к острову Драгонере. Быстрый ход миноносца позволил ему приблизиться к городу в числе первых.

Виктор Лорена и его спутники стояли на верхней рубке, и в бинокли осматривали город Драгонеру. Они казались опять налетевшими, неугомонными туристами, которым любопытно посмотреть на невиданное зрелище. Город Драгонера издали казался мало пострадавшим. Но когда вошли в гавань, то увидели полную картину разрушения.

Миноносец остановился на якоре. К берегу были посланы шлюпки. На одну из них сел и Виктор Лорена. Расчетливо-храбрый, очень спокойный, хорошо владеющий собою человек, он подавил в себе жуткую тревогу опасностей. Теперь он казался отважным и юношески-смелым.

Его отговаривали от поездки в город. Говорили:

- Пусть сначала матросы почистят дорогу, и укрепят стены в тех местах, где они угрожают падением.

Виктор Лорена решительно сказал:

- Теперь я должен быть впереди всех на опасном месте.

Он делал эффектные жесты, и искусно произносил эффектные слова. Это производило сильное впечатление.

Виктор Лорена высадился не без труда, так как берег был завален обломками пристаней, амбаров, лодок, и грудами каких-то мелких поломанных вещей. Слои сажи и пепла лежали на всем. Виктор Лорена и его спутники через пять минут были уже совсем черны от пепла. Они пошли в город, увязая в пепле. Но уже скоро пришлось вернуться к берегу.

Послали расчищать путь. Матросы работали усердно. Наконец по расчищенному шоссе можно было добраться до города.

Многие дома казались снаружи совершенно целыми. Но все в городе было засыпано камнями и пеплом. Неживые улицы были загромождены какими-то бесформенными обломками. Жутко было прислушиваться к царящему в городе унылому безмолвию.

Город имел зловещий, мрачный вид,- город мертвых. Страшные картины разрушения и смерти попадались на каждом шагу. Повсюду лежали трупы, полузасыпанные пеплом, обгорелые, с посиневшими лицами. И везде был смрад гниющих трупов. Людей не было нигде.

Виктор Лорена и его спутники медленно подвигались по улицам. Во многих местах приходилось прорывать рвы в пепле.

Так как многие полуразрушенные дома грозили падением, то приходилось подвигаться вперед с бесчисленными предосторожностями.

Наконец добрались до губернаторского дома.

Понижая голос, как говорят в доме, где есть покойники, кто-то сказал:

- Королевы остановились здесь.

Виктор Лорена тихо ответил:

- Будем надеяться, что королевы живы.

Он почтительно и грустно приподнял шляпу, и наклонил голову.

Фасад губернаторского дома был полуразрушен. Стекла уцелевших окон были разбиты, и осколки их кое-где странно и тускло блестели в полуобгорелых рамах. Кровля с правой стороны, ближайшей к вулкану, была цела, с другой стороны - обвалилась.

Послали в дом солдат саперов. Прошло около часу томительного ожидания. Виктор Лорена нервно постукивал тростью по камням, курил папиросу за папиросою, и ходил взад и вперед на небольшом пространстве наскоро расчищенной улицы. Его спутники уселись на каких-то обломках. Разговаривали пониженными голосами, и почему-то всё о неинтересных мелочах пальмской жизни.

Наконец молодой поручик доложил Виктору Лорена, что потолки и стены в ближайших комнатах губернаторского дома укреплены, что найдены трупы двух служителей, и что работы в дальнейших комнатах продолжаются.

Виктор Лорена вошел в дом.

Груды извести и мусора валялись повсюду. Воздух был тяжел и противен. Известковая пыль набиралась в легкие и в ноздри. Дышать было тяжело, точно тяжелая тоска давила грудь. Был неподвижен запах тусклого, сдавленного тления. Два найденные трупа лежали в стороне, на каких-то досках.

У всех на уме был один тревожный вопрос:

- Где же королевы?

Чтобы проникнуть дальше, в глубину дома, пришлось еще долго и осторожно работать, разбирать развалины и груды камней и пепла. Подняли еще несколько измятых и полузасы-панных пеплом трупов. Ничего не нашли в верхних покоях дома, где могли быть комнаты, отведенные для королев. Наконец спустились вниз, в коридоры и помещения полуподвального этажа. Работали с факелами и с фонарями.

Дверь одной комнаты была полуоткрыта. У ее порога увидели распростертое на каменном полу тело мертвой женщины. Узнали камеристку Ортруды, Терезиту. Предвещательное волнение охватило всех. Этa умершая у порога женщина казалась трогательною жертвою преданности. Здесь, конечно, должна быть и ее госпожа.

Тело Терезиты положили на носилки, и вынесли. Тогда Виктор Лорена и его спутники молча переступили порог.

В этой комнате с низкими, грузными сводами воздух был еще более тягостен и смраден, чем в других покоях этого дома. Было очень темно. Виктор Лорена тихо и отрывисто приказал:

- Осветить.

И в ту же минуту, словно предупреждая его приказание, по стенам комнаты метнулись отблески внесенных солдатами фонарей. Кто-то сказал негромко:

- Здесь.

Ряд огней по обе стороны Виктора Лорена развернулся полукругом, освещая страшное и жалкое зрелище. На полу лежали полунагие тела обеих королев, покрытые серым, липким слоем пепла. Над ними в кресле виден был сухой и тонкий труп губернатора.

Солдаты острожно подняли тела королев. Их положили на носилки, и бережно вынесли на улицу. Там, в странном сверкании солнечных косых на закате лучей сквозь тусклую, серую пыль, тела обеих королев были так же недвижны и жалостны, как и тела других умерших.

В толпе солдат и чиновников громко рыдал кто-то, преданный и взволнованный. И у других лица стали грустны, и глаза влажны.