Heartstream. Поток эмоций - Том Поллок Страница 57

— Зачем? — спрашиваю я.

Я встаю, медленно, шатко, но встаю. Я еле-еле умудряюсь сфокусировать взгляд на изможденной испуганной женщине с бомбой, но мир вокруг нее размыт.

— Зачем маме было так с тобой поступать, сажать тебя в психиатрическую больницу, шантажировать персонал, зачем ей идти на такой риск, так подставляться, только ради меня?

— Она… — она колеблется, и выражение ее лица становится жестким, но она сдавленно произносит: — Она любила тебя.

— Да, — говорю я. — Любила. Недели, месяцы, годы она кормила меня, меняла подгузники, читала перед сном, возила меня в школу и собирала мне контейнеры с обедом.

Полли морщится с каждым словом, каждой материнской деталью, а я не знаю, почему перечисляю их. Я не хочу причинять ей боль, но это своего рода акт неповиновения и выражение преданности. «Может, я и не ее дочь, но она была моей матерью».

— Но у этой любви должно быть начало, и чтобы поймать тебя в ловушку так, как ты рассказываешь, она должна была подготовиться. Думаешь, ты случайно оказалась пациенткой мозгоправа, чья фотка члена оказалась у нее, и она могла его уничтожить? Мама была методичной в этом вопросе, как и во всех остальных. Она была точна, она провела исследование. И пока она все это делала, я была просто набором клеток в твоей матке. Так зачем? Зачем устраивать такое ради меня?

Полли морщится:

— Она… она устроила это не ради тебя. Она сделала это со мной. Она ненавидела меня. Эви была… — она издает короткий горький смешок, — она была моей лучшей подругой. Она была доброй, умной и щедрой, но также была истинно верующей. Слишком многое в ней, ее мире, ее отношениях с друзьями, ее ощущении себя было окутано ее верой, ее потребностью в том, чтобы Ник был любовником Райана.

Она произносит это спокойно, бегло. Последние семнадцать лет у нее явно было много времени, чтобы подумать об этом.

— Но он не был им. Я была. Сначала она не могла поверить, но в конце концов не смогла этого избежать. И ей пришлось превратить это в неправду. Ей пришлось уничтожить меня.

Я пытаюсь соединить такую безумную ревность с моей логичной, методичной, доброй матерью, и мой мозг бунтует. Я не верю. Впрочем, семнадцать лет — долгий срок, и чем был весь этот бесконечный, невозможный день, как не доказательством того, что я знала о ней далеко не все?

— Ладно, — медленно говорю я, — даже если это правда, что насчет… отца.

Я все еще не могу заставить себя сказать «моего».

— Он просто игнорировал меня всю мою жизнь? Он позволил всему этому случиться?

— Райан… — ее рот трижды открывается, прежде чем она произносит имя. — Во-первых, он никогда не хотел тебя. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, но это так. Он хотел, чтобы тебя не было.

— Между «жаль, что я не был осторожнее со своим пенисом» и «я согласен отдать своего ребенка на попечение психопатке и упрятать его мать подальше» довольно большая разница, — возражаю я. — Особенно если учесть, что это длилось семнадцать лет. Он был богатым парнем, спокойно мог платить алименты. У него должна была быть какая-то иная причина, чем просто нежелание отказываться от тусовок. Он должен был…

Я замолкаю — все встает на свои места. Я прохожу мимо Полли и спускаюсь по лестнице. Я слышу скрип ступенек позади — она следует за мной, — но я не оглядываюсь.

На кухне темно, солнечный свет едва проникает сквозь жалюзи. Мне кажется или шум на улице — ворчание двигателей и треск голосов — немного громче, немного сильнее, чем раньше?

На большом плоском экране темно, и мне приходится залезть под стол в поисках пульта, и, прежде чем найти его, я царапаю палец об осколок чайника с Безумным Шляпником.

Полли уже рядом со мной. Я сосу травмированный палец и включаю телевизор.

По-прежнему новостной канал BBC. Тощий парень в костюме и тюрбане что-то говорит про цены на акции, но бегущая строка внизу экрана гласит: «Стример Heartstream в заложниках уже двадцать часов — связь с террористами подтверждена».

Связь с террористами подтверждена. Я чувствую, как сжимается горло. Я нажимаю на кнопку перемотки. Очередной репортаж. Вид с воздуха на мой дом, медленно вращающийся по часовой стрелке, словно он плавает в только что налитой чашке чая, затем в кадре появляется наша улица. Полицейские машины, оградительные ленты, репортеры, зеваки, букеты цветов и нарисованные от руки открытки, приклеенные к деревьям, как будто я уже мертва. Крупный план дорожки к дому, где все еще блестят осколки окна моей гостиной, и живот сводит судорогой, когда я вижу среди них бурые пятна.

Я возвращаюсь назад к вчерашним программам. И да, вот он.

Пауза.

Мэр Лондона Адриан Р. Райкард воинственно смотрит в объектив. Я останавливаю видео на моменте, когда он убирает челку с глаз. Правый рукав сбивается, демонстрируя тонкую черную полоску, которая могла быть началом татуировки. Я слышу шипящее дыхание за плечом. Я смотрю на свой раненый палец, вспоминая, при каких обстоятельствах разбился чайник.

— Я не исключаю террористический акт с твоим участием, ты, двуличный кусок дерьма.

Мой телефон все еще лежит на столе рядом с секретным маминым. Я беру его, и Полли не препятствует мне, я даже не уверена, что она заметила. Ее взгляд по-прежнему прикован к экрану, ноздри втянуты, а губы плотно сжаты, как будто она смотрит на скорпиона. Я открываю «Википедию».

Адриан Райан Райкард — политик, автор песен и музыкант, действующий восьмой мэр Лондона.

Я прокручиваю ниже и обнаруживаю:

Музыкальная карьера, 2016–2026

Основная статья: Everlasting

Под сценическим псевдонимом «Райан Ричардс» Райкард был основателем и бессменным участником группы Everlasting, пока коллектив не прекратил свою деятельность в апреле 2026 года. Вместе с другими членами-основателями: Ником Лэмбом, Дионом Баттерфилдом и Стефаном Уильгельмсеном (Стеф Уильямс) — Райкард записал шесть альбомов, каждый из которых по нескольку раз становился платиновым…

Это началось в США, я помню, как мама рассказывала мне про Рейгана. Затем был Шварценеггер, потом Трамп. Это был лишь вопрос времени, когда то же самое случится и здесь. Слава как пропуск к власти, ко всему. Она находила это комичным и ужасным.

— Люди думают, что человек станет хорошим лидером лишь потому, что они знают его имя, — фыркнула она. — Они, наверное, проголосовали бы и за Микки Мауса, если бы тот прикрепил значок кандидата.

Я, кажется, знала, что мэр был поп-звездой. Возможно, я даже слышала его песни, хотя не могу сказать точно. Я никогда не обращала на них