Федор Сологуб - Творимая легенда Страница 58

– Суровое правило, – сказала Ортруда.

– Так ведется со времени короля Франциска Первого, – отвечал Нерита. – Предки вашего величества установили, как вашему величеству известно, чтобы должность гофмаршала была наследственною в нашем роде. Это было вызвано не только милостью государей к нашему роду за его заслуги, но и заботою о лучшем сохранении тайны королевского дома. Тайна подземного хода передавалась из рода в род уже много поколений. Я узнал ее от моего покойного отца и должен в свою очередь передать ее моему сыну, который ныне имеет высокую честь быть пажем вашего величества.

– Отчего же я до сих пор не знаю этой тайны? – с удивлением спросила Ортруда.

Если бы гофмаршал Нерита захотел или посмел быть откровенным, то он ответил бы королеве Ортруде, что ее любовь и слепое доверие к принцу Танкреду, столь понятное во влюбленной молоденькой девушке и в новобрачной, заставляли гофмаршала опасаться, как бы эта тайна не стала известна Танкреду, а от него и другим. Теперь же Нерита надеется на благоразумие королевы.

Но он предпочел сказать другое:

– Простите, ваше величество, это моя вина. Потайной ход – темный, неприятный путь, связанный с многими тяжелыми воспоминаниями. Люди нашего века не привычны к жестоким, кровавым приключениям. Ни у одной из наших женщин уже не поднимется рука вырезать сердце из груди неверного супруга, как это сделала юная королева Джиневра. Поэтому я не решался омрачать первых лет вашего благополучного правления и вашей счастливой супружеской жизни. Теперь же я беру на себя смелость просить ваше величество осмотреть этот ход. Настала пора передать тайну моему сыну, а такая передача, по установленному издавна обычаю, совершается всегда в присутствии царствующего государя.

– А если бы вы, дорогой гофмаршал, – спросила Ортруда, – внезапно умерли раньше, чем успели бы это сделать?

– В моем роде еще не случалось, – с почтительною гордостью отвечал Нерита, – чтобы мы умирали, не исполнив своего долга. Впрочем, есть рукопись, где все это изложено. Она хранится в надежном месте, в ризнице капеллы святого Антония Падуанского, под замком, ключ от которого может быть получен только моим преемником по должности гофмаршала.

– Почему вы избрали именно этот день, милый мой гофмаршал? – с легкою усмешкою спросила Ортруда. – Вы еще вовсе не стары, чувствуете себя, слава Богу, хорошо, ваш Астольф еще так юн. Или вы в самом деле думаете, что этот ход скоро нам понадобится?

Теобальд Нерита посмотрел на королеву Ортруду с выражением скорбной преданности и с суровою торжественностью сказал:

– Когда по коридорам старого замка ходит белый король, мы должны быть готовы ко всему.

Ортруда быстро взглянула на Астольфа, улыбнулась и сказала:

– Может быть, какой-нибудь юный шалун ходит по ночам на свидание со своею милою, а все принимают его за тень белого короля.

Астольф испуганно вздрогнул и покраснел. Он догадался вдруг, что королева Ортруда узнала его вчера. Смотрел на нее умоляющими глазами.

– Так вы думаете, дорогой гофмаршал, – спросила Ортруда, – что надо ждать скоро народного восстания?

– О, нет, – возразил гофмаршал. – Мудрые предки вашего величества установили этот обычай на все времена и для всяких обстоятельств. Народ, как всем известно, благоговейно обожает августейшую особу вашего величества, и могут быть опасны только отдельные фанатики, революционно настроенные люди, сбитые с толку нелепыми речами агитаторов.

– От этих случайных нападений защитит меня мой Танкред, – сказала Ортруда.

Лицо ее осветилось доверчиво радостною улыбкою. Гофмаршал возразил:

– Но мы должны позаботиться и об охране особы принца-супруга.

Ортруда встала.

– Я готова идти за вами, любезный гофмаршал, – сказала она.

Нерита подошел к углу за камином. Всмотрелся в окружающий его орнамент, состоящий из семи рядов красных майоликовых маков, идущих по обе стороны камина. Показал королеве и Астольфу один из них, ничем не отличающийся от других, кроме своего положения, – в третьем ряду направо от камина седьмой цветок сверху.

Нерита нажал средний лепесток цветка. Только тихий шелест, непонятный для непосвященного в тайну, выдал движение скрытой за цветком пружины, но ничто не изменилось в очертаниях рисунка, ничто не сдвинулось с места. В замкнутой поверхности стены было угрюмое, недоверчивое ожидание. Нерита медленно, с легким усилием, вдавил узкую пластинку орнамента в стену и отодвинул ее за камин. Открылась табличка, составленная из восьми квадратных железных пластинок. На каждой пластинке был прикреплен эмалевый белый крест, – восемь крестов в ряд. Их нижние концы были длинны, они строго белели на темном железе.

Нерита говорил, обращаясь к Ортруде:

– Кроме имен, данных при крещении и занесенных во все календари, ваше величество, как и все ваши царственные предки, имеете еще тайное имя. Оно занесено только в Книгу, хранящуюся в алтаре замковой капеллы святого Антония Падуанского. Это имя – Араминта. Вот кресты на железных щитах, – каждый из щитов прикреплен к железной длинной полосе с алфавитом. Надо передвигать эти полосы одну за другою, пока на линии, теперь открытой перед нами, не составится это имя.

Ортруда молча наклонила голову. Таинственные приготовления начинали волновать ее. Нерита взялся за первый крест и толкнул его книзу. С легким железным лязгом на место щитка с крестом передвинулся щиток с эмалевою буквою А. Нерита выдвинул из-за стены сбоку конец стального прута и подвел его под этот щиток, чтобы удержать его на месте. Второй крест под пальцами гофмаршала скользнул вниз, и за ним потянулся длинный ряд щитков с буквами алфавита.

– Вот Р! – воскликнула Ортруда.

– Да, ваше величество, эта буква нам нужна теперь, – сказал гофмаршал.

Выдвинул еще дальше тот же прут и укрепил им этот щиток. Потом под его руками вместо третьего креста появилась опять буква А, вместо четвертого – М, и так, являясь одна за другою, буквы сложили имя Араминта.

– Ключ к тайной двери сложен, – сказал гофмаршал, – и теперь она в нашей власти. Если вам угодно, ваше величество, положить руку на ваше имя и толкнуть эту надпись вперед.

Ортруда исполнила это. Тогда вся часть стены справа от камина, занятая орнаментом, плавно двинулась под ее рукою в глубину и потом в сторону. Ортруда с тайным ужасом смотрела на зазиявший перед нею черный провал.

Это было начало узкого темного хода. Нерита вынул из кармана ручной электрический фонарь. Перекрестился. Сухие, бледные губы его двигались, шепча молитву, и в глазах его появилось набожное выражение. Почему-то собачье выражение на его лице стало явственнее. Потом он вошел в темное отверстие стены.

– Прошу вас, ваше величество, последовать за мною, – сказал он негромко.

Он имел вид заговорщика, идущего на опасное и преступное предприятие. Голос его звучал глухо и казался вздрагивающим. Ортруда вошла в дверь. За нею Астольф. Нерита пропустил их вперед, прижавшись к стене, и опять задвинул дверь. Сказал:

– Ваше величество, извольте обратить внимание.

Поднес фонарь близко к стене, – и Ортруда увидела, что на оборотной стороне двери повторяется та же сеть восьми алфавитов. С обеих сторон у этой сети виднелись на высоте среднего человеческого роста две красные руки. Их пальцы указывали на ту линию, где было сложено имя Араминта. Это было как напоминание о возможности всегда вернуться. Но все-таки Ортруде было жутко. Такое впечатление, как будто она отрезана от всего мира.

Нерита шел впереди, освещая дорогу. Он показывал Астольфу и Ортруде все неровности и особенности пути.

Темный и узкий ход часто прерывался потайными дверьми, крутыми поворотами, лестницами вниз, а иногда и наверх. Множеством тайных дверей весь ход разделялся на ряд отдельных, замкнутых камер. Если бы в случае бегства преследователям и удалось открыть тайную дверь в королевском кабинете, то потом им пришлось бы одолеть еще не одну дверь. Притом же некоторые из отсеков потайного хода оканчивались тупиками, а двери из них, незаметные для того, кто не знал их хитрых примет, скрывались где-нибудь в боковых стенах.

Шли долго в темном коридоре, едва озаряемом слабым огоньком ручного фонаря. Астольф с трепетным вниманием следил за всеми движениями отца. Волнение его было очень заметно. Отец порою подбадривал его короткими фразами. Ортруда шла за ними, ощущая в себе внезапно воскресшую душу венчанной изгнанницы. Она с трудом подавляла в себе суеверный страх. Голова ее томно кружилась. Зыбкий мрак двигался перед ее глазами, и в нем едва различались диковинные предметы подземного мира. Иногда зачем-то железные кольца у стен и ржавые цепи.

Весь этот путь был страшен, как сошествие в ад. Ад безумный, созданный свирепыми людьми. Все здесь казалось странным, чужим, совершенно иным, чем наверху, и в то же время страшно близким и родным. Казалось, что тени давно отживших витают в этом месте, и воспоминания об ужасах чудовищного бытия и о беспощадных смертях неизгладимы в их замогильной, неподвижной памяти.