Галина Кузнецова - Грасский дневник Страница 6

25 июля

Вчера, возвратясь после купанья, застали у себя Неклюдова1. Остался обедать, и был интересный разговор. За год он очень подался. Уши совсем мертвенные, страшны также руки, да и в липе есть что-то отчужденно-умоляющее. Но в остальном все так же разговорчив, мил, весел, легок и прост, как в прошлом году. Разговор, однако, беспрестанно возвращается к смерти, отчасти, впрочем, потому, что И. А. несколько раз принимался расспрашивать, как он себя чувствует, замечает ли, что стареет: правда, все это под видом шутки. Он отвечал, что в этом году что-то в нем пошло на схождение, что началось это с того, что он зацепился где-то на площадке за дужку крокета и упал, разбил губу: потом в день собственного рождения должен был идти на похороны брата и уронил часы. Они остановились на 8-м часе его рождения. "А главное, я начинаю чувствовать, что устал..." Потом разговор пошел не такой печальный. Как всегда, он легко перешел к рассказам о разных случаях из жизни высокопоставленных особ, потом, направляемый расспросами И. А., заговорил о положении России (я видела, что И, А. интересуется этим для проверки себя, для "Арсеньева").

- Россия была испорчена литературой,- говорил он.- Ведь все общество жило ею и ничего другого не желало видеть. Ведь даже погода в России должна была быть всегда дурной, по мнению писателей. Я как-то указал кому-то. Что у Щедрина во всех его сочинениях ни разу нет солнечного дня, а все: "моросил дождик", да хмуро, да мерзко. И что же? Так и оказалось. Просмотрели всего Щедрина - так и оказалось!

- Совершенно правильно! Совершенно правильно! - горячо воскликнул И. А.- А всякие Шеллеры-Михайловы? А Щедрин? Ведь это в сущности сплошной фельетон и оборотная сторона "Нового времени"...

- В России страшно разлагалось низшее сословие. Я замечал это каждые два года, когда приезжал из-за границы. В семидесятых годах мужики еще были отличные. Крепостное право они и не вспоминали - им его напомнили позднее, искусственно. В восьмидесятых годах было уже много хуже, а в девяностых совсем никуда. Главное, три четверти пили. Все пропивали. Помню, приехал я в Тверь, вечером страшно было смотреть, что делалось! Все эти телеги скакали домой, и все было полно бабами и мужиками - пьяными. Ужасно пили.

- Но ведь Россия шла к необычайному расцвету в царствование Александра III и в последнее царствование,- говорил И. А.

- Да, да...- соглашался Неклюдов, - и ведь в 1911 году государь мне лично сказал: помните, Неклюдов, войны у нас не может быть до 1918 года.

Это он мне сказал лично, а уже было ясно - мы в это время изо всех сил старались завязать дружественные отношения между Болгарией и Сербией - что они соединятся и пойдут против турок... И к чему была нам эта Сербия! Один романтизм и больше ничего. [...]

1 августа

Вчера кончена 4-я книга "Арсеньева". Кончив ее, И. А. позвал меня, дал мне прочесть заключительные главы, и потом мы, сидя в саду, разбирали их.

Мне кажется, это самое значительное из всего того, что он написал. Как я была счастлива тем, что ему пригодились мои подробные записи о нашем посещении виллы Тенар! 2

После окончания он как-то ослабел, как всегда, и вдруг сказал:

- Вот кончил и вдруг нашел на меня страх смерти... Теперь вопрос: что запоет редакция Современных записок и, главное, Вишняк, получив описание Вел. князя Ник. Ник. в гробу?

14 ноября

Вчера, кажется, что-то поняла в Мережковских. Мы сами наивны, когда удивляемся, что они не чувствуют высокой красоты "Арсеньева". Или этот род искусства просто чужд им и оттого никак не воспринимается ими или даже воспринимается отрицательно.

Был разговор по поводу Сологуба, о котором кратко, но весьма для него невыгодно написал И. А. в прошлом фельетоне. Защищая род искусства, в котором действовал Сологуб, Мережковский сказал:

- Вы можете любить или не любить, но вы должны признавать, что, кроме вашего искусства, натуралистического, есть и другой род. В нем действуют не действительные фигуры, а

1 А. В. Неклюдов - бывший русский посол в Мадриде.

2 Вилла Вел. князя Николая Николаевича.

символы, что может быть даже и выше первого. Для вас "манекены"? Но ведь и Дон Кихот манекен! А у Ибсена нет ни одного живого лица. А весь Гоголь такие манекены. Но я не отдам одного такого гоголевского манекена из "Мертвых душ" за всего вашего Толстого! А Гамлет? Разве живое лицо?

Зинаида Николаевна была мила, насколько это возможно для нее. За столом вскрикивала как капризная девочка, любимица в доме, приставляла лорнет к глазам и тянула; "Что это там? Володя! Дайте же мне этого... Налейте же мне белого..." или вдруг кричала, требуя, чтобы угощали чем-нибудь И. А.:

"Дайте же ему салата! А вот это что? Акрида (креветка в майонезе)? Как ее есть? Кто хочет взять у меня акриду?.."

Подавала за столом молодая кухарка, которой особенно хвалилась 3. Н. в пригласительной записочке, обещая, что их "молодая ведьма обещает приготовить майонез, филе из молодого барашка, салат и яблочную тарту...". Приготовлено все это было действительно очень тонко; ведьма же оказалась очень недурной женщиной с красивым левым профилем - правый испорчен,- одетой, как барышня. Мережковский сказал по поводу нее целую речь за столом, указывая на ее "профиль молодой римлянки", на тему о том, как тонки могут быть чувства, возбуждаемые такой молодой красивой женщиной в человеке пожилом и старом.

- Все воображение? Но ведь это куда тоньше того пожиранья, которое подобно тому, что вы съедите это филе молодого барашка. Недаром в Библии сказано, что если ты посмотрел с вожделением на женщину, ты уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Остальное грубо и в сущности неважно. Если ты хочешь иметь детей, основать брак - это совсем другое. Но наслаждение воображением - это самое тонкое, очаровательное. Самые глубокие, пленительные, настоящие страсти бывают только в детстве и в старости. Остальное - ерунда.

Гиппиус дала мне прочесть рассказ Сологуба "Жало смерти", с тем что бы показать его значительность и пронзительность. Рассказ этот мы читали вслух вечером. Если даже допустить, что "два отрока" - символы двух душ, то сделано это все так, что действует отрицательно. Одна В. Н. утверждала, что "если это символы, то в этом что-то есть", но слабо и, должно быть, больше из желания быть "беспристрастной".

Приятен у Мережковских некий эстетизм и вообще другой тон жизни. Меня мучит наша жизнь "спустя рукава". Но могу исправлять это в очень малой степени, да и то почти только у себя.

Возвращаться было утомительно в поезде с темнотой за окнами. В. Н., не умолкая, говорила, как всегда в возбуждении усталости.

26 ноября

...Вечером И. А. читал вслух Шмелева ("Въезд в Париж"), показывая все неточности, ошибки, нагромождения. После этого чтения З.1 говорил у нас наверху: "Я до сих пор не читал Шмелева так, как сегодня. Этот рассказ я читал в "Современных записках", и он мне нравился. А теперь я увидел..."

Перед И. А. он, видимо, в непрестанном восхищении. В. Н. ходила с ним гулять и расспрашивала его. Он ей нравится. Ходит он сейчас в замашной полотняной рубахе, похож на гимназиста. Глаза у него зеленые, узкие.

30 декабря

Вчера сделали большую прогулку мимо пустого сдающегося поместья и кругом вдоль кладбища в Грасс. Был какой-то северный закат. Оливковая роща, сплошь темная, была косо освещена унылым болезненным светом, в котором было много малинового. Свет этот, освещая целый угол рощи, левее поднимался и шел только по верхушкам, постепенно уменьшаясь и отдельными мазками трогая то одну, то другую вершину. И. А. как всегда не хотел идти мимо кладбища, кричал на меня за то, что я хотела заглянуть в него. 3. зашагал вперед и, встав на камень у стены, все-таки заглянул. Это обычное французское кладбище с безобразными склепами и черными венками. Есть один очень красивый тонкий кипарис, остальные обыкновенные, плотные.

После обеда И. А. читал Сирина. Просмотрели писателя! Пишет лет 10, и ни здешняя критика, ни публика его не знает...

1 Л Ф. Зуров, писатель (ред.).

4 нюня [1930]

И. А. читает дневники Блока, как обычно внимательно, с карандашом. Говорит, что мнение его о Блоке-человеке сильно повысилось. Для примера читает выдержки, большей частью относящиеся к обрисовке какого-нибудь лица. Нравится ему его понимание некоторых людей. "Нет, он был не чета другим. Он многое понимал... И начало в нем было здоровое..." [...]

17 июня

Вчера ездили в Канны, и И. А. неожиданно захотел выкупаться, что и сделал, удивив меня своей отважностью. Еще никто не купается, и сам он обычно начинает не раньше половины июля. На обратном пути в автобусе он говорил, что "выдумал для меня весь мой роман". Что писать его надо несвязанными кусками, назвав каждый кусок отдельно, и что нужно это для того, чтобы было легче отношение к этим кускам, так как, по его мнению, меня "губит серьезность". "Надо относиться к своему писанию полегкомысленней" - часто повторяет он мне последнее время. Он очень прав, чувствую это, верю, понимаю, на минуту как будто загораюсь... но потом все исчезает при малейшей потуге на что-либо. Чувствую себя в этом году равнодушно-вяло...