Иван Гончаров - Иван Савич Поджабрин Страница 6

- Вот бы туда-то попасть! - сказал Иван Савич.

Иван Савич и Анна Павловна всё дружно жили между собой и видались почти так же часто. Только изредка, как сказано, зевали, иногда даже дремали. Дремала и любовь. Горе, когда она дремлет! От дремоты недалеко до вечного сна, если не пронесется, как игривый ветерок, ревность, подозрение, препятствие и не освежит чувства, покоящегося на взаимной доверенности и безмятежном согласии любящейся четы. Впрочем, кажется, ни Иван Савич, ни Анна Павловна не заботились о том. Они смело дремали, сидя на разных концах дивана, иногда переглядывались, перекидывались словом, менялись поцелуем и вновь молчали. Она задумывалась или работала, он дремал. Однажды дремота его превратилась в настоящий, основательный сон: голова опрокинулась почти совсем на задок дивана. Он даже открыл немного рот, разумеется неумышленно, поднял кверху нос, в руке прекрепко держал один угол подушки и спал. Вдруг ему послышалось восклицание "ах!", потом сильный говор подле него. Он не обратил на это внимания, но говор всё продолжался. Через минуту он открыл глаза. Что же? Перед ним стоит низенький, чрезвычайно толстый пожилой человек, с усами, в венгерке, и грозно вращает очами, устремив их прямо на него. Иван Савич тотчас опять закрыл глаза.

- Какой скверный сон! - сказал он, - приснится же этакая гадость!

И плюнул прямо на призрак.

- Иван Савич! что вы, что вы! - перебила его испуганным голосом Анна Павловна.

- Ничего, мой ангел! Не мешай мне спать. Если б ты видела, какой уродище сейчас приснился мне: наяву такого быть не может.

Анна Павловна упала в обморок и склонила бледную голову на подушку.

- Милостивый государь! - вдруг загремел кто-то басом над самым ухом Ивана Савича.

Он вскочил как бешеный - и что же? Урод, которого он принял за создание воображения, стоит перед ним, сложив руки крестом, как Наполеон.

- Что-с... я-с... извините... я думал... что вы - сон, - бормотал, трясясь от страха, Иван Савич.

- Кто вы? зачем вы здесь? а? по какому случаю? - говорил толстяк, подступая к Ивану Савичу.

- Я-с? я... помилуйте, - говорил тот, пятясь к дверям, - я чиновник, служу в министерстве... Что вы?

- Я с вами разделаюсь, - говорил толстяк, - разделаюсь непременно, погодите!

Иван Савич ушел в переднюю, оттуда в сени, всё задом. В сенях он остановился и поглядел в дверь. К нему выбежала Анна Павловна, бледная и расстроенная.

- Это мой опекун... и... и... и... дядя! - сказала она.

- Опекун! - говорил Иван Савич, заглядывая в дверь на толстяка, - у вас огромная опека, Анна Павловна!

- И вы можете шутить? Подите к себе и не приходите, пока не позову... О, Боже мой! Чем это кончится? Вот какая туча разразилась над нами: заря нашего блаженства затмилась. Я не ждала его так рано из командировки.

- Так у вас и дядя был в командировке? Я не знал.

- Прощайте, прощайте, - сказала она, - может быть, навсегда.

- И пора, - бормотал Иван Савич, - надоела мне: всё хнычет, а ест, ест так, что Боже упаси!

Иван Савич пришел домой и растянулся в спальне на кушетке досыпать прерванный сон. Через час он услышал над собой опять: "Милостивый государь!", открыл глаза - и тот же толстяк стоит над ним.

- Опять тот же гадкий сон! - сказал он и вскочил с кушетки. - А, это вы! - примолвил он. - Позвольте узнать, с кем я имею честь...

- Я отставной майор Стрекоза, - сказал толстяк, - к вашим услугам.

И сел без церемонии на кресла против кушетки.

"Стрекоза! - думал Иван Савич, - хороша стрекоза! кажется, вовсе не попрыгунья. Мог бы из Крылова же басен заимствовать себе название поприличнее".

- Давно ли вы знакомы с Анной Павловной? - грозно спросил майор.

- Да месяца три будет, а что-с?

- Не вам следует спрашивать, а мне: вы извольте отвечать.

Иван Савич хотел было сказать ему что-то колкое, да с языка не сошло.

- Каким образом вы познакомились?

- Через двери, господин... госпожа... господин Стрекоза.

- Знаю, что не чрез окно, но как?

- Да так-с: по соседству. Я ей скажу: "Здравствуйте, Анна Павловна, здоровы ли вы?" Она отвечает: "Здравствуйте, Иван Савич, покорно вас благодарю"... Так и познакомились.

- Но этим, кажется, ваши сношения не ограничивались?.. а?..

- Помилуйте, господин Стрекоза, - начал вкрадчиво Иван Савич. Неужели вы можете думать, чтобы я, чтобы она, чтобы мы... что-нибудь такое... Да я так скромен, так невинен... могу даже сказать, что ненависть моя к женщинам известна здесь всем в городе... я мизантроп! право-с! Граф Коркин, барон Кизель могут подтвердить, и притом Анна Павловна так любит своего мужа...

- Мужа? - спросил майор.

- Да-с, что в командировке. Только о нем и говорит; скоро ли, говорит, он приедет. Мне, говорит, так скучно без него... я не живу. Помилуйте, господин Стрекоза, вы нас обижаете...

Майор задумался и, по-видимому, смягчился.

- Но что значит сцена, которую я застал? - сказал он, - вы спали, называли ее "мой ангел"! Как могли вы дойти до такой степени короткости? а? Я с вами, милостивый государь, разделаюсь!

- И, господин майор! если б вы знали, как я прост душой, вы бы ничего не заключили дурного из этого. В один день я сойдусь с человеком - и как будто двадцать лет жил вместе. Ты да ты. За что вы нападаете понапрасну на мою простоту и добродетель? обижаете и свою племянницу... ведь вы дяденька ей?

- Да, я опекун ее и... дядя.

- Как лестно носить титул этот при такой прекрасной особе, и кому же вверить это сокровище...как не...

- Я не комплименты пришел сюда слушать, - грубо перервал майор, - а разделаться! Я вам дам! Как вы, милостивый государь, смели, - спрашиваю я вас?

"Медведь! - подумал Иван Савич. - Никакой образованности, никакого тону!"

- Послушайте, милостивый государь, - сказал майор, - вы должны мне дать удовлетворение, или...

- Как удовлетворение? какое?

- Разумеется, как благородный человек.

Майор указал на пистолеты, висевшие на стене.

- Вон у вас, я вижу, есть и средства к тому, - прибавил он.

- Э! нет-с. Это подарил мне один знакомый, ни он, ни я не знаем для чего: черт знает, зачем они тут висят. Это дурак Авдей развесил.

Он снял их и проворно спрятал под кровать.

- Вот теперь, может быть, узнаете, - сказал майор с выразительным жестом.

Иван Савич покачал головой.

- Ни за что-с! - сказал он решительно. - У меня правило - не стреляться, особенно за женщин. Этак мне пришлось бы убить человек пятьдесят или давно самому быть убитым... так, за недоразумения, вот как теперь. Притом же я и не умею...

- В таком случае вы должны отказаться от знакомства с Анной Павловной... я как опекун... и... и... и дядя ее... требую этого.

- Отказаться! Как же жить в соседстве и не быть знакомым? придется встретиться как-нибудь, согласитесь сами...

- Ни-ни-ни! не придется, если не будете стараться: я ее увезу на другую квартиру...

- Давно бы вы сказали! - воскликнул Иван Савич. - Ух! гора с плеч долой! Знайте, господин Стрекоза, что у меня правило - не переносить знакомства на другую квартиру.

- Э! - сказал, улыбнувшись, майор, - да у вас славные правила! Ну так и дело с концом: мир. Нечего об этом и говорить.

- Не прикажете ли чаю?

- Очень хорошо. Нет ли с ромцом?

- Есть коньяк.

- Ну всё равно.

- Не угодно ли сигары?

- Пожалуйте.

И они стали друзьями.

- Какая у вас славная квартира! - сказал майор, оглядываясь кругом, со всеми удобствами... Что это, мне как будто вдруг что-то на нос капнуло?..

- Ах-с! это вон оттуда, - сказал Иван Савич, указывая вверх. - Это ничего, так, дрянь, пройдет. Майор поднял голову и посмотрел на пятно. Вдруг оттуда полился проливной дождь прямо ему в лицо.

- Милостивый государь! - закричал он, вскочив с места, - что это значит? Я с вами разделаюсь...

- Я не виноват-с: право! Это иногда течет: видно, вверху пролили ушат с водой... Эй, Авдей! Авдей! подставь скорей ведерко...

- Прощайте, - сказал майор, - у вас небезопасно; пойду укрыться... к племяннице от дождя. Странные у вас правила, право, странные: не стреляетесь, не переносите знакомства на другую квартиру, дождь терпите в комнатах... гм!

Он ушел. На другой день, рано утром, от Анны Павловны, от майора и от старухи не осталось никаких следов. В доме и духу их не стало.

Авдей торжественно вышел на средину комнаты.

- Как же, батюшка Иван Савич, - сказал он, - они увезли у нас диван, стол, часы, зеркало, ковер, две вазы, ведро совсем новешенькое да молоток. Не прикажете ли сходить за ними?

- И, нет, не надо! Еще, пожалуй, привяжется Стрекоза: по какому, дескать, поводу эти вещи были там? ну их совсем. Избавились от беды: это главное.

- Ведь говорил я вам, нехорошо будет: шутка ли, чего стало!

- Зато пожуировали! - сказал Иван Савич.

В тот же день Иван Савич кутил с друзьями. Он рассказал им свое приключение.

- За здоровье сироты! - провозгласили друзья.

- Да, друзья мои, лишился, потерял ее! если б вы знали, как она любила меня! Подумайте, всем мне жертвовала: спокойствием, сердцем. Она была... как бы это выразить?.. милым видением, так сказать, мечтой... разнообразила этак тоску мертвой жизни...