Максим Горький - Достигаев и другие Страница 6

Л а п т е в. Всё-таки он - жулик, блаженный-то.

Д о н а т. Привычка.

Л а п т е в. И, наверно, шпион...

(Глафира вносит самовар.)

Ш у р а (Лаптеву). Яков, послушай.

Л а п т е в. Подожди... (Отошёл к Рябинину и Калмыковой. Шура нахмурилась, закусила губу.)

Г л а ф и р а. Игуменья приедет ночевать.

Ш у р а. Да? Это... неудобно! Кто сказал?

Г л а ф и р а. Таисья. Ты бы поговорила с ней, приласкала.

Ш у р а. Я - не ласковая.

Г л а ф и р а. Она - злая, навредить может.

Ш у р а. Кому?

Г л а ф и р а. Всем.

К а л м ы к о в а. Ну, до свиданья, Шурок, иду...

Ш у р а (вполголоса). О чём вы шептались?

К а л м ы к о в а. Дела такие, - секретные.

Ш у р а (заносчиво). У вас всегда будут тайны от меня?

К а л м ы к о в а (строго). Ты снова об этом?

Ш у р а. Я спрашиваю: всегда?

Р я б и н и н (громко Лаптеву). Это вы оба наерундили!

К а л м ы к о в а. А я спрашиваю: ты способна серьёзно отнестись к великому и опасному делу, к великим мыслям, ко всему, что пред тобой открывается? Это тебе нужно решить сразу и навсегда. Наступают решительные дни. Подумай. Не способна - отойди.

Ш у р а. Мне обидно, Галина!

(Рябинин прислушивается.)

К а л м ы к о в а. Что - обидно?

Ш у р а. Чувствовать себя чужой...

К а л м ы к о в а. Переломи своё детское самолюбие, пора!

Ш у р а. Я хочу скорее понять всё и работать, как ты.

К а л м ы к о в а. То, что я понимаю, я понимала почти двадцать лет. И - не скажу, что уже всё поняла. Я предупреждала: тебе будет трудно. Ты мало читаешь и вообще... плохо учишься. У меня складывается такое впечатление: ты хочешь идти не с пролетариатом, а впереди него.

Ш у р а. Неправда!

К а л м ы к о в а. Боюсь, что правда. Впереди пролетариата - позиция Ленина и подобных ему. Подобных - немного, единицы, и каждый из них прошёл долголетнюю школу тюрем, ссылок, напряжённой учебы...

Ш у р а. Не сердись. Мне кажется, что ты и Яшка смотрите на меня как на временную полезность.

К а л м ы к о в а. Ну... Всё - временно! Прощай, я тороплюсь. Подумай о себе, Шурка. Ты - хороший, волевой человек, ты можешь быть очень полезной, но - нужно образумить волю. Иду.

Г л а ф и р а. Выпили бы чаю...

К а л м ы к о в а. Спасибо, Глаша, некогда. Вот - булку возьму. И сахару.

Ш у р а. Возьми весь.

К а л м ы к о в а (усмехаясь). Не великодушничай. (Ушла).

Р я б и н и н. Значит - так: стишки - к чертям собачьим! Сам сообрази: зачем печатать вредную ерунду, если можно её не печатать? И никаких статеек об этом блаженном болване - не надо. Так и скажи Тятину. Беги. Ну-с, теперь хлебнём чайку... (Шуре.) Угощайте!

Ш у р а. Пожалуйста...

Г л а ф и р а. Вот - поешьте сначала. Водки выпьете?

Р я б и н и н. Очень выпью! Редчайшая жидкость. И - даже ветчина? И горчица? Вполне Валтасаров пир!

(Шура взволнованно ходит. Рябинин, взглянув на неё, подмигивает Глафире, та неохотно усмехается.)

Г л а ф и р а. Кушайте. (Пошла за водкой.)

Р я б и н и н. Нацеливаюсь. Вот докурю и начну. (Шуре.) Хороший старикан - Донат! Прозрачный старикан. Продумал, пропустил сквозь себя кучу вреднейшей ерунды и -достиг настоящей правды. Во Христа веровал, в хозяев и царей, во Льва Толстого. "Для бога жил - толка не вышло, говорит, теперь попробую для бедных людей жить". Простой егерь, испытал власть помещика. Воля у него была к правде, и взнуздал он волю отлично! (Шура подошла к столу, села. Глафира принесла водку.) Хорошо он с молодёжью говорит, с рабочими. Самые трудные мысли от него легко входят в людей. (Указывая пальцем на Глафиру, Шуру, на себя.) Ты - сработал, я - купил, ей - продал, кто нажил? Я нажил! Ловко?

Ш у р а. Этому учит Маркс.

Р я б и н и н. Не только этому и не совсем так, но - именно это надобно понять прежде всего.

Г л а ф и р а (вполголоса). Таисья идёт.

Ш у р а. Ах... чёрт!

Г л а ф и р а. Вы при ней поосторожнее.

Р я б и н и н. Соображаю.

Т а и с ь я. Темно как!

Р я б и н и н. Мы освещаемся мыслями, беседуем.

Т а и с ь я. А вы кто будете?

Р я б и н и н. Водопроводчик. Молодая хозяйка чай пить пригласила меня.

Т а и с ь я. Александра Егоровна не хозяйка, хозяйка-то - Варвара, старшая сестра её.

Ш у р а. Нижний этаж - мой и матери.

Р я б и н и н. Так. Значит, ошибся я? Ну, что же? Теперь, заметно, молодёжь собирается хозяйничать везде, вот я и ошибся.

Т а и с ь я. Это - которая развращённая молодёжь-то, у которой ни бога, ни царя.

Р я б и н и н. Вот что-о? А вы, значит, в бога верите?

Т а и с ь я. Конешно. А ты - нет, что ли?

Р я б и н и н. Я как-то так... Неудобно как-то верить, бог у нас... сомнительный! Незаконнорождённый будто...

(Шура усмехается.)

Т а и с ь я. Ну, что это ты говоришь!

Р я б и н и н (размышляет). Выдали девушку за старика Иосифа, а родила она как будто от архангела Гавриила...

Т а и с ь я. От бога-отца - что ты!

Р я б и н и н. Да ведь он - бесплотен, бог-отец-то! Мы о Христе говорили, о боге, который пил, ел, по земле ходил. В местах, откуда я родом, на незаконнорождённых нехорошо смотрят. А у вас как?

(Шура хохочет, Глафира шьёт, наклонив голову.)

Т а и с ь я (ошеломлена, переходит на "вы"). Лысый вы, а... какое еретическое говорите!

Р я б и н и н. Ну, что же особенное сказал я? Думаешь, думаешь... Все твердят: бог, бог, - а друг на друге верхом ездят.

Т а и с ь я. Бог... незаконнорождённый! Страшно слушать. В такое лютое время...

Р я б и н и н. По-моему, в такое время надобно бесстрашным быть.

Т а и с ь я. Страшные вы все! Даже и старики. Будто не русские. Русские-то смирные.

Г л а ф и р а. Это - смирные перетряхнули монастырь-то ваш?

Т а и с ь я. Там - солдаты были, они - с голода!

Р я б и н и н. А если б голодные рабочие были?

Т а и с ь я. У рабочих-то ружей нет.

Р я б и н и н. Значит - за малым дело, за ружьями? Так что, если голодный народ достанет ружья да потревожит сытых, богатых...

Т а и с ь я. А - мне что? У меня ничего нет. И не будет.

Т я т и н (входит). Игуменья приехала.

Ш у р а. Чего же вы испугались?

Т я т и н. Я сообщаю неприятную новость.

(Таисья быстро уходит.)

Р я б и н и н. Это - знаменитая Меланья?

Г л а ф и р а. Да.

Р я б и н и н. Может - мне уйти, а?

Ш у р а (горячо). Почему?

Г л а ф и р а. Таисья скажет игуменье...

Ш у р а. Ну, и что же?

Р я б и н и н. Что - скажет? Я - водопроводчик.

Т я т и н. Это - для детей. Она, вероятно, видела вас где-нибудь.

Р я б и н и н. Значит - исчезнуть надобно? Эх, чёрт... А Донат сказал, что у вас ночевать можно...

Ш у р а. Можно, можно! Глаша - на чердаке, да?

Г л а ф и р а. Там - хорошо, только не топлено.

Р я б и н и н (Шуре). Ну, решайте: уходить или оставаться.

Ш у р а. Оставаться! Послушайте, вы - замечательный! Я не думала, что вы такой хитрый, весёлый... такой простой... как шар! Я...

Р я б и н и н (Тятину). Расхвалила, точно покойника...

Ш у р а. Страшно рада, что вы такой!

Р я б и н и н. И я рад, что не хуже.

Г л а ф и р а. Пойдёмте. Я вам кушать туда принесу.

Р я б и н и н. Минуточку. Товарищ Тятин, - листовку вы написали слишком мягко да и вычурно! Ведь это - не для студентов. Надо писать так, чтоб малограмотный понял и безграмотному смог всё точно рассказать. Чуете? И - вот что. Этот ваш - Любимов, что ли? - дрянь! Он - кто? Студент?

Т я т и н. Коммерческое училище кончил.

Р я б и н и н. Дрянь. На лесопилке какой-то попик, замухрышка, выступал, очень злой, так ваш приятель...

Т я т и н. Он не приятель мне.

Р я б и н и н. Ну, - всё равно! Он предложил мне пристрелить попа. Спрашиваю: зачем? Для возбуждения храбрости, говорит. Вот, - свинья! Для возбуждения храбрости, идиот! Вы его отшейте, нам таких - не надо! Обязательно - к чёрту! К эсерам... Ну, я готов на чердак... (Уходит с Глафирой.)

Ш у р а. Какой... милый! Вот - настоящий!

Т я т и н. Готово.

Ш у р а. Что? Что готово?

Т я т и н. Опьянение восторгом.

Ш у р а. Что это значит?

Т я т и н. Это значит, что отец ваш был сумасброд.

Ш у р а. Не смейте об отце!

Т я т и н. И сумасбродство отца передалось вам.

Ш у р а. И что же?

Т я т и н. Вы избалованная, капризная девица.

Ш у р а. Купеческая дочь. Ну-с?

Т я т и н. Вы не хотите серьёзно учиться...

Ш у р а. Это мне уже говорили сегодня. Ещё что?

Т я т и н (махнув рукой). Бесполезно говорить. До свиданья.

Ш у р а. Тятин, - становитесь на колени.

Т я т и н. Что?

Ш у р а. Станьте на колени.

Т я т и н. Зачем? Что такое?

Ш у р а. Станьте. Живо! А то - начну посуду бить, заору на весь дом и вообще... наделаю ужасов. Ставай!

Т я т и н. Конечно, вы можете наскандалить...

Ш у р а. Ставай на колени, Степан Тятин! (Толкает его.)

Т я т и н (опускаясь). Напрасно вы делаете из меня шута...

Ш у р а. Повторяйте за мной: "Шура, я тебя люблю..."

Т я т и н (угрюмо). Перестаньте дурить. Уеду я из этого проклятого города!

Ш у р а. Повторяйте: "Я люблю тебя, Шура, дефективная купецкая дочь, взбалмошная девица..."

Т я т и н (хочет подняться). Да перестаньте же... с ума вы сошли!

Ш у р а (с яростью). "Люблю, но жульнически боюсь сказать тебе это!" (Толкает его в плечи.) Не сметь подниматься! Повторяй: "Я благодарю тебя за то, что ты меня заставила..."