Василий Яновский - Поля Елисейские Страница 6

Тут можно читать бесплатно Василий Яновский - Поля Елисейские. Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Василий Яновский - Поля Елисейские

Василий Яновский - Поля Елисейские краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Василий Яновский - Поля Елисейские» бесплатно полную версию:

Василий Яновский - Поля Елисейские читать онлайн бесплатно

Василий Яновский - Поля Елисейские - читать книгу онлайн бесплатно, автор Василий Яновский

Софиев и Терапиано еще до того числились вольными каменщиками разных толков. Осоргин собрал ложу, кажется, Северных братьев. Теософы, антропософы имели свои ячейки. Понемногу все объединились: архиправые кинулись в ложи, надеясь изнутри овладеть Троей. (Во Франции, разумеется, масонство вполне легальная организация.)

Говорили, что недавно приехавший в Париж берлинец "лезет" во главу русского масонства, в чем ему будто бы помог Авксентьев. Все это ужасно волновало Поплавского, и вероятно тогда он начал принюхиваться к кокаину. Отец Пуси был дантистом и после смерти оставил множество каких-то подозрительных пакетиков.

- Может, он не был простым дантистом, - с прекрасной, задумчиво-злой усмешкой, невесело объяснял Борис.

Кроме того, он еще неудачно влюбился. Барышня уезжала в Союз к своему жениху, но перед отъездом еще почему-то уединялась с Вильде, что чуть не привело к дуэли.

Фельзен и я тогда организовали издательство при нашем - молодом Объединении. Мы устроили выставку книг зарубежных изданий: продажа, ежегодная подписка и входная плата по замыслу должны были обеспечить издание новых книг.

Поплавский вручил нам рукопись своего романа "Домой с небес", надеясь, что мы его изда-дим. Он писал бурной, размашистой лирической прозой большого поэта, со всеми преимущества-ми и недостатками такой манеры (от Андрея Белого до Пастернака включительно).

Когда на Монпарнасе ругали редакционную коллегию за то, что мы в первую очередь издаем свои книги ("Письма о Лермонтове" и "Любовь вторая"), Поплавский неизменно нас защищал, повторяя громко и внятно:

- А что, они не писатели, что ли?

Потом приходил на выставку и ругал этих "зануд".

Но все же мы не могли поднять его романа, слишком велик и не окупится подпиской. Вместо "Домой с небес" мы в следующий год выпустили Агеева "Роман с кокаином". И это было для Поплавского предательским ударом.

Теперь мне просто непонятно, как это мы отвергли его рукопись по экономическим причи-нам! После гибели Поплавского его литературным наследством ведал Татищев, всячески, казалось бы, старавшийся издать роман, что ему, однако, никак не удавалось; психоанализ объяснил бы это бессознательным "блокированием", торможением. Во всяком случае и мы с Фельзеном книги этой не "подняли".

Интересно еще следующее... Приблизительно в это самое время Фондаминский, похоронив супругу, решил организовать "Круг" - нечто вроде литературно-философско-религиозных бесед, соединив впервые силы уже подросшего нового поколения с начинающими стареть интеллектуа-льными бонзами эмиграции. Фондаминский усердно советовался с нами, составляя списки прием-лемых членов, встречаясь со многими из нас отдельно и группами... Он расспрашивал, сравнивал отзывы, сверял и, наконец, принимал решение в соответствии с общим впечатлением.

Вот тогда же мы все, в одиночку и коллективно, дали Поплавскому такую рекомендацию, что он в "Круг" не попал. Вероятно, впоследствии в разгаре встреч он все-таки был бы принят, слиш-ком уж вся эта стихия была ему конгениальна. Но факт все-таки остается: вначале мы его не пригласили, забраковали. Осенью того же года Борис умер.

Притча о камне, отвергнутом строителями, одна из самых "экзистенциальных" в Евангелии. О ней придется вспомнить опять... Когда "Круг" удачно просуществовал два сезона, зародилась мысль выделить некое ядро "Круга", внутренний центр в духе, скажем, нового ордена. Кружок этот должен был связать людей, жаждущих не только разговоров, но и готовых актом закрепить свои чаяния и верования. При этих условиях дружба, даже любовь между членами ордена казались обязательными.

Но когда предложили кандидатуру Вильде в этот внутренний "Круг", то вдруг раздались возражения... Говорили, что характер у него неясный, темный, надо сперва выяснить, что да как - не капитан ли Копейкин!..

Эти возражения были выдвинуты единственный раз и по отношению к единственному чело-веку из нашей среды, ставшему вскоре вождем французского резистанса и погибшему в активной борьбе со злом.

Два скверных анекдота! И они меня многому научили... Вильде мы, впрочем, тогда приняли в содружество. Мне и Варшавскому, кажется, было поручено инициативной группой встретиться с ним и "выяснить" все. Что мы могли выведать? Не потенциальный ли он предатель, оппортунист?

Мы выполнили наказ, честно посидели в неурочный час, выпили что-то и "прозондировали" почву. В результате нашего доклада, на квартире Фондаминского, Вильде был принят во внутрен-ний "Круг". Но об этом после.

Весною я вдруг, манкируя экзаменами, начал писать рассказ о дьяволе, формально о шахма-тах. Отправил свое произведение в "Современные записки" и тотчас уехал в Кальвадос, как мне чудилось, на вполне заслуженный отдых: плавание и велосипед до изнурения меня потом поддер-живали всю зиму!

В августе я получил письмецо от аккуратнейшего В. В. Руднева вместе с моею, уже потеряв-шей девственную свежесть рукописью "Двойного нельсона". Рассказ недостаточно хорош для "Современных записок".

Руднев был честнейшим, милейшим, добрейшим русским интеллигентом, дворянином, зем-ским врачом и эсером. Как почти все из этой среды, он мало смыслил в искусстве и не высказывал суждения о живописи или стихах. Но проза казалась ему делом простым и не хитрым. Вообще литература в России ведь только придаток, аппендикс к другим силам, ведущим борьбу с произво-лом. И этот честнейший зубр занимался редактированием единственного в эмиграции толстого журнала. Из других редакторов только поэт М. Цетлин был на своем месте.

Несколько лет спустя мне удалось поместить этот рассказ в "Русские записки". Тогда Хода-севич при памятных для меня обстоятельствах пригласил меня к себе для беседы. Он относился серьезно к своим обязанностям критика и считал нужным выяснить некоторые темные места, прежде чем писать статью для "Возрождения". Узнав, что "Современные записки" мне когда-то вернули "Двойной нельсон", он пришел в бешенство.

- Ну, зачем они берутся не за свое дело? Ну, зачем они берутся не за свое дело! - повторял он с отвращением.

Я знаю, что в разное время Ходасевич писал нежные письма и Вишняку, и Рудневу, а может быть, и Милюкову. Он, вероятно, начинал так: "Дорогой НН..." и завершал: "Уважающий Вас В. Ходасевич". Но заключить отсюда, что поэт любил этих общественных деятелей или уважал их, могут только очень ограниченные люди.

Гнев его в ту пору был направлен, главным образом, против Вишняка. Впрочем, на последнем вымещали почему-то злобу многие, словно он один или в первую очередь он был ответствен за все исторические пасквили нашей эпохи. А это, конечно, неверно. Есть такие существа, которые без особых причин кристаллизуют вокруг себя весь общественный гнев. Я встречал множество вдумчивых людей, которые относились к Российскому Учредительному Собранию с яростным презрением только потому, что М. Вишняк отождествляет себя с этим благородным, но почти мнимым учреждением.

Итак, я получил назад в Кальвадосе рукопись своего рассказа, - точно щелчок по носу. Я очень ценил "Двойной нельсон". Адамович и Ходасевич потом на редкость единодушно и безого-ворочно его похвалили. И поэтому я впервые в своей жизни написал редактору, жалуясь... Знают ли эти "принципиальные" герои, что они делают? В нашей фантастической действительности одобрение, признание могут иногда спасти писателя даже от самоубийства. "Творчество в эмигра-ции не имеет ничего общего с тверским земством!"

Вернувшись в Париж к началу сентября, я в следующее же воскресенье очутился у шоферско-го кафе, рассчитывая встретить друзей, по которым соскучился. Но оказалось, что многие еще в отъезде или отвыкли ходить сюда за лето. Экономя, я решил не усаживаться за столик. Поплав-ский меня проводил до дверей. Я тогда заметил, но только потом сообразил, его неестественную бледность. Лицо серое, как гречневый блин, с темными, узкими, неприятными усиками, которые он себе вдруг отпустил.

Он был молчалив, сдержан, как-то непривычно солиден. "Числа" больше не выйдут. "Совре-менные записки" ему вернули роман. Впрочем, он теперь интересуется спиритизмом, во вторник, кажется, во вторник, он приглашен к одной даме на сеанс. Если я хочу, могу с ним пойти.

- Зайди ко мне к пяти часам, - были его последние слова. - Погуляем еще до того.

На этом мы расстались: он застыл у порога - бледная маска с усиками инка или ацтека как бы висела на высоте человеческого роста.

Позже я сообразил, что это , вероятно, наркотики так преобразили и цвет, и состав его тканей. Помню мертвенно-неподвижно-гладкую кожу лица, без очков.

Игра Поплавского с наркотиками не случайность, началась она очень рано. Его всегда тянуло к прекрасному сну или прекрасному злу. Зло - сон, сон прекрасен. Его отталкивали грубые безобразия жизни; действовать в жизни значит, безобразничать. Борьба с уродством жизни приводит также к умножению уродства. Ах, уйти, уйти. Повесть о дьяволе - трудная литература. И Поплавский это знал как никто лучше. Дьявол прекрасен, а красота - омут. Да, хороши святые! Но именно благодаря ревности дьявола.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.