Михаил Поликарпов - Жертвоприношение, Откуда у парня сербская грусть Страница 6

В Белграде возле неовизантийского собора святого Марка я нашел церковь Святой Троицы, которая окормляется Московским патриархатом. В небольшом помещении храма я увидел каменную доску с фамилиями погибших добровольцев. Отец Василий, для которого русские добровольцы были не в новинку, объяснил мне, как добраться до представительства Республики Сербской - на улице Моше Пийяда. Возле представительства, бетонно-стеклянного модернового здания, был подземный переход с эскалатором, автоматически включавшемся, когда кто-то на него становился. В представительстве одетый в "гражданку" худощавый бородач с веселыми глазами, мой тезка, которому я объяснил, зачем и куда еду, без лишних вопросов выписал мне "дозволу" - пропуск в Боснию, который мне также давал право на бесплатный проезд в автобусе до Сараева. Там же меня угостили кофе, который сербы запивали смесью воды с каким-то цитрусовым соком.

Белград меня удивил - я попал в какой-то рай после Москвы образца 1994 года. На огромных стеклянных витринах ювелирных магазинов не было решеток. В городе жили нормальные люди - там совсем не было "качков", ставших неотъемлемой частью пейзажа брутальной, воровской Москвы. Ночью в парке гуляли парочки - и не было никаких мордобоев! Боже, куда я попал!? Позже я узнал, что Югославия прежде была полицейской страной и весь преступный мир работал под полицией. В городе много цыган-попрошаек, они же сидели около церквей. На стене собора были граффити на какие-то музыкальные темы. В киоске я купил пару югославских газет - по-моему, "Политику" и "Борьбу". Незнакомый до того сербский язык становится понятным - как-будто я его вспоминаю. Хм, никакой националистической истерии в прессе, анализ войны очень взвешеный и толковый. Как во мне просыпается понимание сербского? Генетическая память - или языки настолько родственны, что все очевидно по контексту?

Автобус уносил меня в Сараево - дорога от Белграда заняла восемь часов. Из динамика льется сербская мелодия, в которую прочно въелись мусульманские мотивы - мне она не нравится. Один из пассажиров - молодой парень с оторванной по плечо левой рукой. Из разговора я понимаю, что это - результат ранения.

Мост через Дрину у Зворника охраняли не только полиция, но и несколько противотанковых ежей. Они эффектно показывали, что здесь заканчивается мир и начинается война. Но зачем они тут? Не понимаю. На память приходит один из тезисов Ислама, делящем землю на поле меча и поле мира.

ALEA JACTA EST(x).

(x) Жребий брошен. (лат.)

Жребий брошен. Рубикон перейден, здесь он носит название Дрины - после очередной проверки, объясняя полиции кто я и куда еду, называю имя Славки Алексича (командира отряда в Сараево); на вопрос: "Четник?" - отвечаю: "Четник", сажусь в автобус - и вот я там. Слово "четник" является нам обоим понятным, четко и ясно объясняющим зачем и куда я еду. Какой-то пассажир спрашивает: "Рус?"

- Рус.

- Брача ("Брат"), - почти шепотом, с каким-то благоговением произносит он.

Вот она - Босния. Жадно вглядываюсь в окружающие картины. Пограничный город Зворник. Страна встречает меня руинами домов. Они завораживают взгляд. Под маскировочными сетями стоят, нет - хищно притаились три самоходные артиллерийские установки. Автобус то карабкается, то спускается по горной дороге-серпантину, порою кажется, что облака клубятся под его колесами. Постепенно поднимаемся все выше и выше - вокруг заросшие смешаным (хвойно-лиственным) лесом горы, равнина Дрины мелькнула быстро и незаметно. Поражает воздух - своей чистотой. В дали в дымке синеют вершины. Какие красивые пейзажи! Растоптанный рай... Вспоминается старый, "перестроечных" времен анекдот. Папа Римский, Иоанн Павел II, прочитал труды Маркса-Энгельса-Ленина и пришел к выводу, что конец света может наступить в отдельно взятой стране. Переосмысливаю анекдот - я даже вижу эту страну из окна автобуса.

Езда по горной дороге воскрешает в памяти выступление г-на Пархоменко на "Эхе Москвы". Он, тогда ведущий журналист газеты "Сегодня", в мае 1994 в составе парламентской делегации посетил Боснию и Герцеговину. Я помню его выступление на радиостанции - интервью брал, по-моему, Алексей Венедиктов. Последний задает вопрос по делу - о роли средств массовой информации и... Пархоменко наивен как ребенок - он считает, что предвзятости западных журналистов нет, просто - по его словам, дело в том, что сербы не смогли найти с ними общий язык, и поэтому один и тот же взрыв сербского снаряда показывает четырнадцать операторов, создавая сербам неприглядный имидж. Или он полагает, что так наивны все русские - спокойно скушают эту байку. Не смог "специалист" по Югославии ответить и на достаточно простой вопрос радиослушателя, дозвонившегося в редакцию... Тот же г-н Пархоменко на "Эхе" говорил о том, что много прекрасных дорог - и перекрыть их просто невозможно. Утверждение более чем спорное. Как раз-то дороги и можно все перекрыть блок-постами, тяжелее это сделать с лесисто-кустарниковой местностью по бокам путей. Дороги прекрасны? Да без специального навыка за первым же поворотом можно оказаться в пропасти! Как тут только Македонский с иллирийцами сражался? Ведь и этих дорог не было. Я ему сочувствую. Да и вся средневековая Европа в долгу перед римскими "стройбатами".

Настоящим эпицентром кровавого югославского взрыва стала именно Босния, "Югославия в миниатюре" - гористая и лесистая республика в центре бывшей Югославии, отделенная от нынешней, "белградской" Сербии рекой Дриной. Боснийская этническая карта носит справедливое название "леопардовой шкуры" - настоящая чересполосица народов, все они - и сербы, и хорваты, и мусульмане - южные славяне. "Мусульмане" как-то странно звучит для уха, ведь это слово обозначает религиозную общность, а не национальность. Здесь, в Боснии, это самоназвание южнославянской общины, состоящей из принявших ислам в средние века христиан и ославяненных турок. Ислам принимали здесь добровольно, ради привилегий жить в городах, не платить налоги, быть у руля власти. Очень похоже, как в недалеком прошлом в Союзе вступали в партию. Нонконформисты же, кого все эти материальные блага не прельстили, остались православными, сербами. Прошла такая страшная селекция, генный отбор. Правда, в Боснии был еще и такой феномен, как богомильство. Эта антихристианская ересь, зародившаяся в Болгарии, в веке, кажется, тринадцатом, именно в ряде боснийских районов получила статус официальной религии. А с приходом турок богомилы всей общиной и перешли в ислам. Очень грубо, но логично, можно объяснить и образование именно нынешней этнической карты - в горных районах вроде Тузлы мусульмане имеют богомильские корни, в большинстве же районов Боснии последователи Магомета населяли плодородные, удобные долины рек и города - тут комментарии излишни.

Мы приехали в Пале - горнолыжный курорт, временную столицу Республики Сербской. Ее почему-то пресса упорно называет столицей, но своей столицей сербы считают Сараево, в котором до войны сербская община лишь немного уступала по численности мусульманской. Пале - всего лишь деревенька, точнее - поселок, состоящий в основном из двухэтажных каменных домов. Здесь есть церковь в византийском стиле, казармы, завод "Фамос", где и размещается несколько министерств. В отеле "Панорама", небольшом трехэтажном домике, который весьма скромно смотрелся бы на фоне многих подмосковных особняков, размещается ставка Караджича.

В автобус входит группа молодых шумно ведущих себя парней в камуфляже и с автоматами "Калашникова". Еще через час мы добираемся до Новосараева - в какой-то из моментов, когда он объезжает Сараево с восточной стороны, из окон правого борта автобуса виден контролируемый мусульманами город. Взаимно - мусульмане на какой-то миг видят и автобус, поэтому дорога в этом месте прикрыта бруствером из дерево-земляных укреплений и искореженных остовов автомобилей. Видны пара небольших кладбищ. Одно христианское, с крестами. Другое мусульманское, с квадратными надгробиями. В глубине души радуюсь, что мало шансов попасть под бомбежку: автобус на горной дороге - мишень идеальная. Я представляю себе, мысленно бросая взгляд с высоты птичьего полета на медленно ползущую белую коробочку автобуса, как пилот элементарно выходит на такую цель... Один заход, белое пятно попадает в перекрестье прицела... Пожелание "Счастливой охоты!" сбывается. Вспышка пламени - вот и все, конец пути, души пассажиров возносятся на небо. Но справа - опять крутой склон, заросший густым хвойным лесом. Крутой поворот. Я, похоже, приехал.

Сараево. Вид с сербских позиций на востоке города

* ГЛАВА No 2. ВОЗДУХ ВОЙНЫ. КРЕЩЕНИЕ. (1994 г.)

Карта, иллюстрирующая фактическое положение противоборствующих сторон летом 1994.

Опять в окно вдали мелькнуло Сараево. Вот остановка, по-моему моя. "Грбавица" - такое незнакомое слово произносят сербы. Я не до конца понимаю, что это название района города, но оно по звучанию - "грб" - ассоциируется с другим, известным мне - Еврейской Гроблей (кладбищем), местом дислокации Русского Добровольческого отряда. Я выхожу. С небольшим волнением вдыхаю воздух. Воздух войны, чистый и прозрачный, он немного пьянит. Осматриваюсь. Внизу раскинулся город, вокруг - горы. Кто - где, не ясно. Сербы мне поясняют, как пройти к русским. Пробираюсь среди небольших двух-трехэтажных белых домиков, тесно разбросанных по склону горы. Людей не видно. Между домами там и сям развешаны одеяла и плащпалатки, местами изрешеченные - они не дают мусульманским снайперам вести прицельный огонь по улицам. Вскоре женщина-сербиянка предупреждает меня, что там, куда я иду - стреляет ("пуцает") снайпер. Да уж, блуждать по совершенно незнакомому городу в таких условиях немножко неприятно, можно по незнанию попасть под пулю. Сейчас, много дней спустя, я вижу, как снайпер поймал бы в окуляр прицела нескладную фигурку человека с сумкой, вышедшего на простреливаемый участок словно непуганный дикий зверь - на сидящего в секрете охотника. Тем более, стало потом ясно, первоначально мне по ошибке указали путь не к отряду, а к российскому посту "голубых касок". Наконец я вышел к нужному дому ориентиром мне послужила песня Александра Розенбаума, по-моему, его "казачьей" серии. Под крышей висит черный флаг с черепом - здесь штаб четнического отряда, командир которого - Славко Алексич. На крыльце навалена гора из ковров. На самом доме три черно-белые листовки. Взгляд задерживается на одной из них... Фото усатого мужчины в берете. Майор Войска Республики Сербской. Александр Шкрабов... 1954-1994... Смертью храбрых... На соседнем листке - Анатолий Астапенков... 1968-1994... Одногодок... Мне сюда. Вот она - база русских добровольцев.