Навоз как средство от простуды (хроники пандемии) - Алекс Кожин Страница 6

– Кажется, влипли, – резюмировал председатель. – Давай, ты попробуй.

Женька без энтузиазма пошевелил ногами, но особого рвения сдвинуться с места не проявил. За это время под его задом образовалась теплая ложбинка, которая согревала задницу через мокрые штаны. Вылезать в таком виде на холод Жене не хотелось.

Возможно, друзья так и досидели бы до рассвета, если бы не кончилась водка. Авдеич вдруг забеспокоился, снова попытался выдернуть ноги из навоза и, поняв, что это не так просто, задумчиво уставился в темную глубину коровника.

– Надо вызывать скорую помощь, – решился председатель.

Он достал телефон, набрал номер в быстром наборе и прижал трубку к уху.

– Кому звонишь? – поинтересовался Женя.

Но председатель перебил вопрос, взмахнув рукой, и громко заговорил в телефон:

– Але, не спите, укурки! Как дела?

Не дослушав Авдеич четко, по-военному закомандовал:

– Так, берете пару бутылок крепкого, только не ваши травяные настои, и быстро на коровник, от главного входа вдоль стены направо ищете дырку… что!… знаете эту дыру, а чего молчали… тут мы застряли… и веревку возьмите покрепче… да не корову, меня надо тащить!

Распорядившись, Петр Авдеич стал объяснять, что в такое время не спят только студенты.

– Есть еще бабы-доярки, но ну их…, – не закончил мысль председатель.

– А сторож где? – спросил Женя, и тут же понял нелепость такого вопроса и очевидность ответа.

«Да, – стал размышлять Женя, – в русском языке вопрос «где?» предполагает простой, в рифму, ответ…и лучше в подобных случаях использовать другие местоимения…к примеру, можно было спросить: А сторож что…? Или зачем? По крайней мере, тогда не услышишь в ответ ругательства».

Размышления Женьки прервали студенты, заглядывающие в дырку снаружи. Они светили фонариком и делились впечатлениями, ловко расставляя матерные восклицания среди междометий. Очевидно, открывшаяся картина плавающих в навозе руководителей произвела на ребят сильное впечатление.

Акт восьмой

С приходом студентов Авдеич оживился и потребовал передать ему бутылку. Укурки, за которыми после истории с криосохранением прочно закрепились прозвища КЛАВА и НЮРА – по надписям на халатах, взятым напрокат у доярок* – присели у стены снаружи, передали бутылку председателю, а вторую открыли сами. Чокнулись через дырку. Забулькало сразу с обеих сторон. Выпив, все закурили и задумались каждый о своем.

– Родилась хайку, – неожиданно встрепенулся КЛАВА и начал декламировать:

У черной дыры во Вселенной

На страже сидит председатель,

Из Бездны доносит навозом!

– Зимою сменяется лето, воняет капустой со склада, и нету конца этой драме! – неожиданно продолжил Авдеич.

Здесь хочется заметить, что совместная хозяйственная деятельность со студентами значительно пополнила словарный запас и расширила границы сознания Петра Авдеича. Студенты тоже не остались внакладе. Пребывание на селе сильно упростило их мироощущение. Беседы о Толстом и Кьеркегоре, которые они вели в городе, заменили разговоры о творчестве писателя Леонида Леонова. Накурившись, студенты вслух читали избранные места из «Русского леса» и спорили о историософии «Пирамиды». Укурки до колик смеялись над литературными потугами московских литераторов, которые, по мнению студентов, деревни в глаза не видели, но брались рассуждать на темы крестьянского быта и земледелия. Сельская нива перепахала и закалила ребят, они очерствели, натрудили мозоли, выращивая коноплю и хлеб наш насущный. Видимо, этим и объясняется их критическое отношение к писаниям столичных «литературоведов».

Наконец стало светать. Доярки, ожидая сторожа, загремели бидонами у дверей коровника. Шалый петух прокричал зарю, хотя все последние дни солнца никто не видел. Серая мгла, закрывая дневное светило, висела так низко, что казалось со стороны, будто туча зацепилась брюхом за громоотвод, колом торчащий из свинарника.

Авдеич швырнул пустую бутылку в грязь, схватился за конец веревки и велел тащить, что есть сил. Студенты выволокли председателя наружу, растолкали сонного Женьку и сунули ему в руки веревку. То ли спросонья, то ли обессилив от едкого запаха, Женька долго не мог удержать скользкий конец в руках, и вытащить его из хлева удалось только с третьей попытки. При этом один сапог так и остался где-то внутри.

Идти домой в одном сапоге было неудобно, и Авдеич решил, что вчетвером они сделают это быстрее. Поддерживая друг друга, друзья отправились домой к председателю.

В домашней обстановке застолье продолжилось. Авдеич еще несколько раз шарил под лавкой, каждый раз извлекая на свет ликеро-водочное произведение бабы Дуси, и лазил в подпол за солеными огурцами. В какой-то момент председатель случайно включил телевизор. Это было ошибкой.

Ветер шумел в пролетах моста, ведущего в никуда – бессмысленного памятника позднего президента. Голосили бабы. Два хмельных гармониста в шапках-ушанках таскали меха в разные стороны. Вприсядку плясали чумные казаки в орденах и медалях. Рядом яростно скакал мужик в тельняшке. Расхристанная баба металась по сторонам. Вылупив в камеру героиновые глаза, кричала в микрофон безумная ведущая. Первый канал России показывал передачу «Играй, гармонь любимая».

Следом за гармонистами, после рекламы, выступала Юлия Розенберг в короткой юбке цвета хаки. Юля палила по сторонам из автомата и, задрав жопу кверху, лезла в дупло миномета. Розовые Юлины трусы отсвечивали блестками в глазах армейского капитана, стоящего рядом.

– Как они смотрят такое? – удивлялся Авдеич.

– Как они до такого дошли? – удивлялся Женька.

В процессе всеобщего удивления на столе зазвонил телефон. Авдеич ткнул в него пальцем, включив громкую связь.

– Ну чего? – спросил председатель, пуская дым во все стороны.

– Авдеич, где тебя носит, старый кобель! – закричал телефон голосом Тихоновны. – Иди скорее на ферму, корова утопла, надо вытаскивать.

– Так и вытаскивай, – засмеялся Авдеич. Ему было весело от самогона, гармонистов и розовых трусов Юлии Розенберг. – Бери трактор и тащи ее на хер!

– Ах, ты ж твою мать! – вскричала Тихоновна и начала матюкаться в телефон, призывая на помощь нечистую силу.

Тихоновна, которая ненавидела все мужское, имела натянутые отношения с механизаторами. Это создавало определенные трудности и в производственных отношениях. Немногочисленные трактористы, оставшиеся в живых после непрерывной дегустации горюче-смазочных материалов бабы Дуси, отказывались подчиняться новоявленной феминистке. В ответ Тихоновна крыла их матом и снижала производственные показатели в ведомости на зарплату.

Поняв суть трудового конфликта, Авдеич приказал передать трубку трактористу. Но тот куда-то успел заховаться, игнорируя вышестоящие указания.

Осознав бесперспективность телефонных переговоров, Авдеич велел трубке ждать и засобирался на ферму. Вместе с ним отправился и Женя. Студенты, сославшись на дела, куда-то свинтили.

В свете дня ферма Авдеича выглядела не лучше, чем ночью. Большой скотный двор был полон жидкого навоза, среди которого в задумчивости бродили коровы. В углу у забора ковырялись чьи-то куры. Среди них нервно разгуливал ободранный петух**.

Петр Авдеич нашел тракториста и принялся руководить спасением утопшей скотины. Механизатор матерился, боясь подъехать ближе к животному и утонуть вместе с трактором. Наконец Авдеич изловчился и накинул петлю на ногу корове, сделал шаг назад,