Три судьбы под солнцем - Сьюзен Мэллери Страница 6

Пусть что-то и шло не так, но Зик всегда так старается, подумала она. Он был таким заботливым, регулярно приносил ей маленькие подарки.

Сами подарки не были дорогими: новая кисть, цветок, винтажная заколка для волос. За все годы, что они были женаты, он изо всех сил старался дать ей понять, что думает о ней, что она важна для него. Во многом именно это скрепляло их брак.

Она потянулась за коробкой, но он развернулся, держа ее вне досягаемости.

– Не так быстро, юная леди.

Зик отложил бумаги и медленно протянул ей коробочку.

Она взяла ее, позволив предвкушению нарастать.

– Бриллианты? – спросила она, зная, что они оба ими не интересовались.

– Черт возьми. Ты хотела бриллианты? Но это – новый грузовик.

Несмотря на поддразнивание, его голос как-то изменился. Она подняла взгляд и увидела в его глазах нерешительность. Бостон медленно открыла коробку и прикипела взглядом к крошечным розовым пинеткам.

Они были сшиты из тончайшего трикотажа, с небольшой кружевной отделкой и изящными завязками. Милые, девчоночьи. От одного взгляда на них у нее сжалось в груди. Она не могла дышать. Все тело похолодело, коробочка с пинетками выскользнула из рук.

– Как ты мог? – спросила она едва слышным шепотом.

Боль прошила ее, пронзая и рассекая на части. Она отвернулась, полная решимости крепко удерживать монстра, который был ее болью, в клетке.

Зик схватил ее за руку.

– Бостон, не отгораживайся от меня. Не отворачивайся. Поговори со мной, милая. Мы должны поговорить об этом. Прошло уже шесть месяцев. У нас все еще может быть семья. Другой ребенок.

Она высвободила руку и уставилась на него.

– Наш сын умер.

– Думаешь, я это забыл?

– Ты ведешь себя так, будто забыл. Говоришь о шести месяцах так, словно это целая жизнь. Ну так вот, это не так. Полгода – это совсем немного. Я никогда его не забуду, слышишь? Никогда.

Она увидела, как из глаз мужа исчезает нежность, сменяясь чем-то мрачным.

– Ты продолжаешь, – сказал он ей. – Продолжаешь отгораживаться от меня. Но мы должны двигаться дальше.

– Вот и двигайся дальше, – ответила она, и ее охватило привычное оцепенение. – А я останусь там, где я сейчас.

Смирение прочертило морщинки вокруг его рта.

– Как всегда, – сказал он. – Отлично. Хочешь продолжать – пожалуйста. Я ухожу. Когда вернусь – не знаю.

Зик заколебался, прежде чем отвернуться, словно ожидал, что она попросит его не уходить. Бостон плотно сжала губы, желая побыть одной, нет, нуждаясь в одиночестве. Зик уходил, чтобы напиться, и ее это вполне устраивало. Она пряталась от реальности в своем искусстве, а он – на дне бутылки. Так они справлялись с болью.

Он покачал головой и вышел. Через несколько секунд она услышала, как завелся мотор грузовика.

Когда звук двигателя затих вдали, Бостон вернулась в мастерскую. Внутри она не обратила внимания ни на свет, льющийся сквозь высокие окна, ни на самодельные стеллажи, тщательно сконструированные в соответствии с ее требованиями, ни на мольберты и пустые холсты, ожидающие своей судьбы. Вместо этого ее взгляд упал на портреты Лиама. Ее сына.

Крошечные наброски и портреты в натуральную величину. Рисунки и акварели. Она использовала все материалы, все средства. Нарисовала сотни картин, может быть, тысячи. После похорон Лиама она могла рисовать только его. Это было все, что она хотела создавать.

И теперь, когда ее сердце все еще колотилось, а тело оставалось ледяным, Бостон взяла блокнот для рисования и карандаш. Уселась на любимый табурет и начала рисовать.

Глава 3

Дина сидела в своей машине, припаркованной на стоянке.

На северо-запад Тихоокеанского побережья пришла весна. Молодые листики отражали солнечные блики, кусты покрылись бутонами. В городском парке росла мягкая зеленая трава, еще не вытоптанная детьми, которые скоро придут туда играть.

Она потянулась за купленным стаканчиком кофе и поняла, что ее слишком сильно трясет, чтобы удержать его, не говоря уже о том, чтобы поднести ко рту. Трясло ее последние два дня. Она дрожала, не ела и пыталась понять, как спасти разбитые остатки своей когда-то идеальной жизни. Дина то винила себя, то хотела убить Колина. Она плакала, визжала, а когда дети были рядом, делала вид, что абсолютно ничего не случилось. И вот она придумала план.

На пассажирском сиденье рядом с ней лежало несколько листов бумаги. Заметки, которые она сделала, номера телефонов и статистика. У нее были все документы девочек и копии их с Колином совместных банковских выписок.

Ее возможности были ограничены. Если честно, она не хотела развода. Замужество было ее мечтой, частью ее личности, и Колин не может отнять у нее еще и это. Поэтому она собиралась объяснить мужу, что может простить его, но забывать не собирается. Что ему предстоит очень постараться, если он хочет вернуть ее.

У нее имелось несколько козырей, которые она готова была использовать. Конечно, девочки. Его положение в обществе. Колину нравился остров, но если он не одумается, его подвергнут остракизму.

Голос в глубине сознания шептал, что, возможно, он не захочет отказываться от другой женщины. Может быть, семья его больше не интересует. Семья – в смысле она, Дина, потому что Колин, без сомнения, любил своих дочерей.

Она не стала обращать внимания на этот голос, зная, что он исходит из более слабой части ее самой. Ей нужна сила, и она будет сильной. Она знает, как поступить. Ей доводилось переживать вещи и похуже. Дина глубоко вдохнула и успокоилась настолько, чтобы взять кофе и сделать глоток. Как только Колин согласится прекратить свой роман, она будет настаивать на семейной терапии. Небрежно упомянет, что у нее есть контакты нескольких хороших адвокатов. Адвокатов, которые не считают, что заблудший отец заслуживает проводить много времени со своими детьми.

Слава богу, с домом проблем нет. Он записан на нее, и так будет до самой ее смерти. Несколько раз за эти годы она подумывала о том, чтобы вписать имя мужа в документ, но так и не сделала этого. Теперь она была этому рада. Дина взглянула на часы. Около часа назад, зная, что Колин находится недалеко от дома, она отправила ему сообщение. Написала, что знает о другой женщине, и попросила встретиться с ней в парке. Этот разговор нужно провести наедине, а с пятью девочками в доме уединение было редкостью. Мэдисон пошла к подруге, и Дина наняла няню, чтобы та посидела с остальными четырьмя.

Потрепанный седан Колина остановился рядом с ее внедорожником. Дина поставила кофе и потянулась за папками. Когда пальцы сомкнулись на дверной ручке, Дину затопил гнев. Холодная, густая ярость, от которой ей захотелось нападать, резать и ранить. Как он посмел? Она потратила жизнь, служа своей семье, и вот что он с ней сделал? Дина глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.