Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина Страница 6

— Вам со сливками?

— С молоком, если можно. Уже надо поберечь печень. И без сахара.

— Хотите мед?

— Мед — это другое дело. Сахар — это яд.

— А мед — жизнь. Между прочими Клим Климыч про вас спрашивал. Вы ему мед заказывали?

— А что обо мне спрашивать? Мы так с ним и договаривались, как накачает мед — принесет.

— Он не любит к вам ходить, когда у вас гости. А с помидорами, Марья Ивановна, я вам ничем не могу помочь. Я ничего не понимаю в фитофторе, и книг по садоводству у меня нет. У меня вообще ничего не растет. И тем более помидоры. Для этого вам, пожалуй, лучше пойти к Светочке…

Речь шла о третьем доме, в котором обитала семья бизнесмена и строителя Харитонова, которые все называли архитектором. Это он в свое время строил Левушке дом, а как почувствовал, что последний богатеет на глазах, уговорил еще построить чудо–баню. Харитонов выписал из Москвы самых дорогих строителей: печников, кровельщиков, сантехников.

Марья Ивановна воздевала руки, Левушку грабили на глазах, а племянник только посмеивался. Но когда кончилось строительство, он разругался с Харитоновым в пух и прах. Из‑за сметы и поругались. Потом как‑то обошлось. О былой дружбе не было и речи, но браниться и угрожать друг другу перестали. Светлана Харитонова, худенькая дамочка в джинсах, продолжала как ни в чем ни бывало ходить к Леве в дом и Марью Ивановну зазывала к себе в гости. Умная женщина всеми силами пыталась восстановить отношения мужа с богатым клиентом. У Харитоновым было двое мальчиков- близнецов. Редкий случай — они совершенно не были похожи. Один в отца — носатый и белобрысый, другой в мать — чернявый и хорошенький. Похожи они были только нравом — оба пронырливые и горластые.

— Но сегодня к Светочке лучше не ходить.

— Почему?

— Они уже с утра ссорились. И вечером тоже крик стоял, как на базаре. Харитонова шершень в голову укусил. Я его видела…

— Шершня?

— Нет, Харитонова. У него нет глаз. Совершенно заплыли — такой отек. И он во всем винит Светочку — зачем она его заставила собирать смородину. Вы слышали, какая была ночью гроза?

— Да уж… А вы чужих сегодня никого не видели? .

— Что значит — чужих? — удивилась Раиса.

— Ну… незнакомых, которые раньше сюда не приезжали.

— Марья Ивановна, что‑то я вас не понимаю. Да здесь каждую субботу появляются новые гости, которые раньше сюда не приезжали. Случилось что‑нибудь?

— Нет, нет.. Так у вас нет секатора?

— Какого секатора?

— Раиса Станиславовна, я все перепутала. Простите меня. У вас я должна была спросить про фитофтору…

Вид у Раисы был озабоченный, милейшая соседка явно заговаривалась. Марья Ивановна не стала ее разубеждать. Визит не был совсем бесполезным. Во всяком случае двух мужчин она с полным основанием может вычеркнуть из своего списка. Безглазый после укуса шершня архитектор не пойдет убивать или грабить дом.

5

Направляясь к пасечнику Клим Климычу Марья Ивановна так и не решила: сразу выбросить его из списка подозреваемых или немного поиграть в детектива. Клим Климыч жил как раз на стыке города и деревни в купленной в незапамятные времена избе. Шестьдесят семь лет, бывший пожарник, работяга и труженик, но… Пасечника стоило проверить хотя бы потому, что он был неприятным человеком с двойным дном. Природа создала Клим Климыча вредным и завистливым, а потом в насмешку, а может быть в назидание окружающим, вдохнула в его глаза–щелочки показное добродушие и также пририсовала клейкую, несмываемую улыбку.

На словах льет елей, а на деле всех раздражает. Уж на что художники покладистый народ, но и их достал, заставляя прибывать в точке постоянного кипения. Клим Климыч был начисто лишен чувства красоты. В самых ответственных местах — там где виды, панорамы и стартовые площадки для полета воображения, он возводил отвратительного вида сараи из старой фанеры, гнилых досок, спинок кроватей и ржавых щитов. В сараях Клим Климыч держал инвентарь и старые, требующие починки ульи. Пчелы его были кусачие, но мед давали очень вкусный.

— А… пришла. Будешь своих волкодавов моим медом кормить?

— Клим, да что вы такое говорите? Почему — волкодавов?

— Я правду говорю. Не волкодавы, так тунеядцы.

— Но уж моих домочадцев вы бездельниками никак не можете назвать. Они работают по двадцать часов в день. А здесь они отдыхают. Имеют право. Я вот что хочу спросить. Вы человек наблюдательный, — Марья Ивановна беззастенчиво льстила пасечнику. — Вы не заметили в деревне вчера подозрительных людей? Ну, в смысле чужих…

Пасечник внимательно посмотрел на гостью.

— А тебе зачем? У Линды с утра дым из трубы идет. Говорят, кто‑то к ней в пятницу приехал.

Старуха Линда жила у кладбища, и деревня по старой памяти называла ее сторожихой. Когда‑то в церкви хранили зерно, Линда числилась тогда ночным сторожем. Сейчас она была стара, слепа, по виду совершеннейшая колдунья. И вообще Линда была Плохая Старуха. Сын ее был не только пьяница и вор, но и сидел за тяжкое. Сама сторожиха варила недоброкачественный самогон, подворовывала цыплят, однажды даже у Анны Васильевны овцу увела, а всем сказала, что видела у колодца волка, де, он овцу и зарезал. Еще говорили, что у Линды плохой глаз, она умела портить коров и отнимала у людей спорость. Последние качества иные считали сомнительными, приборами спорость, то есть ловкость в делах, не измеришь и вообще на этот счет доказательств нет никаких. Но ведь люди зря говорить не будут. На всякий случай народ остерегался злить Линду. Мало ли что…

— А не вернулся ли часом ее беспутный сын? — воскликнула Марья Ивановна.

— Не… тому долго сидеть. Но что Линда большую стряпню затеяла, это точно. Подожди, я тебе для меда удобную сумку дам. Крышка и трехлитровка за тобой. А то моду взяли — банки не возвращать!

Автор понимает, что все эти подробности замедляют сюжет. Если в романе появился пистолет, значит, будет убийство, а раз убийство — пиши по делу, не отвлекайся на пейзажи, пустые разговоры, описание характеров и судеб. Но ведь люди кругом, если подумать, каждый может быть задействован в сюжете. А если не думать, то при чтении