Черта оседлости - Дмитрий Ланев Страница 6

– Конечно, – Старцев постарался придать голосу важности: зимний лучок лез из земли весело и нагло, и, хоть и был от земли не больше ладони, но сочно хрустел, ломаясь, а теперь потел в полиэтиленовом мешочке на сиденье рядом.

– По дороге купи картошки!

– Непременно, картошки, так картошки.

– И не гони. Будь осторожен.

– Буду, осторожней меня только тени…

– Все, отбой, Наташка что-то ищет на кухне, зовет.

Картошка продавалась почти в каждой деревне – сельские бабушки выносили на дорогу то, что осталось от урожая. Бабка в потертом ватнике и в валенках, около которой остановился Старцев, так ловко пересыпала картошку из ведра в пакет, что Старцев даже не успел наклониться, чтобы ей помочь.

– Мы привычные, – сказала бабка, пряча деньги.

– Национальная форма одежды, – подумал Старцев про бабкины валенки и ватник, – наследие великих строек. Простое словечко форма превращает праздник в испытание.

– А хочешь молока обедняшнего? – спросила бабка, – мне только перелить. А ты пока в кафе посиди.

Старцеву понравилось и мягкое слово обедняшнее, и то, как молоко было предложено – без натиска, просто, по-свойски. Хотелось ответить добром.

– Много не надо, на пробу возьму.

– У меня двухлитровые бутылки есть, – сказала бабка и ушла по узкой тропинке к дому.

Старцев огляделся и действительно увидел кафе, пристроенное к магазину. Перед входом стоял черный джип с красивыми номерами, недавно обогнавший Старцева на дороге.

В самом кафе никого, кроме трех человек, очевидно, из джипа, не было. Старцев заплатил за кофе и постоял у стойки, ожидая, когда его сварят.

– Марина, а что сегодня без музыки, – спросил кто-то из троих, – скучаешь?

– Сейчас включу, – ответила Марина, – кофе приготовлю и включу.

Музыка, которую она включила, была под стать обстановке – пластмассовым столикам и стульям, затоптанному полу, запаху табачного дыма и – конечно же – полумраку, призванному не создать, а заменить уют. Это был «Владимирский централ».

– Дай по сто грамм и колбаски, – снова попросил кто-то из троих.

– Да возьмите целую, – ответила Марина, – что мелочиться!

Она принесла бутылку и три стакана. Потом и тарелку с нарезанной колбасой.

– На дорогах становится опасно, – подумал Старцев, допивая кофе. Искать исторические аналогии, делать обобщения не хотелось. Возникшую частную ситуацию было удобнее разрешить частным образом – сесть в машину и поехать своей дорогой. Если бы дело происходило в Америке, может быть, он и позвонил бы в полицию, мол, есть вероятность, что на дороге пьяный водитель. Но здесь не Америка, и кто знает, может, эта Марина три стакана по ошибке принесла. Да и телефона доверия он не помнил.

Старцев заплатил за молоко, сел в машину и поехал дальше, уверенно держа скорость между сотней и ста десятью. Машин еще было мало. Как обычно в первой половине дня встречное движение было интенсивнее, так что обогнать тащившуюся впереди на девяноста километрах малолитражку было не очень просто.

Но это Старцеву, за пятнадцать лет привыкшему больше отмерять и меньше резать, было не просто «играть в шашнчки». Водитель черного джипа с красивыми номерами, который опять догнал и сигналил дальним светом, чтобы его пропустили, был аззартнее.

– Гони, гони, – пробормотал Старцев, прижимаясь к обочине.

Джип почти присосался к заднему бамперу малолитражки, в которой, вероятно, не понимали сигналов и не уступали.

Старцев снизил скорость и на всякий случай увеличил дистанцию – поступил так, как советовал ему водительский опыт.

Джип улучил момент, когда перед встречной машиной, а это был какой-то потрепанный областной грузовик, образовалось достаточное пространство, и пошел на обгон. И тут из-за грузовика и тащившейся за ним фуры вынырнула легковушка. Вынырнула и тут же спряталась обратно, но водитель джипа тормознул, а когда снова газанул, времени и места уже было мало. Ему удалось проскользнуть на свою полосу перед самым носом грузовика. Но при этом он задел грустную малолитражку, водитель которой, как потом оказалось – неопытная девушка, так и не сумела ни принять в сторону, ни сбросить скорость.

Малолитражку закрутило, вынесло на обочину, и она, кувыркаясь, слетела в канаву.

Старцев затормозил и остановился рядом. За ним остановилось еще несколько машин. Хватаясь за прошлогоднюю траву и мокрые прутья кустов, спустились вниз.

Джип с красивыми номерами задом подъехал к месту аварии. Из него вышел один человек, постоял, глядя сверху на суетящихся людей. Потом его позвали, он вернулся в машину, и джип уехал.

– Сволочи! – выругался кто-то. – Номер кто-нибудь запомнил?

– Я запомнил, – ответил Старцев.

Он позвонил в ГИБДД, представился, и сообщил об аварии.

Минут через двадцать приехала скорая, сразу же за ней ГИБДД. Старцев, видевший все лучше других, подробно рассказал и о самой аварии, и о возможных подозрениях на употребление спиртного водителем.

– Номер помните? – спросил офицер, составлявший протокол.

– Помню, – сказал Старцев и продиктовал номер.

Услышав номер, офицер перестал писать и, поморщившись, потер затылок.

– Вы номер-то запишите, – сказал Старцев.

– Запишу, запишу, – ответил, продолжая о чем-то думать, офицер. Потом внимательно посмотрел на Старцева:

– Вы точно этот номер видели? Не могли ошибиться?

– Не мог. У меня была возможность его разглядеть и запомнить, – ответил Старцев с такой интонацией, которую использовал на ученых советах в разговорах с оппонентами.

– И буквы эти?

– И буквы, и цифры.

– Ну, как знаете, – офицер пожал плечами, потом вдруг матерно выругался и записал номер в протокол.

– А вы идите, – сказал он Старцеву. – Тут вот подпишите и можете ехать.

А через пятнадцать минут снова зазвонил телефон.

Уверенный мужской голос осведомился, на самом ли деле он говорит со Старцевым Николаем Ивановичем, и, получив утвердительный ответ, попросил о небольшом одолжении:

– Не могли бы вы вернуться на место аварии и сказать, что не помните номер? Хлопоты будут компенсированы.

– Нет, – холодно ответил Старцев, чувствуя, как екнуло сердце.

– Если вам неудобно возвращаться, мы можем подвезти протокол, – предложил голос.

– Нет, – снова ответил Старцев.

– Ну, как знаете, – в трубке щелкнуло, и голос пропал.

Через час Старцев был у дома. С полиэтиленовым мешком картошки в одной руке и вторым – с молоком и луком, в другой поднялся на свой этаж. Дверь открыла Лариса – уже в праздничном платье, надушенная и улыбающаяся.

– Что ты так долго ехал? Пробки?

– Нет, не пробки, потом расскажу, только руки помою, – Старцев разделся и пошел в ванную. В коридоре у двери в комнату дочери стоял новенький красный велосипед с большим бантом на руле.

– Веры еще нет? – спросил Старцев.

– Еще нет, – ответила Лариса, они к концерту готовятся, наверное, задержали.

– А далеко школа? – крикнула из гостиной Наталья.

– Пять остановок.

– Ничего, на велосипеде быстрее