Обратная сторона успеха - Илья Николаевич Баксаляр Страница 6

– Алеша! Ты был хорошим мальчиком, много помогал бабушке, и я приготовил для тебя подарок.

Глаза карапуза загорелись. Сказочный гость развернул сверток, и перед Алешенькой предстал плюшевый мишка, который смотрел на него своими черными глазками-пуговицами. Мальчик радостно обнял игрушку.

– Спасибо, спасибо, дорогой дедушка Мороз!

Зима пролетела быстро, наступила весна, по всей улице текли ручейки, вливаясь в бесчисленные лужу. Алешенька любил пускать кораблики из бумаги и бежать рядом с ручейком, наблюдая, как бурлящий поток уносит их вдаль. Запах весны пронизивал все вокруг, мир менялся на глазах. Наконец снег полностью сошел, лужи высохли, теплый ветерок обдувал лицо, лохматя светлые волосы. Повсюду желтели яркие цветы мать-и-мачехи.

Время шло, и вот наступил май, за ним июнь. Алешенька часто выходил на улицу, мир стал намного больше и интересней. Он любил уходить в поле, падать в высокую траву и глядеть в бесконечное голубое небо. Больше всего ему нравилось наблюдать за маленькими белыми облачками, которые напоминали то барашков, то лошадок, то игрушечные самолеты, то неведомую фигуру, которой он пытался придумать название. Небо тянуло к себе, манило своей безграничностью, простором и свободой. Больше всего в эти моменты Алешенька хотел быть птицей, чтобы взлететь в это огромное море и парить в нем до бесконечности. Но тут какая-то букашка вдруг начинала ползать по лицу. Мальчик отрывался от своих мечтаний и старался быстрее прогнать назойливое насекомое, которое не давало ему насладиться окружающим миром.

Лето прошло быстро и незаметно. В конце августа приехал отец. Он вошел в комнату, схватил сына на руки и крепко обнял.

– Здравствуй, Алешка!

Мальчик, почувствовав родное тепло, обнял мужчину. Наутро бабушка, вся в слезах, собирала вещи Алешеньки в небольшой чемодан. Отец увозил сына к себе домой. Бабушка очень привязалась к внуку и не чаяла в нем души, но ребенок должен жить с родителями, и ей ничего не оставалось, кроме как смириться с тем, что любимый внук уезжает.

– Кто там? – крикнул Алексей, открыв дверь. С улицы сразу пахнуло сыростью.

– Это я, Леха, ты что там, умер что ли?

На пороге стоял здоровый мужик средних лет с грубыми чертами лица, с заплывшими от постоянных попоек глазами и неловко сжимал в руках кепку. Большие губы дрожали, руки тряслись, посиневшее лицо говорило о том, что Федор, как обычно, «болел» и теперь пришел, чтобы по старой привычке похмелиться со страшного бодуна.

– Ты что хотел? – недовольно спросил Алексей. Он чувствовал себя ненамного лучше старого собутыльника.

– Леш… – неопрятный мужчина запнулся. – Тут такое дело… – и опять замолчал.

– Ну, говори, что ты хотел? – не выдержал Алексей. – Выпить что ли хочешь?

Федор замахал руками, словно перед ним вдруг явился сам черт.

– Нет, нет! Ты что? Я это… Ну, того… – он опять страшно замялся. – Я решил завязать с пьянкой.

– Ааа, вот оно что! Завязывай. Кто тебе мешает?

Демин равнодушно махнул рукой, больше всего он в эту минуту хотел побыть в одиночестве, и приход собутыльника страшно его раздражал.

– Леха, я записался в клуб анонимных алкоголиков, сегодня пойду третий раз. Пойдем со мной! – Федор слегка улыбнулся. – Так жить больше нельзя.

Алексей смотрел на дворника пустыми глазами.

– О, нет. Тебе нужно, ты и иди, а я как-нибудь сам справлюсь со своими проблемами. Огромный мужчина стоял у двери и умоляющими глазами смотрел на приятеля.

– Но у нас с тобой нет другого пути. Быть может, это последний шанс покончить с водкой. – Нет, Федя, твои анонимщики мне не помогут, да и сам я никогда ни у кого не просил помощи. Как начал пить, так и закончу.

Здоровяк не уходил, все еще надеясь уговорить приятеля. Алексей устало вдохнул.

– Все, Федя, иди. Я устал. Ты хочешь бросить пьянство – бросай. А я сильный, я все решу сам, и мне никто не нужен.

Он с силой захлопнул дверь. Федор еще долго стоял у крыльца, надеясь, что приятель передумает, но Алексей ушел вглубь дома, показывая, что не желает ни с кем общаться. Мужчина с трясущимися руками, устав стоять у дверей, медленно поплелся в клуб, где в небольшой зале с десяток-другой человек пытались начать новую жизнь.

Алексей дотащился до дивана и плюхнулся без сил. Только сейчас он почувствовал, как устал после всех этих страшных ночей. Опять нахлынули воспоминания.

Алешенька покидал любимый бабушкин дом, унося с собой воспоминания о таинственных джунглях в саду, полных жутких хищников, о зимних вечерах с теплой печкой, о прекрасном дне рождения и, конечно, о сказочном Новом годе. Мальчик смотрел в иллюминатор, а самолет уносил его в новый мир, про который он ничего не знал. Отец сидел рядом и рассказывал про места, над которыми пролетали. Алешенька очень любил рассказы, ему были интересно все новое и неизвестное, но сейчас ему было не до степных красот. Душой он все еще был в доме, где провел самые счастливые годы. Его вдруг охватила тоска. «Теперь я не увижу свою ба, не будет моего сада, улицы, полей…» Но больше всего мальчика беспокоило, что он больше не увидит добрые бабушкины глаза, ее светлое морщинистое лицо, загрубелые, но такие теплые руки, и, главное, что его мир сказок будет разрушен. Кто еще станет каждый вечер читать ему сказки, которые навевали такие картинки, что Алешенька с головой погружался в мир добрых фей и злых колдуний? Где можно было пройтись по дубраве и увидеть ученого кота и русалок, где по тропинке бегал колобок и от всех уходил, а доктор Айболит со своими помощниками лечил бегемотиков из Лимпопо…

Самолет приземлился вечером. Солнце еще высоко стояло над горизонтом, но уже к закату. Мальчик вышел из самолета, крепко держась за руку отца. Горячий воздух с силой ударил ему в лицо. Алешенька закрыл глаза.

– Папа, что это?

Отец взял сына на руки.

– Это пустыня, сынок!

– Папа, а это страшно?

– Нет, Алешка, мы сильнее ее, и, конечно, это она нас боится. Просто к ней надо привыкнуть. Зато у нас есть море, и в нем можно купаться.

– Пап, а поехали сразу к морю?

Алешеньке не терпелось увидеть эту загадочную водную гладь, которая на две трети покрывает весь земной шар. Мальчик никогда не видел моря, но всю свою жизнь только об этом и мечтал.

– А что, сын, поехали.