Лариса Матрос - Социологический роман Страница 60

-- Что за кофеек?! Мы будем пить до утра, -- пытался пошутить изрядно опьяневший профессор и, забрав у жены из рук бутылку, продолжал: -- И эту сегодняшнюю перестройку затеяли не для народа вовсе. Они, ее "авторы", хотели чтоб все было вроде постарому для народа, а для себя, чтоб, как у буржуа, чтоб ездить по заграницам, иметь там виллы на берегу океана, бриллианты, иметь счета в швейцарских банках и чтоб во время интервью сидеть перед телевизионной камерой не как военнокоммунистический истукан, а вальяжно, с ногами на столе и выше носа. Вот чего они хотели, а народ их мало заботил. А народ, который уже лишается какой-либо социальной защиты, скоро начнет кусать себе локти, рвать волосы на голове и разразится в ностальгических рыданиях по недавним спокойнозастойным временам с усыпляющим храпением Брежнева, которое уже сейчас, на фоне брани нынешних лидеров партий и движений, кажется "Серенадой солнечной долины". Вот недавно почему-то вдруг вспомнил песню, которая, очевидно, могла родиться только у нас: "Прекрасное далеко не будь ко мне жестоко"... Помните? Я сам когда-то ее любил и только сейчас стал задумываться. Песня эта точно подметила парадоксы нашей жизни; у нас "далеко", которым мы обычно живем, всегда -ведь мы же живем только светлым будущим, а не настоящим! -- почему-то нас обманывает. Вот и остается только молиться, чтоб оно не было жестоким. Вот оно -- прекрасное далеко, о котором мечтали, -- гласность, демократия! И что? Принесло оно нам счастье? Нет, оно, хоть мы и молили, именно жестоко и более всего жестоко к нам, к интеллигенции и именно к научной, академической интеллигенции. -- Платонов сделал глоток и продолжал громко: -- И никто не знает, что делать. Вот потому первое, что делают сейчас, это, пользуясь возможностью, удирают. Инге Cергеевне стало как-то противно, когда Платонов на этих словах взглянул в упор на Игоря. -- Да, да! Это первое, что наши извлекают из открывшейся свободы, -- возможность удрать из своей страны. Не работать там на ее благо, а удрать, удрать поскорее, пока дверь открыта... -- Но, простите, Юрий Васильевич, кого вы имеете в виду, -- сказала Инга Cергеевна, уже не сдерживая раздражения.

-- А всех я имею в виду. И не только вас и вашу дочь, а себя прежде всего. И кому это все нужно было затевать?!.. Ведь был какой-то порядок: защитил кандидатскую -- тебе это положено, защитил докторскую -- тебе то положено. Был стимул, все знали, к чему стремиться. И мои дети знали, а теперь они растерялись и устроили мне обструкцию: хотим уехать, прими контракт, перетащи нас туда, мы -- русские, у нас иного пути уехать нет!.. И вот я сижу здесь на положении более худшем, чем было положение моих аспирантов. И пишу гранты дни и ночи, а мой американский "благодетель", профессор, который взял меня на работу, в этих грантах -- "принципал инвейстигейтор", то есть -- главный! Главный, понимаете?! В моем научном направлении, которому я отдал три десятка лет, по которому защитил кандидатскую и докторскую, он -- главный, а я у него на побегушках! Даже на конференции меня никуда не пускает, говорит -- денег у него нет. Cам-то он ездит, докладывает мои результаты. И все же я сижу здесь. И он знает, что мне деваться некуда. Более того, он уверен, что осчастливил меня, дав мне работу. А куда нам деваться?! Вот и сидим. И даже мою, извините за выражение, зарплату визитинг профессора экономлю, чтоб детям помочь... -Платонов залпом допил оставшуюся в рюмке водку и продолжал: -- И вы тоже будете сидеть, и никуда не денетесь, и вы, Инга Cергеевна, при всех ваших философских регалиях здесь будете никто! Ну, может быть, вам и повезет и вас порекомендуют в какойнибудь богатый дом, чтобы сидеть со старухой, как моя Галочка. Будете! Никуда не денетесь, помяните мое слово. -- Но, позвольте, Юрий Васильевич, сказала Инга Cергеевна, едва сдерживая раздражение, -- я бы хотела, чтоб вы все же говорили за себя, если вам угодно, но за нас... -Да, оставьте вы свою демагогию, Инга Cергеевна! Демагогия нужна была нам с вами там, в нашей с вами партии... -- Но смею заметить, -- сказала Инга Cергеевна уже с откровенным сарказмом, -- что я в партии не состояла... -Может, вы хотите сказать, что вы были диссиденткой, не вступали в партию по идейным соображениям.

-- Нет, я не вступила в партию не по идейный соображениям. Так сложилось, и я рада, что мне не пришлось "вступать в отношения" с партбилетом, как многим теперь. Но я была искренне убежденной, активной комсомолкой, -- засмеялась Инга Cергеевна, стремясь наконец освободиться от напряжения, которое внушал Платонов, и перевести весь этот неуместный спор в шутку. -- Простите, -- сказал Платонов, одарив Ингу Cергеевну циничным взглядом. -- Я не понял: вы сказали, что не были никогда в партии? Ведь мы же с вами встречались в обкоме на совещании. Я вас тогда запомнил. Вы же там были вся своя... -- Я была философомконсультантом, и меня часто приглашали на совещания, -- ответила Инга Cергеевна строго. -- И я любила туда ходить, потому что там собиралась весьма достойная публика. Мне нравилось слушать Деревянко, там собиралась профессура со всех вузов да и в отделе науки были очень образованные и думающие люди... -- Да, оставьте вы их хвалить здесь. Подонки, проститутки они все. А вам, моя драгоценная, я не верю. Или вы все же здесь остаетесь и хотите сбросить с себя свое партийное прошлое... -Юра, я тебя прошу, ты перепил, -- сказала Галина Антоновна. -- Извините, -обратилась она вполголоса к Инге Cергеевне, -- что-то он совсем не в себе сегодня. Он ведь вообще-то непьющий. Просто ему очень нелегко здесь. Вот встретил земляков и расслабился, и вываливает все, что наболело. Не обижайтесь, пожалуйста, прошу вас. Инге Cергеевне стало жаль Галину Антоновну, и она с сочувствующим выражением лица молча встала Из-за стола. Платонов, еле сохраняя равновесие, ухватился за спинку стула, и с саркастической гримасой на лице, продолжал: -- Ха, ха! -- доктор философских наук не состояла в партии? Да я никогда не поверю, чтобы в нашей стране вообще можно было стать философом беспартийному, а уж закончить аспирантуру, тем более очную... Да хоть плюньте мне в лицо -- не поверю!.. А впрочем... -- он с ног до головы окатил ее раздевающим взглядом и завершил: -- а впрочем, при таких глазках и таких ножках...

Галина Антоновна со слезами подошла снова к Инге Cергеевне, но она, не обращая внимания на заплаканную хозяйку, быстро пошла к двери. Игорь со спящей Катюшкой на руках, Анюта и Александр Дмитриевич тут же последовали за ней, не попрощавшись с хозяевами.

-- Инга, будь к нему снисходительной, -- сказал Александр Дмитриевич, взяв жену под руку, когда они оказались на улице, словно парилка окатившей их влажным жаром. -- Он несчастный человек, изуродованный ТАМ и неудовлетворенный ЗДЕСЬ. В этом трагедия. x x x

В воскресенье вся семья поехала на берег океана. Инга Cергеевна, выросшая у моря, всегда предпочтение отдавала отдыху у воды. И сейчас она с нетерпением ожидала встречи с пляжем, который ей виделся таким же, как на Черноморском побережье, только более шикарным, "покапиталис тически" обустроенным, с многочисленными кафешками, с музыкой и весельем. Но увидела она открытый огромный пляж, безбрежный песок, плавно переходящий в безбрежный океан. Людей на пляже было немало, но их присутствие почти не ощущалось. Все были рассредоточены семьями или маленькими компаниями на большом расстоянии друг от друга. Анюта и Игорь выбрали место поближе к воде, расстелили вынутую из машины яркую подстилку, достали из багажника огромную сумкухолодильник, из которой вынули разные вкусные закуски в красочных упаковках, холодные напитки в ярких металлических баночках и поставили на подстилку магнитофон, что олицетворяло полное приобщение к здешней красивой жизни. -- Здорово, да? -- сказала Анюта, раздавая всем баночки с напитками. -- Такое ощущение, что мы здесь одни, наедине с этим огромным океаном. Никакой суеты. Никто не стоит у тебя над головой, не наступает тебе на ноги, как там было на пляжах. Инга Cергеевна, одобрительно улыбнулась дочери, крепко обняла ее, тщательно пытаясь подавить в себе нахлынувшую щемящую ностальгическую тоску и грусть по Черному морю, где они бывали в отпуске каждый год вначале с Анюткой во всех ее возрастах, а потом уже с ее семьей именно в это время года -- в середине августа. Она сидела, прильнув к дочери и устремив взгляд на безмолвный, спокойный океан, а в ушах звучал хрипловатый, искрящийся юмором и весельем, вечный, казалось, один на все Черноморские пляжи, голос диктора, словно призванный объединять всех находящихся у моря людей в единую, веселую компанию: "Дорогие товарищи отдыхающие! На нашем пляже спасение утопающих -- это не дело самих утопающих. Это наше дело. Поэтому, пожалуйста, не заплывайте дальше буйка. Будьте внимательны на воде! Интересная полная женщина в красном купальнике, не забудьте, что с вами ребенок! Молодые люди, что у самой воды, не ставьте на карту свой отдых и быстро спрячьте карты. Всем известно, что на наших пляжах играть в азартные игры запрещено! Прогулка на катере "Cмелый", каждые полчаса у причала слева. Если вы хотите узнать неземной рай, покатайтесь по морю! Дорогие курортники, не забывайте, что после полдня жаркие ласки солнца точно такие, как от неверной женщины. Последствия могут быть еще хуже. Врачи и я советуем уйти в тень. Граф Толстой сказал, что сон дообеденный -золото, послеобеденный -- серебро. Так что в любом случае вы не проиграете, если с двенадцати до трех поспите у себя в комнате! Кто забыл запечатлеть свой образ у моря, подойдите к самому лучшему в мире фотографу, который есть только на нашем пляже! После ужина на танцплощадке -- танцы под оркестр. Не забудьте подобрать партнера уже сейчас, потому что наши танцы -- это не развлечение, а лечение! А после танцев в летнем кинотеатре -- художественный фильм: "Будьте моим мужем"! Погоду на завтра нам точно скажут послезавтра, но сегодня ночью, кажется, и вправду будет шторм. Поэтому, уходя с пляжа, не забудьте вернуть на место лежаки, иначе завтра их у вас может не оказаться и вам придется лежать на камнях или на песке, что тоже полезно, но неприятно!.. Голос диктора замолк и зазвучала песня: "Ах ты палуба, палуба, ты меня раскачай и тоску мою, палуба, расколи о причал"... x x x