Марк Алданов - Ключъ Страница 64

-- Разрeшите теперь мнe сказать: стилизацiя въ устахъ праваго человeка неожиданная. Но мы терпимeе васъ. {376}

-- Ахъ, ради Бога, не говорите о терпимости: для нея существуютъ особые дома, какъ сказалъ какой-то французскiй дипломатъ... Такъ что же было на банкетe? Кто говорилъ? Горенскiй? Вeрно о томъ, что проклятое правительство, вопреки волe армiи, собирается заключить сепаратный миръ?

-- Кажется, говорилъ и объ этомъ.

-- Дуракъ, дуракъ,-- съ сокрушенiемъ сказалъ Федосьевъ.-- Солдаты въ нашей армiи, да и во всeхъ воюющихъ армiяхъ, спятъ и во снe видятъ миръ -общiй, сепаратный, какой угодно... Если не всe, то девять десятыхъ. Разумeется, не высшее офицерство: оно и въ мирное время мечтаетъ о войнахъ,-- какъ же можетъ быть иначе? Возьмите какого-нибудь Гинденбурга,-кто бы онъ былъ, не случись война? Заурядный, никому неизвeстный генералъ въ отставкe. А теперь нацiональный кумиръ! Какъ же имъ не желать войны? Но другiе!.. Если-бъ князекъ хоть лгалъ, лгалъ по демагогическимъ мотивамъ! Нeтъ, онъ возмущается совершенно искренно. А катастрофа именно въ томъ, что правительство наше не хочетъ заключить миръ. Повeрьте, "камарилья" думаетъ о коварномъ германцe совершенно такъ же, какъ князь Горенскiй. Я эту камарилью, слава Богу, знаю, вотъ гдe она у меня со своей политикой сидитъ!

-- Да, можетъ, онъ именно васъ имeлъ въ виду.

-- Полноте, я человeкъ маленькiй и вдобавокъ вполнe отставной,

-- Ужъ будто вы не разсчитываете вернуться къ власти?

-- Къ власти? -- удивленно переспросилъ Федосьевъ.-- Помилуйте, какое ужъ тамъ возвращенье къ власти! Революцiя дeло ближайшихъ {377} мeсяцевъ... Ну, а ваши планы каковы, Александръ Михайловичъ?-- спросилъ онъ, мeняя сразу и разговоръ, и тонъ.

-- Трудно теперь дeлать планы. До конца войны буду заниматься тeмъ же, чeмъ занимаюсь теперь.

-- Противогазами?

-- Да, химическимъ обслуживаньемъ фронта.

-- Но развe вы точно для этого сюда прieхали?.. Только для этого? -поправился Федосьевъ.

Въ эту минуту издали донеслись рукоплесканья. Лакей вошелъ со счетомъ. Федосьевъ приподнялъ съ подноса листокъ, бeгло взглянулъ на него и расплатился.

-- Вы какъ располагаете временемъ? -- обратился онъ къ Брауну, повышая голосъ (рукоплесканья все росли).-- Еще посидимъ или пойдемъ?

-- Я предпочелъ бы пройтись. Мнe трудно долго сидeть на одномъ мeстe.

-- Это, не въ обиду вамъ будь сказано, считается въ медицинe признакомъ легкаго душевнаго разстройства,-- сказалъ весело Федосьевъ.-- У меня то же самое.

Семенъ Исидоровичъ подготовилъ заранeе свое отвeтное слово, но во время банкета, слушая рeчи, рeшилъ кое-что измeнить. Онъ не хотeлъ было касаться политическихъ темъ, чтобъ не задeвать людей другого образа мыслей, которые, правда, въ незначительномъ меньшинствe, присутствовали на банкетe. Однако теперь Кременецкiй ясно чувствовалъ, что не откликнуться вовсе на рeчь князя Горенскаго невозможно. У него сложился планъ небольшой вставки. Въ ея основу онъ положилъ ту же антитезу началъ Ормузда и Аримана въ русской общественной жизни. Но, {378} какъ на бeду, Семенъ Исидоровичъ забылъ, какое именно начало воплощаетъ Ормуздъ и какое Ариманъ. Эту трудность можно было, впрочемъ, обойти, строя фразы нeсколько неопредeленно. Несмотря на весь свой ораторскiй опытъ, Семенъ Исидоровичъ волновался. Онъ и впитывалъ въ себя съ жадностью все то, что о немъ говорили, и вмeстe желалъ скорeйшаго конца чужихъ рeчей, -- такъ ему хотeлось говорить самому. Имeя привычку къ банкетамъ, перевидавъ на своемъ вeку множество знаменитыхъ юбиляровъ, Кременецкiй, несмотря на усталость и волненiе, велъ себя безукоризненно: застeнчиво улыбался, ласково кивалъ головой женe, Мусe, друзьямъ, въ мeру пилъ, въ мeру переговаривался съ сосeдями, а во время рeчей слушалъ ораторовъ съ особенно застeнчивой улыбкой, опустивъ голову: онъ твердо зналъ по книгамъ, что люди отъ смущенiя всегда опускаютъ голову. Волненiе его, однако, росло. Въ ту минуту, когда предсeдатель далъ слово глубокоуважаемому юбиляру, раздались "бурные апплодисменты, перешедшiе въ настоящую овацiю",-такъ написалъ на полоскe бумаги донъ-Педро, спeшно готовившiй газетный отчетъ объ юбилеe. Кременецкiй всталъ и, блeдный, долго раскланивался съ гремeвшимъ рукоплесканьями заломъ. Онъ еще волновался, но уже вполнe ясно и радостно чувствовалъ, что скажетъ вдохновенную рeчь.

Браунъ долго ждалъ въ корридорe лакея, посланнаго за шубой. Федосьевъ, выйдя изъ кабинета, исчезъ. Дверь зала теперь была раскрыта настежь. Передъ ней на цыпочкахъ тeснилось нeсколько постороннихъ посeтителей побойчeе. Браунъ подошелъ къ двери.

-- ...О, я не заблуждаюсь, господа,-- говорилъ Семенъ Исидоровичъ.-- Я прекрасно понимаю, что {379} въ моемъ лицe чествуютъ не меня или, разрeшите сказать, не только меня, а тe идеи, которымъ...

Лакей подошелъ къ Брауну съ шубой.

-- Ихъ Превосходительство велeли сказать, что ждутъ на улицe,-прошепталъ онъ. Браунъ кивнулъ головою.

-- ...И буду, какъ каждый рядовой, въ мeру скромныхъ силъ, служить своему знамени до послeдняго издыханiя! До "нынe отпущаеши", господа!

Залъ снова задрожалъ отъ рукоплесканiй.

XIV.

Снeгъ свeтился на мостовой, на крышахъ домовъ, на оградe набережной, на выступахъ оконъ. Розоватымъ огнемъ горeли фонари. Облака, шевеля щупальцами, ползли по тяжелому, безцвeтному, горестному небу. На страшной высотe, неизмeримо далеко надъ луною, дрожала одинокая звeзда. Ночь была холодна и безвeтренна.

Въ вереницe экипажей, выстроившихся у подъeзда ресторана, маскараднымъ пятномъ выдeлялись двe тройки. Рeдко, нерeшительно и неестественно звенeлъ колокольчикъ. Слышался невеселый, злобный смeхъ. Извозчики разочарованно-презрительно смотрeли на вышедшихъ господъ. Браунъ и Федосьевъ шли нeкоторое время молча. "Теперь, или ужъ не будетъ другого случая",-подумалъ Федосьевъ. "Грубо и фальшиво, но надо идти напроломъ"...

-- Хорошая ночь,-- сказалъ Браунъ, когда они перешли улицу.

-- И не очень холодно.

-- Ну, и не тепло... {380}

-- Такъ какъ же, Александръ Михайловичъ, вы все не имeете извeстiй отъ вашей ученицы, Ксенiи Карловны Фишеръ? -- спросилъ Федосьевъ, подчеркивая слова "такъ какъ же", явно не вязавшiяся съ содержанiемъ всего ихъ разговора.

-- Нeтъ, не имeю никакихъ,-- отвeтилъ не сразу Браунъ.-- Вы второй разъ меня о ней спрашиваете,-- добавилъ онъ, помолчавъ.-- Почему она, собственно, васъ интересуетъ?

-- Да такъ... Не столько интересуетъ, сколько интересовала... Меня очень занимаетъ дeло объ убiйствe ея отца... Вeдь вы не думаете, что его убилъ Загряцкiй? -- спросилъ Федосьевъ.

-- Мнe-то почемъ знать?

Федосьевъ помолчалъ.

-- По моему, не Загряцкiй убилъ,-- сказалъ онъ.

-- Почему вы думаете? Кто же?

-- Вотъ то-то и есть -- кто же?

Голосъ его звучалъ намeренно-странно.

-- Я слышалъ, что противъ Загряцкаго серьезныхъ уликъ не оказалось,-сказалъ, опять не сразу, Браунъ.-- Вeдь дeло направлено къ дослeдованiю.

-- Да... Кажется, теперь слeдствiе предполагаетъ, что убiйство имeетъ характеръ политическiй.

-- Неужели?.. Значить, это по вашей части?

-- Прежде дeйствительно было по моей части, но тогда слeдствiе еще думало иначе... Символическое дeло, правда?

-- Отчего символическое?

-- Развe вы не чувствуете? Объяснить трудно.

-- Не чувствую... Вамъ бы, однако, слeдовало найти и схватить преступника. {381}

-- Да вы все забываете, Александръ Михайловичъ, что я въ отставкe. Притомъ, скажу правду, это меня теперь меньше всего интересуетъ.

-- Почему?

-- Почему? Потому что въ ближайшее время въ Россiи хлынетъ настоящее море самыхъ ужасныхъ преступленiй, изъ которыхъ почти всe, конечно, останутся совершенно безнаказанными. Странное было бы у меня чувство справедливости, если-бъ я ужъ такъ горячо стремился схватить и покарать одного преступника изъ миллiона. Нeтъ, у меня теперь къ этому дeлу чисто теоретическiй интересъ. Вeрнeе даже не теоретическiй, а -- какъ бы сказать?.. Да вотъ, бываетъ, прочтешь какую-нибудь шараду. Вамъ по существу глубоко безразличны и первый слогъ, и второй слогъ, и цeлое,-- а попадется вамъ такая шарада, можно сна лишиться. Эта же шарада, вдобавокъ, повторяю, символическая.

-- Какъ вы сегодня иносказательно выражаетесь!

-- Наша профессiональная черта,-- пояснилъ, улыбаясь, Федосьевъ.-- Вeдь въ каждомъ изъ насъ сидятъ Шерлокъ Хольмсъ и Порфирiй Петровичъ... Кстати, по поводу Порфирiя Петровича, не думаете ли вы, что Достоевскiй очень упростилъ задачу своего слeдователя? Онъ взвалилъ убiйство, вмeстe съ большой философской проблемой, на плечи мальчишки-неврастеника. Немудрено, что преступленiе очень быстро кончилось наказанiемъ. Да и свою собственную задачу Достоевскiй тоже немного упростилъ: мальчишка убилъ ради денегъ. Интереснeе было бы взять богатаго Раскольникова.

"Хорошо напроломъ!.. О Достоевскомъ заговорилъ",-- подумалъ онъ, съ досадой ощущая непривычную ему неловкость. {382}

-- Можетъ быть, было бы интереснeе, но отъ житейской правды было бы дальше,-- отвeтилъ Браунъ.-- Скажу по собственному опыту: изъ всего того зла, горя, несчастiй, которыя я видeлъ вокругъ себя въ жизни, навeрное три четверти, такъ или иначе, имeли первопричиной деньги.