Феликс Светов - Отверзи ми двери Страница 65

- Скажите, Лев Ильич, а вдруг вернется? А?.. Или узнает, в каком я роддоме, а у меня мальчик, я с мальчиком на улицу, а он стоит? И цветы... А? Может так быть?..

Ну вот, - подумал Лев Ильич, - что тут скажешь - вот ведь что нужно, а не его абстрактные разговоры и не подвиг, который ему совершить все равно не по силам. И очень даже просто так будет - поваляется по чужим углам, тоже верно, бедолага, уж не ему - Льву Ильичу, его судить, а тоже готов был: как же, мол, можно такому простить, "поможем", я буду крестным... Да не крестным - муж ей нужен, ребенку отец!..

Они пили чай с баранками, Лев Ильич отогревался, уходила зябкость, утренний ужас, а тут брякнул звонок, Таня побледнела, метнулась к дверям, а там громкие голоса, поцелуи...

- А!.. Мил дружок? Вот кого не ожидала, то-то радость! А ну - знакомьтесь: мой суженый, а это - ряженый! А это - Лев Ильич, Танин сослуживец, старая моя любовь. Так аль не так?

Лида сбросила на плечи яркий платок - лицо румяное, глаза шальные... "Пьяная она, что ли?" - мелькнуло у Льва Ильича.

Она шевельнула плечами, скинула шубейку на руки "суженого", на ней легонький свитерок: похудела вроде или он в тот раз ее толком и не разглядел, вот только глаз не мог позабыть, да и тогда она дома была, распустехой, он навеселе, а она трезвехонька, а тут - все наоборот...

Лида по кухне летала, все оживало под ее руками: стол отодвинула, скатерть чистую вытащила, тарелочки, рюмочки...

- А ну, судьбинушка моя, открывай саквояж!

Чемодан щелкнул замками, на столе уже водка, коньяк, виноград, консервы, коробка конфет...

- Что, Танюх, выходить, значит, замуж?!..

Таня стояла у плиты, сквозь бледность на щеках проступали красные пятна, молчала.

- Иль не рада? Да ну, как не рада, ты вот посидишь, поговоришь с моей судьбинушкой - не влюбись, глаза повыцарапаю, несмотря что сестра... Все! Садитесь, гости дорогие, можно б в комнату, да уж сели, сидим, пьем - и ни с места!

Лев Ильич на "суженого", "судьбинушку" посматривал. Ему все казалось сначала, видел его иль похож на кого-то? Черный, как уголь, бритые щеки отливают синевой, костюмчик на нем новенький, а свитерок, как у художника, потрепанный, руки не рабочие, а здоровый, крепкий парняга, вон плечища-то... Деятель общественного питания, - решил Лев Ильич, - трест столовых и ресторанов... Да нет, это его закуска богатая сбила, какие-то уж больно движения свободные, размашистые, глаза быстрые, живые, но затаились, пока насторожен - не понял ситуации: что, мол, за фрукт, как тут себя вести, показать, да ведь и в дом, не в гости пришел, жить, вроде бы, тут уж надо отношения строить... Нет, не знал его Лев Ильич, но на кого-то он был похож, видел он таких скромников, пока до дела не дойдет или деньгами не запахнет... "Эх, Лида, Лида!.." - вздохнул про себя Лев Ильич. А что - не нравится? Тебя, что ль, в дом привести!..

Второй - "ряженый" - был еще хуже, то есть, Лев Ильич уж вроде привыкать начал, что все, что как раньше выходило, он знал, угадывал, теперь как-то напротив получалось, другая глубина, что ль, ему открывалась, про которую никак не прознать, но и не мог тоже иначе заключать: маленький такой, коротышка, в рост тринадцатилетнего мальчика, но крепкий малый, грудь колесом, плечи квадратные, лысина во всю голову, золотые зубы, которые он, впрочем, не показывал, только поздоровавшись, щелкнул, а как увидел Льва Ильича, губы сжал, обиделся, видать: пригласили в дом, где будет женщина, а тут кавалер нате вам! Пиджачок в крапинку, голубые брючки, яркий галстук на темной рубашке - и верно, ряженый!

Они, как показалось Льву Ильичу, были не то чтоб пьяные, хотя уж и давно пьют, а как бывает - расходиться вроде рано, но и нельзя не продолжать.

Едва уселись, разлили, собрались выпить, Лида подхватилась с места.

- Что ж это я - милому и квартиру не показала? Как не люди - на кухню да водку жрать!..

- Да ладно, Лидуша, - застеснялся "суженый", - сидим хорошо. Дай выпить, познакомиться... А то слышал: "сестра", "сестра" - вот теперь вижу - сестра.

- А сестра вам для какой надобности? - спросила Таня.

Лев Ильич даже вздрогнул, так она их ждала и вроде даже хотела, чтоб была семья, и у нее надежда забрезжила, а тут, видно, сразу ей все это не понравилось.

Даже Лида не успела ничего сказать, Лев Ильич только заметил, как глаза у нее сузились, она вздохнула, приготовившись, но тут Таня, стоявшая по-прежнему у плиты, скрестив руки под грудью, вдруг закричала и забилась... Лида и Лев Ильич, опрокидывая табуретки, бросились к ней: над плечом у Тани распустился, потрескивал разноцветный зонт хлопушки.

- Это он - он! - кричала Таня, со страхом глядя на "ряженого".

- Простите, мадмуазель, - "ряженый" скромно склонил прорезанную не то морщинами, не то какими-то рубцами лысину, - искусство всегда столь сильно действует на непосредственную, а стало быть, особенно восприимчивую натуру.

- А я - я? - закричала Лида. - Что ж ты про меня забыл, Аркадий?

- Возможно ли? - патетически спросил Аркадий и желтые глаза его загорелись тяжелым, мрачным огнем. - Возможно ли забыть про вас?.. Позвольте ручку.

Лида протянула подрагивающую руку, видно было, как она напряглась, глаза стали совсем узкими. "Тут еще ничего не ясно, ничего не решено..." - успел подумать Лев Ильич.

Аркадий не поднимаясь крепко взял ее за руку, кисть у него была широкая и видно сильная. Другой рукой он скользнул до ее обнаженного локтя, все так же тяжело и не мигая глядя ей в глаза, потом что-то в глазах у него как бы дрогнуло - и тут Лида закричала, отдергивая руку - по ней, бешено вращалась, спиралью закручиваясь, все ближе подбираясь к плечу, огненная змея, потом она исчезла, Лида с криком подняла руку к уху и вытащила маленький красный шарик.

- Вы... фокусник? - изумленно спросила Таня.

- Ну что вы! - Аркадий не улыбнулся, но как закончивший свое дело мастеровой, хлопнул стопку и понюхал корочку. - Фокусник - это высокий класс, а я скромный чудодей. Служитель культа, - он тут же наполнил свою стопку. - За очаровательных хозяек, которые были так добры, что уделили несколько мгновений моему скромному ремеслу.

Теперь все сидели тесно за столом, даже Таня с пылавшим лицом. Она позволила себе налить и чуть пригубила.

- И вы много... такого знаете? - спросила она, не спуская глаз с Аркадия.

"Ну чего я приперся? - с досадой думал Лев Ильич. - Как бы им тут хорошо было..."

- Что вы, - скромничал Аркадий, - забавы молодости. Теперь все это в большом плюсквамперфекте. Наша дорога с моим другом и идейным руководителем, и не побоюсь сказать, гениальным преобразователем древнего жанра - Василием Постниковым проложена через совсем иные сферы. Мы, так сказать, вторгаемся в то, во что человечество, в силу своего тысячелетнего невежества и не осмеливалось вторгаться. Только отдельные, столь же могущественные художники, оставили свои робкие следы на тех покрытых вековой пылью тропинках, которыми мы теперь шествуем. Не так ли, Вася?..

Он проговорил всю эту свою малопонятную речь и даже вопрос свой обратил не к приятелю, а по-прежнему тяжело глядя Лиде в глаза. Льву Ильичу теперь казалось, что меж ними в тот момент, когда он держал ее за руку, установилась какая-то связь, она уже не прерывалась, и все, что он говорил, не имело ровно никакого значения. Лида откинулась, прислонилась к стене, уронила одну руку на колено, а из ее полузакрытых глаз тянулась и тянулась эта нескончаемая нить, которую фокусник крутил на своем поросшем рыжеватым пухом пальце с тяжелым серебряным перстнем.

- В каком же вы теперь жанре выступаете? - спросил Лев Ильич, надеясь перебить его и порвать то, что было уж просто неприличным.

- Может быть ты, Вася, объяснишь нашему новому другу? Ну хотя бы принципы и сюжет, ибо объяснить все, как вы сами понимаете, невозможно - возьметесь ли вы рассказать "Реквием" Моцарта?

Тут он глянул на Льва Ильича и тот засмеялся: пока что он добился своего нить была порвана и Лида рядом на стуле освобожденно вздохнула.

- А вы напрасно смеетесь, - Аркадий налил себе еще и тут же выпил, бросил в золотую пасть корочку хлеба. - Видите всю эту роскошь? - широкий жест на уставленный явствами стол. - Ну может ли бедный артист позволить себе такое, даже когда он ослеплен любовью, как мой высокоталантливый друг? Он готов, он способен отдать все, чтобы доставить своей подруге эту маленькую радость выпить и закусить, но у него нет, простите за грубость, возможностей, презренного металла, средств к необходимому для такой высокой любви шикарному существованию. Чтоб оформить бриллиант чистейшей воды, нужно достать другой бриллиант, и только заложив его, мы соорудим достойную оправу... Я доходчиво объяснил?

- Да, только вы не ответили на мой вопрос.

- О! Интеллигенты! - щелкнул металлом Аркадий. - Им подавай ответы, а вопросов у них миллион. Искусство не должно отвечать на вопросы - оно само ответ, в себе, в собственной гениальности оно содержит все ответы. Как я вам объясню "Реквием" Моцарта, ежели вы не хотите слушать его, а получить свой жалкий ответ, будто Моцарт бухгалтер или лектор по распространению!..