Александр Фадеев - Последний из удэге Страница 67

Инструктор спал на полу, на соломе, накрывшись с головой одеялом, похрапывая. Солнце только что выглянуло расплавленным краем из-за поросшего пихтой отрога, надвинувшегося на самое село, - под отрогом, должно быть, над рекой, как розовые белила, лежали полосы тумана. Ослепительно сиял лемех во дворе, на полынях искрилась роса.

Алеша осторожно, чтобы не разбудить инструктора, стал натягивать сапоги. В соседнюю половину избы кто-то вошел со двора.

- Спит? - спросил мужской голос.

- Должно, спят еще, - ответил голос хозяйки.

Алеша в одном сапоге, другой держа в руке, быстро проковылял к двери и высунул свою заспанную в темно-русом ежике головку:

- Что надо?

Стоявший у выходных дверей крестьянин с валяной бородой уважительно, но с достоинством снял шапку, обнаружив на лбу под волосами круглую, желтоватую шишку величиной с только что вылупившегося цыпленка.

- Инструктор с ревкому тут стоит, так велел разбудить пораньше: седни с утра сход у нас...

- А сам он рано не привык вставать? - тоненько сказал Алеша. - А вы кто такой будете?

- Я - председатель местный.

- Эй, инструктор! - крикнул Алеша, оборачиваясь.

- Что?! Что?! - воскликнул тот, садясь и испуганно хватая рукой под подушкой.

- Стрелять пока некого, а вот как это ты сход назначаешь, а спишь, как барин? - сказал Алеша, чувствуя неудержимое желание пустить в него сапогом.

- Я сейчас...

Инструктор быстро стал одеваться.

- Пройди сюда, товарищ, - сказал Алеша председателю, - садись...

Председатель сел на скамью, положив руки на колени.

- Вот ты, стало быть, председатель, самый главный человек в селе, начал Алеша, натягивая сапог, - а согласился сход созывать в будний день, когда самый разгар работы...

- Оно верно, - улыбнулся председатель, - да ведь оно у нас теперь все смешалось, и мы за этим не следим и праздников не соблюдаем. Боев нет - на поле идем, бои идут - в погреб залезаем да сидим... А вы, случаем, не тот товарищ, что, сказывают, из городу приехал?

- Он самый.

- От большевицкого комитету?

- Вот-вот...

- Я гляжу, что не тот, - со смущенной улыбкой сказал председатель. - Я думал, не тот ли приехал, с кем я в городу видался. Дивный человек! Когда у нас тут восстание зачалось, - еще и Бредюка не было, ни других каких командиров, одни мы мужики, - послали меня ходоком в город...

- А восстание с чего у вас началось? - перебил Алеша.

- Да как везде, - удивился председатель. - Объявили набор в солдаты, мужики отказались. Не было нам расчету воевать! Хорошего от власти не видим, обращение хуже еще, как при старом режиме, деньги дешевые, товару нет. Ну, пришли кадеты, стали силом брать, - молодые ребята в сопки. Стали тогда родителев мучить. Да как мучить! Поверишь, раскалили шомпол докрасна да одному старику в то место, откуль ноги растут. Ясно, народ не стерпел... Вот и послали меня в город: "Проберись, говорят, найди большевицкий комитет, скажи, мол, что поднялись, как один, а что и как действовать, не знаем. Еще скажи, мол, очень мы, мужики, свою ошибку сознаем, что, когда белые выступили, не поддержали мы вас, рабочих. Очень мы за это каемся, просим не судить нас и поддержать нас..." Ну, ведь легко сказать - найди большевицкий комитет при белой-то власти! Адресу никакого, у первого попавшего не спросишь... Целую неделю, поверишь, я по скаженному этому городу ходил взад-вперед, взад-вперед. Прикорну где на ступеньке или под забором и снова хожу. Еще ведь морозы были, - сказал председатель, и все его кирпичное, иссеченное морщинами лицо засветилось, - почти и не ел ничего... "Ну, думаю, Кузьма Фомич, ежели ты на отчаянный шаг не решишься, не найти тебе большевицкого комитету, пропало ваше восстание!" Да... Пошел я тогда на пристань, где, значит, пароходы грузят. Думаю, присмотрюсь к какой грузчицкой артели, выберу хорошего парня по обличью и все ему скажу, а там пан или пропал. Так и сделал... Ну, грузила там одна артель муку с парохода в вагоны. Присмотрелся я к ним со стороны, - часа три я возле них ходил да смотрел. Когда пригляделся к одному горбоносенькому, - еврейчик, должно, - и вот чем он меня завлек: вижу я, что в артели он не старшой, одет, как все, а лицо и руки у него вроде не такие грубые, как у других. А главное - вижу, что, когда у них меняются, кому с парохода до вагона кули носить, а кому в вагон подавать, всегда они его так ставят, чтобы ему в вагон подавать: полегче, значит, - вроде оберегают его... Когда они зашабашили, пошли все в столовку. Его, вроде невзначай окружили человек шесть, чтобы, значит, в глаза не кидался, и тоже пошли. Я, как в кутку сидел, выскочил, да прямо к ним, да его за рукав: "Позвольте вас на минутку, поговорить!" Он аж дрогнул и на меня - так строго. Тут все на меня затюкали, один даже в плечо толканул, а другой давай его, еврейчика этого, оттирать. Ну, тут, хочешь поверишь, хочешь - нет, товарищ дорогой, а не сдержался я и заплакал. Да ведь измучился весь! "Товарищи, говорю, грузчики! Мужик я, говорю, с Майхенского села, дозвольте мне с этим товарищем о кровном нашем дельце поговорить!.." Тут уж и он: "Обождите, говорит, товарищи..." Отошли мы с ним в сторонку. Я ему так и бряк. И как раз попал! - радостно воскликнул председатель.

Алеша почувствовал, что желтоватая шишка и валяная борода председателя подозрительно теряют свои очертания, и отвернулся.

- Как раз он из комитету и оказался! - радостно кричал председатель. Видишь, счастье какое? Тут уж у меня дело на мазь пошло. Научил он меня всему, тайный адрес дал на случай, если опять в город придется, и свел меня с одним кочегаром на паровозе, - он, говорит, вам оружие доставит. И, правда, оружие доставили. Ну, только уж теперь умней меня командиры есть, и я этими делами не займаюсь. А двое сынов моих воюют... Очень мне запомнился тот еврейчик. Я вот все думал, не он ли приехал, - с улыбкой закончил председатель.

- Нет, товарищ этот теперь арестован, - сказал Алеша.

- Арестован?! - воскликнул председатель. На лице его изобразилось такое огорчение, точно речь шла о его сыне.

- Ка-ких людей заметают! - сказал он, словно бы не веря. - Да ладно, отольется им...

- А как же вот некоторые у вас в селе говорят, будто нет никакой помощи от рабочих? - лукаво спросил Алеша.

- Кто может так говорить? - взволновался председатель. - Враг или темный человек. Никогда я этому не поверю...

- Вот и я тоже, - весело сказал Алеша. - Бредюком вы как - довольны?

- Бредюком?.. - председатель подумал. - Что ж, горяч он, дюже горяч, а ить любим мы его за геройство: жизни он своей не жалеет...

- А имя, отчество его как?

- Андрей Осипович.

- Очень великолепно! - сказал повеселевший Алеша.

Когда председатель ушел, Алеша некоторое время, насвистывая, наблюдал за инструктором: инструктор перед зеркальцем старательно выделывал прическу.

- Как твоя фамилия? - неожиданно спросил Алеша.

- Что? - Инструктор обернулся. - Бледный, Хрисанф Хрисанфович...

- Ты стихов, случаем, не пишешь?

- Как вы узнали? - засмущался инструктор. - Раньше, действительно, писал, а сейчас нет времени заниматься. Разве когда в партизанскую нашу газету.

- А ну, прочти что-нибудь...

- То есть - как? Сейчас прочесть? Да я, пожалуй, наизусть не помню...

- Прочти, прочти...

- Ну, что вы!

- Читай, читай...

Они стояли друг против друга - Хрисанф Хрисанфович Бледный в тужурке с металлическими пуговицами, с зачесанными назад и напущенными на уши мокрыми светлыми волосами, держа в руке расческу, и Алеша Маленький в грязной нижней рубашке и черных, заправленных в сапоги брюках, упершись в бока руками и скосив головку.

- Ну, вот, например, - конфузясь, сказал инструктор:

Вперед, борцы, за святую свободу,

Вы с доблестной честью ее сберегли,

Вы бич для врагов трудового народа,

Смутились буржуи и короли.

Веет над вами красное знамя,

Антанта вас хочет замучить в петле,

В сердце горит революционное пламя,

Такой энтузиазм не бывал на земле.

Отвсюду ползут смертоносные гады,

Дышит буржуй, как кровавый дракон,

Он защищает дворцы и палаты

Он мнит водрузить монархизма закон.

Вперед же, орлы, борцы за свободу!

Вперед, через горы, тайгу и моря!

За вами идут трудовые народы,

И всюду горит коммунизма заря.

Алеша некоторое время, скосив головку, смотрел одним глазом в пол, как петух на зерно.

- Ну, пойдем завтракать, - сказал он тоненьким голоском.

IV

Вся улица перед зданием школы была запружена народом, белели рубахи мужиков и платки женщин. Некоторые из мужиков, рассчитывая сразу после митинга ехать в поле, сидели на возах или верхами. В толпе немало было и вооруженных, с красными лентами на шапках, партизан, пришедших послушать делегата из города.

За столиком, вынесенным на крыльцо, сидели сельский председатель Кузьма Фомич, Алеша и Бредюк. Инструктор, держась рукой за крылечный столбик, а в другой держа фуражку, натужно крича и встряхивая светлыми волосами, докладывал о съезде: