Евгений Козловский - Киносценарии и повести Страница 69

29.11.90

На месте будущего храма рыл канаву бульдозер, оживленно копошились строители; неподалеку, через складку между холмами, весело играя под утренним солнцем, ползали вверх-вниз яркие вагончики канатной дороги.

Тамаз горячился, кричал на лысого человечка с усиками под Микояна, прораба, что ли:

- Какой ресторан?! Какой может быть ресторан?!

- Итальянский, - хладнокровно отвечал что ли прораб.

- Я тебе уже объяснял: у нас национальная программа! Храм! Возрождение! Ты грузин или не грузин?! Ты, спрашиваю, грузин?! - тыкал Тамаз указательным в грудь лысого.

- А чего ты на меня орешь? Т, что ли, землю выделил? Мое вообще дело маленькое!

- А у нас у каждого - дело маленькое. Потому мы все и в дерьме!..

!И вдруг перетянутая струна несущего троса с глухим стуком - чеховская бадья в шахту - лопнула. Два вагончика, как раз поравнявшиеся во встречном движении, ухнули, смялись, ударясь друг о друга и об огромный валун, перевернулись раз-другой - из одного при перевороте вылетело, откатилось на десяток метров тело женщины в желтом иринином плаще - и замерли искореженной грудой металла, наткнувшись на каменное препятствие. А туда, вниз, к ним, катил кубарем верхний, переполненный, только-только отошедший от конечной.

Тамаз смотрел за всем этим несколько ошарашенно, пока вдруг безумная мысль не посетила его. Сорвавшись с места как скаженный, через овраг, через какую-то свалку, обдирая одежду и кожу, ринулся он к месту катастрофы.

Завыли сиренами милицейские машины и "скорые", подкатив и к верхней площадке, и к нижней. Люди в халатах, в формах, в штатском - одни сыпались вниз, другие - карабкались наверх. А Тамаз: измазанный, запыхавшийся, в крови, - надвигался с фланга.

Милицейские все же опередили, стали заслоном. Тамаз пробивался сквозь них, бешеный, кричал:

- Пустите! Там моя жена! Слышите?!

И прорвался.

Груда трупов и умирающих привлекла его внимание - и то смазанное, поверхностное, - после того только, как он убедился, что та женщина - вовсе не Ирина. Да и странно: как он мог перепутать? - сходство, если и существовало - самое поверхностное, отдаленное.

Псевдоирина была непоправимо мертва, хотя внешне в ней ничего, кажется, не нарушилось: разве голова вывернута как-то не вполне естественно.

Тут уже суетились люди с носилками, вязко плыли стоны, летели короткие распоряжения. Тамаза несколько раз отталкивали с дороги: он всем мешал. Ноги были как ватные. Следовало собраться с силами.

Архитектор, тяжело дыша, опустился на землю.

- Что с вами? - развернул его кто-то в белом. - Ранены?

- А? - дико спросил Тамаз. - Нет! нет, извините! Я! Я проходил мимо! Вот она, - кивнул за спину, - кровь в основании храма!

- Что? - не понял медик.

- Извините, - ответил Тамаз, встал, побрел прочь, потом свернул, принялся карабкаться наверх.

По мере того, как утихало нервное потрясение, возвращалась тревога, придавала энергии несколько, может быть, даже неестественной. Выбравшись на улицу, Тамаз бросился к автомату. В карманах не оказалось двушки, но это было не так существенно: главное, чтоб на том конце провода сняли трубку.

Сигналы, однако, летели в пустоту, и тревога усилилась почти до только что испытанной. Тамаз выскочил из будки, буквально бросился под колеса грузовика.

- Старик! - крикнул водителю. - Срочно! Жена умирает!

Грузовик прыгал по тбилисским мостовым, Тамаз сидел рядом с шофером: побелевший, закусивший губу. Наконец, остановились возле мастерской.

Тамаз взлетел по лестнице. Придавил кнопку звонка, а другой рукою лихорадочно шарил в кармане, откапывая ключи. Справился с замком. Влетел в прихожую.

- Это ты, Тамазик? - легкий, нежный, светлый, как-то даже оскорбительный применительно к тамазову состоянию голосок донесся из ванной. Как кстати! иди сюда! потри мне спинку!

Тамаз сбросил куртку прямо на пол, разгладил ладонью лицо, вошел в ванную. Ирина, зажмурясь от удовольствия, нежилась, только что не мурлыкала, под одеялом теплой пены. Тамаз оперся об косяк и молчал.

Приоткрыв глаза, Ирина встревожилась:

- Что с тобой, миленький?

- Пустяки, - ответил Тамаз. - Упал. Н-ничего особенного, - и, надев на грязную, в крови, руку бело-розовую банную варежку, сильно провел по ирининой спине.

- Тихо, сумасшедший! Обдерешь!..

- Ах, ты боли боишься? - сказал Тамаз с очень вдруг усилившимся акцентом. - А моей боли ты не боишься?! Ты подумала, как я теперь буду жить один?! Умирать она собралась! Как красиво! как романтично! Да знаешь ли ты, что такое смерть?!

- Чего бесишься? - прикрикнула в тон Ирина. - Может, я и не умру теперь вовсе. Может, любовь сильнее!

- Еще как умрешь! Как миленькая! Страшно! По-настоящему! Любовь сильнее, - передразнил. - Начиталась сюсюканий! - и, больно схватив Ирину за руку, выдернул ее из воды, вытолкал в комнату, бросил на диван Ирина оставляла клочья пены повсюду, словно Афродита.

- Одевайся! - стал швырять тряпки без разбора, кучею. - Одевайся! Едем к врачу!

- Конечно, милый, - сказала притихшая Ирина, прикрываясь тряпками. Только успокойся, - но Тамаз, имевший другую установку, продолжал, как если б Ирина ответила не да, а нет:

- Хочешь лежать в гробу куколкою!? Так вот того не допущу я!

- Но да, милый, да!

- В гробу куколок не бывает - только трупы!

- Да!

- И я тебе умереть не дам.

- Да!

- Ты распоряжалась собою, пока не вышла за меня!

- Милый, - взяла Ирина мужа за руку. - Принеси, пожалуйста, полотенце.

Тамаз очнулся, пошел в ванную.

- Что мне надеть? - спросила Ирина вдогонку.

- Ничего, - ответил Тамаз после паузы. - Ты была совершенно права, что не дала себя резать этим коновалам. Мы едем во Францию.

- Куда-куда? - рассмеялась Ирина шутке мужа.

- В Нормандии живет дядя. Кинорежиссер. У него конный заводик и! прочее.

- Может, не надо, милый? Я слышала, там операции безумно дорогие. Кто я твоему дяде? Кто ему даже ты?!

- Ты не знаешь грузин! - почти обиделся Тамаз.

- Знаю, милый, знаю. Я за грузином замужем. Но давай как-нибудь уж здесь! Своими силами! не одалживаясь!

- Почему одалживаясь? Почему сразу одалживаясь? Он приезжал недавно, взял пару моих проектов. Тебе в это трудно поверить, но твой муж действительно талантливый архитектор. Он мне предлагал деньги сразу, я не взял, а теперь! Ну, что смотришь? Что смотришь? Даже среди грузинов я не встречал идиотов разбрасываться валютой просто так. Принеси-ка телефон. Набери международную. - И назвал номер.

- Увидеть Лондон и умереть? - спросила Ирина.

- Что? - не понял Тамаз.

- Детектив! Детектив так называется, - и Ирина достала из-под кресла потрепанную книжицу.

03.12.90

Машина была тяжелая, дорогая, шикарная. Вел шофер в форменной фуражке. Ирина отодвинулась от мужа, забилась в угол заднего дивана, не глядела по сторонам.

- Чего киснешь? - спросил Тамаз. - Франция!

Ирина пожала плечиками.

- Хчешь за руль?

- Я? - удивилась-загорелась Ирина. - Неужто позволит?

Тамаз выдал пулеметную очередь французских слов. Машина остановилась. Водитель вышел, распахнул дверцу перед Ириною, потом, когда та заняла его место, закрыл. Сам обошел капот, уселся рядом. Что-то Тамазу сказал.

- Спрашивает, имела ли ты дело с автоматической коробкой? Надо просто перевести вперед этот рычаг.

- Не хочу! - снова скисла Ирина. - Не надо. Мне не интересно!

04.12.90

!В сущности, это был бесконечный монолог о лошадях: о тонкостях разведения, о породах, о ценах, о чем-то там еще! А произносил его дядя то ранним серым зимним утром, на нормандском берегу, любуясь и впрямь безумно красивым табунком, скачущим по кромке прибоя; то на конной же прогулке - втроем - и странно даже было, как Ирине, впервые катающейся верхом, удается так ловко держаться в седле, ловко, но равнодушно; то во дворе конного заводика, на выездке; то за ужином при свечах (мужчины в смокингах, Ирина в декольте), внутри огромного дома, стилизованного под старинный нормандский!

Ирина, слушавшая с подчеркнутой вежливостью, все ж, наконец, не выдержала, перебила:

- Шалва Георгиевич, извините. Все это безумно интересно. Но! Тамаз рассказывал, зачем мы сюда приехали?

Шалва Георгиевич посмотрел на новую родственницу странным, холодноватым взглядом:

- Я дал ему денег. Мой доктор - не специалист. Не вызывать же из Парижа. Отдохнете и поезжайте.

- Да не устали мы вовсе! - выкрикнула Ирина. - От другого устали!

Дядя посмотрел еще холоднее:

- Поезжайте завтра с утра.

- Я сейчас хочу, сейчас же, сейчас! - выкрикнула Ирина.

- Сейчас? - повторил дядя и уставился на окно, за которым бился ночной ветер, потом на старинные настенные часы. - Сейчас мой водитель уже! Но если вы готовы ехать сами, берите "Ягуар" и! - и встал из-за стола, вышел из комнаты.

- Как ты себя ведешь?! - напустился на жену Тамаз. - Как ты себя ведешь?

- Как он себя ведет?! - возразила Ирина. - И где твоя независимость?!.