Камиль Зиганшин - Боцман Страница 7

В полном упоении Рыжебородый вышел во двор. Вдруг краем глаза он увидел выходящую из клетки рысь. Жила обмер. С воплем: "Оторвалась, спасайтесь!" он влетел в избу. Там поднялся невообразимый гам. Перепуганный Жила, пуча глаза, мычал что-то нечленораздельное. Его переспрашивали, но в шуме ничего нельзя было разобрать.

Боцман, взбешенный унижением и чувством бессилия перед обидчиком, в ярости рвал ремень. Толстаяя брезентовая лента не поддавалась. Снова и снова опрокидывала она взбешенного кота на спину. Ошейник врезался в горло, перехватывал дыхание. Рванувшись с разгону в очередной раз. Боцман услышал треск и с лету ударился головой в стену. В следующее мгновенье кот вскочил и сиганул в распахнутую дверь. На поленнице дров он увидел Кису, отбивавшуюся от наседавших собак. Рассвирепевший Боцман сшиб с ног ближнюю, на ходу сомкнул челюсти на загривке второй и, не обращая внимания на остальных, бросился с подругой через задворки к высившемуся за рекой спасительному лесу. Не прошло и трех минут, как они скрылись в родной стихии.

Ни собаки, ни их пьяные хозяева не решились на ночную погоню. Высыпав во двор, они с восхищением и суеверным страхом ахали и грозили кулаком в черноту ночи: "Ну погоди, чертова бестия!"

Забравшись высоко в горы. Боцман с Кисой, наконец, прилегли на снежную перину под буреломным отвалом. Тесно прижавшись друг к другу, они тихо уркали от радости встречи и обретенной свободы. Им приветливо светила огромная, в темных вмятинах луна.

Отдохнув, рыси тщательно вылизали друг друга шершавыми языками. Потом долго с наслаждением купались в искристом, чистом снегу, избавляясь от запахов, напоминавших о плене. В завершение этой памятной ночи они поймали прямо в снежной спальне тетерку и хорошо подкрепились. Какое это счастье свобода!!!

В разгар промыслового сезона бригада звероловов вновь наткнулась на следы неразлучной пары.

Заслышав брехню лаек, рыси стронулись с лежки и пошли самыми непроходимыми кручами к истоку ручья. Но опытный Михалыч, досконально изучивший рысьи повадки, все это предвидел. Он пустил по следу лишь трех собак и одного охотника, а сам с напарником и шестью собаками поджидал кошек на узком переходе, который, по разумению зверолова, им не миновать.

Расчеты бригадира оправдались. Рыси вышли чуть ниже места засады. Охотники спустили зверовых псов. Разразившись оглушительным лаем, они в миг окружили ошарашенных беглецов.

Кот уже высматривал подходящее для спасения дерево, но, услышав крики людей, изменил свое намерение.

Звероловы быстро приближались. В одном из них глазастый Боцман узнал Крючконоса. Тот бежал с толстым одеялом чуть позади напарника.

В это время здоровенный кобель бросился на Кису, целясь прямо в горло. Боцман рванулся наперерез и едва успел подставить плечо. Опрокинув пса на бок, он распорол ему когтями брюхо. Визжа от боли, кобель покатился с кручи.

Воспользовавшись заминкой, Боцман устрашающе шипящим комом пролетел сквозь свору и помчался огромными махами навстречу охотникам. Лайки дружно ринулись вслед, а сметливая Киса припустила во весь дух в противоположную сторону.

Увидев мчащуюся прямо на них огромную рысь, звероловы оторопели. Напарник Крючконоса вскинул ружье. Боцман слышал, как Крючконос что-то крикнул и громовая палка опустилась. Кот пронесся мимо побелевшего, как снег, Крючконоса и скрылся в ельнике.

Бригадир окликнул лаек, но две самые азартные и отчаянные не подчинились и продолжили погоню. Поняв, что собак мало, Боцман затаился у следа. Вымахнув преследователям наперерез, он оторвал ухо одной и выдрал клок шкуры у другой. Этот урок надолго отбил у горячих псов желание гонять такого здоровенного котяру без поддержки своры. Поджав хвосты, они пустились наутек.

К исходу ночи Боцман разыскал Кису. Они опять были вместе.

Все чаще владения неразлучной пары разрезали длинные следы "зимних ног" охотников, вынужденных в поисках соболей осваивать новые угодья, забираться в тайгу все глубже и глубже. Кошки притерпелись к этим двойным, твердо накатанным канавкам и иногда, особенно после обильных снегопадов, даже ходили по ним, хотя Боцман знал, что они могут таить смерть.

Однажды, выйдя на место пересечения своей постоянной тропы с лыжной колеей, кошки уловили соблазнительный запах рябчика, а вскоре увидели его, неподвижно сидящего на снегу. Боцману показалось, что от лыжни к птице ведут аккуратно присыпанные лунки. Эти намеки на след наполнили его сердце смутным страхом. Все говорило о том, что рябчика лучше не трогать, обойти стороной.

Кот дал понять о своих опасениях подруге, но ей нестерпимо хотелось есть, и она не устояла перед соблазном полакомиться вкусным мясом лесной курочки.

Несколько минут спустя по ее телу разлился и стал проникать во все органы жгучий огонь. Киса, тяжело дыша, остановилась. Эта перемена подтвердила предчувствия Боцмана. Он принялся нетерпеливо подталкивать Кису, побуждая ее быстрее покинуть подозрительное место. Но бедняжка вдруг повалилась на снег и забилась в частых и резких судорогах. Напряженная спина прогнулась дугой. Невидимая чудовищная сила все загибала и загибала голову к спине так, что позвоночник затрещал, а голова в конце концов коснулась хребта.

Из пасти Кисы потянулись тягучие струйки слюны, зрачки глаз неестественно расширились, лапы мелко задрожали.

Кот с тревогой наблюдал за мучениями подруги, не представляя, чем ей помочь. В какой-то момент Боцман заметил, что ее страдальческий взор, устремленный до этого на него, как бы опрокинулся и стал погружаться вглубь широко раскрытых глаз.

...Киса давно затихла, а Боцман все сидел рядом, все тыкался в плечо подруги, тщетно пытаясь поднять ее и увести, отлежаться в безопасном месте.

Когда тело кошки стало таким же холодным, как снег, Боцман, наконец, понял, что его спутница никогда уже больше не поднимется. И он ушел... Один...

На снегу осталась лежать очередная жертва, принесенная "старшим братьям" только для того, чтобы со временем украсить женские плечи красивой рысьей накидкой.

Потеряв Кису, Боцман впал в состояние тупого отчаяния. Он ничего не ел - тоска убила в нем голод.

Через несколько дней он вернулся к Кисе, но на том месте, где оставил ее, обнаружил лишь ненавистных вонючих "червей".

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Прошло три года. Все это время обладатель поседевших бакенбардов жил угрюмым отшельником. Впрочем, если бы он и пожелал обзавестись подругой, то не смог бы сделать этого по той простой причине, что все его соплеменницы за это время были либо отравлены, либо отловлены. Более того, Боцман остался вообще одним-единственным представителем своего вида в этом совсем недавно богатом рысями крае.

От собак и охотников совсем не стало житья. Тайга, казалось, была пронизана смертью. Одинокий, огромный кот сделался желанной добычей всех окрестных промысловиков.

Их профессиональное честолюбие будоражили легенды о подвигах знаменитого кота, о его дьявольской хитрости и изворотливости. И, надо сказать, эта репутация была вполне заслуженной: частые стычки с охотниками за долгую жизнь многому научили Боцмана.

Но более всего стремление добыть исполинского кота подогревалось тем, что рысьи шкуры вошли в моду и цена и них невероятно подскочила. А красивый окрас и размеры шубы Боцмана в любом случае сулили немалые барыши. Тем более, что вездесущие скупщики забирались в самые отдаленные деревушки и заранее назначали баснословное вознаграждение.

К тому же любому охотнику лестно было заиметь и череп Боцмана. Даже величина следов лап кота давала уверенность в получении за такой череп не только очередной золотой медали на выставке охотничьих трофеев, но и побитие всех прежних рекордов.

Боцману, конечно, было невдомек, обладателем каких опасных достоинств он являлся, но то, что люди настойчиво добиваются его смерти, для него было совершенно очевидно. Их жестокая воля неотступно преследовала его, и кот повсюду ощущал это недоброе упрямое желание зверобоев.

Постоянное напряжение развило в нем наблюдательность до совершенства, а великолепная память помогала не повторять ошибок. И пока ему удавалось оставлять с носом самых бывалых охотников.

Временами на Боцмана накатывала тоска по обществу себе подобных. Она нарастала, терзала сердце. И тогда кот, дабы заглушить муки одиночества, принимался вопить так, что обитатели окрестных гнезд и нор цепенели от ужаса.

Очередной сезон близился к завершению, но никто из зверобоев так и не смог вынуть из котомки и развернуть перед скупщиком роскошную шубу Боцмана.

С приходом весны вместе со снегом таяли и надежды на знатную добычу. А тут еще в марте случилась невиданная, затяжная оттепель. Надулись нежные пуховички на прибрежных ивах. Вода в реке поднялась. Ледяная броня разошлась в трещинах и стала белой, пористой, как сахар. Похоже было, что лед тронется намного раньше срока.