Иван Новиков - Возлюбленная земля Страница 7

Бог знает, что в эти минуты думалось мне. Я и теперь ничего не мог бы сказать. Первобытное что-то, дремучее, детское, как если б припал к роднику, к этой ложбинке; вода и свежа, и железиста, солнце печет, и греет земля, а в голове — как облако. Так это было. И если еще в целом обнять, именно было как если б объятие: мать — обняла.

И вообще, уже позже, теперь — все чаще я слышу дыхание матери. Домой и к себе позвал меня голос отца, встретила — мать. И помню еще: когда я прилег, как опять сузился мир. Если прищурить глаза, а я закрывал, то как пласты, бесшумные, легкие, подобные водам — тебя покрывают… И я хотел бы — лечь там. Я уже и распорядился. Недаром со мною был заступ… Там и изба. До докторов скачи, не доскачешь, Павлуша не доктор еще… Слава богу, мой мальчик здоров.

Ольга… она почти не отходит. Но и Ольга — как мать. Как это сразу я не узнал? Вечная мать и она же возлюбленная. Так для меня, для человека — неразделима отныне она. Пахнет загаром и летом: она. Она молчалива, положит мне руку на лоб и слушает жар, и я как дитя. И открываю глаза — вероника, голубые глаза; земля и цветет, и родит, и принимает. И еще я смотрю на цветок: это отросточки сбоку…

— Почему тебя назвали Ольгой?

— Мать захотела; у ней мать была Ольга.

— А откуда была она?

— Кто?

— Мать твоей матери?

— Ольга? Из Мокрого.

Дальше я не расспрашиваю, но что-то струится во мне, что и Павлуша, и Ольга — веточки сбоку… Тогда я тебя понимаю, Перун. Есть у земли своя мудрость, которую, может быть, приугадать дано человеку только в последние дни…

О кладе, деньгах, и кто я — я рассказал Королю. Он ничему не удивился, только сказал:

— Надо брать ночью. Никак иначе нельзя.

Да, я хочу там лежать, под диким татарником. Мне говорят, что я не умру, но глаза, когда смотрят, мне говорят о другом. Да… Это там, по весне, соки мои — зеленым глазком окинут владения мои, неотрывные… Там мой отец прикупил мне земельки… Устал, тяжело. Слышу шаги… Ольга войдет. Это объятие рук. Баюкай меня, дорогая… родная моя… родная земля! Не слава и не богатство, и… не любовь, и даже не жизнь, а эта вот… верность; эта вот… неотрывность.

20 августа 1922 г. Красные Горки.