Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 1) Страница 7

Закрыв шкаф с делами, спрятав ключ, старик прошел в кабинет секретаря райкома.

Таир Демиров готовился к отъезду, копался в каких-то бумагах; вид у него был недовольный, замученный.

— Н-да, неутешительные итоги, — сказал он, поздоровавшись с Замановым, протягивая ему сводку, с подписью, Субханвердизаде. — Отстаем по сельскому хозяйству, серьезно отстаем!.. Когда вертишься изо дня в день по заседаниям, то как-то этого не замечаешь. А вот принесли сводку…

Сейфулла промолчал.

— Только Наркомфин доволен: налоги поступают аккуратно, — горько усмехнулся Таир.

— Хотел бы я знать, кто платит эти налоги: кулаки или бедняки? — понизив голос, сказал Заманов.

Демиров с недоумением посмотрел на старика.

— Был у меня только что Тель-Аскер… — И Заманов рассказал секретарю райкома о беседе с телефонистом.

На осунувшемся лице Таира появилось мрачное выражение, он тяжело, прерывисто задышал.

— А тебе надо обязательно ехать?

— Вызов Центрального Комитета, — пожал плечами Демиров. — А вот ты-то зачем уезжаешь? Именно сейчас?

— Обещал. Люди ждут. Не могу же я обмануть, — объяснил Заманов.

— Ну, отложим разговор до моего возвращения, — предложил секретарь. Постараюсь прилететь на крыльях! Ничего за несколько дней не случится.

— Будем надеяться, — без особого воодушевления сказал Заманов. — Мой скакун уже оседлан. Еду! Они обнялись.

У инженера был щеголеватый вид: бархатный пиджачок с наружными карманами, шелковая кремового цвета рубашка, пестрый, тоже шелковый галстук, низкая серая папаха; он непрерывно поправлял тоненькие, в ниточку, усики, гладил ладонью клинообразную бородку.

Развернув на столе Демирова листы синей бумаги, он с изысканной вежливостью водил пальцем по чертежу.

— Обратите внимание, товарищ секретарь, высота-то какая! Дворец!.. У ханов не было таких хором. А это — квартира директора школы: три комнаты, веранда.

Таир слушал со скучающим видом.

— Сколько ж еще лет вы будете строить эту школу?

— К осени обязательно закончим! — горячо воскликнул инженер и для пущей убедительности поднял обе, руки вверх, будто давал клятву господу богу.

— Ну, а остальные две? — ворчливо спросил Демиров. Инженер брезгливо пожевал губами, замычал:

— Да видите ли, товарищ…

— Вижу, вижу, — остановил его Таир. — Два года возитесь со школой в районном центре. Потому такой и чистенький!. Не без удовольствия он заметил, что инженер покраснел, смутился. — А в горных селениях дети занимаются в сырых старых домишках. Без печей, без окон, с прогнившими полами!.. За двенадцать лет построено всего три школы. И, заметьте, в долине, не в горах. Это ли не преступление!

— Но ассигнования, уважаемый товарищ, ведь урезают же все кредиты.

— Бросьте, бросьте, — раздраженно сказал Демиров, — это зависит от нас и только от нас… Давали району огромные деньги. Их растранжирили неизвестно куда! И сейчас правительство поможет горцам, — была бы гарантия, что деньги истратят с умом., - Прошу учесть, что в горные аулы лист кровельного железа не провезешь. Не на руках же нести!

— А! Вот мы и подошли к самому серьезному вопросу. — сказал Таир с непонятной инженеру радостью. — Действительно, нашему району прежде всего нужны дороги. Без дорог мы горцев к социализму не приведем!

— Но я работаю в системе Наркомпроса, — поспешил оправдаться инженер.

Стройный, легкий в движениях, Таир быстро шагал по комнате.

— Это и плохо, крайне плохо! Нужен свой районный инженер-строитель. А вы не остались бы в районе года на два, на три? — бросил он вопросительный взгляд на окончательно смутившегося инженера.

"Мужик-то как будто смекалистый, энергичный, — подумал Демиров. — И честный! Вот что главное — честный".

— Это зависит от вышестоящих инстанций, — уклонился инженер от определенного ответа.

— Гм, было бы ваше согласие, а нарком-го разрешит. Какие сомнения! сказал Таир. — Поди, страшно расставаться с бакинской квартирой?

— Я подумаю, подумаю…

— Вот и отлично. — Демиров повеселел.

В кабинет вошел с переброшенным через руку мятым плащом Гиясэддинов, высокий, почти на голову выше Таира; лицо у него; было обветренное, кирпичного цвета, — загорел в горах; глаза — проницательные, с хитрецой.

— Пора, товарищ Демиров, пора, — сказал он укоризненно. — Собирались-то утром выехать.

— Да вот дела… — Таир показал на чертежи.

— Надо засветло перевалить горы, — продолжал Алеша, здороваясь с инженером. — Не приведи бог — туман. Придется заночевать где-нибудь.

— Ну что ж, заночуем…

— А "двуногие волки"? — вырвалось у инженера.

— Как-нибудь проскочим, — улыбнулся Гиясэддинов.

— Послушай, Алеша, а кто станет без нас заниматься здесь дорожным строительством? — укладывая бумаги в портфель, спросил секретарь.

— Как кто? Субханвердизаде. Демиров поморщился.

— Поехали! — И Таир резко тряхнул головою, словно пытался отогнать неприятные размышления. — Так вы подумайте над моим предложением, — напомнил он инженеру.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Заманов погонял скакуна, но тот не обращал на понукания всадника ни малейшего внимания, только щурился да отфыркивался, — путь дальний, торопиться нет надобности, овсом все равно ведь не попотчуют…

Вскоре Сейфулла бросил поводья. "Как-нибудь доберусь… Коняга, и верно, ленивая, но надежная: ночью не оступится с тропы".

Настроение у старика было отвратительное. Послала его сюда, в горный район, бакинская заводская ячейка с наказом бороться против бюрократизма, вымести метлой из учреждений всяческий мусор. А пришлось браться за винтовку, с тридцатого года врукопашную сходиться с бандитами, кулаками, заброшенными через границу диверсантами. Два годя прошло, а шайка Зюльмата по-прежнему бесчинствует в лесах, уходит от погони, скрывается в ущельях.

Таир Демиров всего полтора месяца в районе. И жалко его, и порой досада берет, что многого не замечает, а кое от чего и открещивается обеими руками.

Тем временем Субханвердизаде занесся, хозяином себя почуял. Скользкий человек, умный, дьявольски изворотливый!.. То и дело кляузничает в райкоме, что Контрольная комиссия, "КК", по каждой жалобе затевает дело якобы против исполкома. А что ж, Зама. нову не обращать внимания на жалобы? Жалоба — это горе советского труженика, беда его, слезы… Конечно, и кляузы попадаются, наветы, но нельзя же из-за них вообще отказаться от просителей…

Каждое заявление, письмо приходится процеживать сквозь дуршлаг, как говорится, чтобы отличить правду от кривды. И заниматься этим надлежит именно Заманову. Пусть Субханвердизаде всюду толкует: дескать, Сейфулла малограмотный. Старику начхать на такие сплетни!.. На партийных курсах в Бузовнах Заманов твердо усвоил ленинские заветы: опора на бедняков, прочный союз с середняками, беспощадная борьба против кулаков. Почему же председатель исполкома, когда Заманов освобождает середняка от непомерных налогов, буйствует: "Ты идешь на уступки кулаку?" Не сам ли Субханвердизаде обнимается с кулаками и подкулачниками, дабы сплотить вокруг себя единомышленников, возвыситься в глазах народа? Старик Заманов убежден, что председатель привык строить козни, выживать из района честных, принципиальных коммунистов, провожая их с музыкой — барабанной дробью на пустом ржавом ведре!

Пора бы райкому партии, самому Демирову собрать актив и сообща откровенно, душевно поговорить о деятельности исполкома. На людях-то все виднее… Как говорил Мирза Алекпер Сабир: давайте сбросим одежды, и пусть тот, у кого исподнее грязное, устыдится.

На партийном активе, пожалуй, туго придется и прихвостням Субханвердизаде — этим "элементам" вроде Дагбашева, Ба-ладжаева, Нейматуллаева.

Если вдуматься, то Сейфулле легче легкого уехать из района в Баку, вернуться на родной завод. Ни супруги, ни детей у Заманова нет, странствовать сподручно… Но старик Заманов верен партии и до скончания своего века станет бороться там, куда его пошлет партия.

С прокладкой горного шоссе тоже творится что-то неладное. Крепко держится Субханвердизаде за двухколесную арбу, за караванные тропы!.. Ну, старик Заманов вот сейчас потолкует с крестьянами, выспросит: нужна ли им горная дорога, с автобусами, грузовиками. Нужна, — значит, сам и поведет их на стройку!

Субханвердизаде, нетерпеливо потирая руки, глаз не спускал с наручных часов: каждая минута казалась нескончаемой, как вечность… Но стрелка словно прилипла к циферблату, и Гашем неистово метался по кабинету.

Наконец вернулся Абиш, усталый, запыхавшийся до того, что слова не смог вымолвить, взмокшие волосы рассыпались по лбу. Раздраженный томительным ожиданием Субханвердизаде строго погрозил ему пальцем: