Роман Сенчин - Друг человека (История из скорого завтра) Страница 7

Короче, люди в кабаке бывали в основном странные, Юрию непонятные совсем. Однако отдыхали весело, легко.

Раз-два, туфли надень-ка.

Как тебе не стыдно спать?

Коньяку осталось на глоток - маленько,

Не пора ли, милый, во-ро-вать?

Придумал такое Юрий давно и, казалось, забыл, но, когда попал сюда впервые, невольно весь вечер наборматывал эти четыре строчки. Очень уж подходили к обстановочке, к персонажам.

Теперь же он здесь сидел на равных с остальными благодаря Иван Иванычу, что после той памятной поездки к Ленке стал больше чем благодетель - чуть не второй отец. И вот, подзахмелев от коньяка, нежной музыки, женщин, каких на улице не встретишь, Юрий сделал ему комплимент, наивный, неуклюжий, но на тот момент искренний, какой-то по-детски восторженный:

- А вы бы, Иван Иваныч, и президентом быть могли. Народ бы за таким, как вы, пошел.

- Народ... - Друг-благодетель усмехнулся. - Народ-то бы пошел, да кто ж его пустит, парень? Народ только пусти - он и президента, и сам себя растопчет.

Юрий пожал плечами, а Иван Иваныч, приняв еще фужер "Армянского", разговорился. По языку и стилю угадывалось, что он где-то - помимо армии и своей мусоровозни - пополнил образование.

- В становлении полезной мафии мы отстали, скажем, от Италии почти на век. Уточню - примерно лет на семьдесят. Мафия - благо, а не преступный мир, как в этом пытаются всех убедить.

- Благо?

- Прежде всего это порядок и ощущение того, что ты есть человек.

- Хм, - теперь уже Юрий усмехнулся, - человек... Я видел фильм про Аль Капоне - так там они друг друга хлопали, как мух.

- Вот потому и хлопали. Люди хлопали людей, а мухи лишь по дерьму способны ползать, опарышей плодить. К тому же Аль Капоне - каменный век. Теперь-то, посмотри, как у них стало насчет этого - совсем, как все другое, цивилизованно. Без "Томпсонов" и утюгов на животе... - Иван Иваныч наполнил свой фужер по новой, затем, секунду, кажется, посомневавшись, налил и Юрию. - А нам с тобой, парнишка, еще шагать и шагать к такой цивилизации.

- По трупам, - само собой вылетело у Юрия добавленье к тосту.

Иван Иваныч, сделав вид, что не расслышал (а может, и действительно не слышал), залпом, как спирт, бросил коньяк в себя. Тоже будто после спирта, шумно отдыхнулся, лизнул дольку лимона, с веселинкой, бодро спросил:

- Ну как, идешь ко мне?

Юрий не понял:

- А?.. - Наверно, благодаря такому разговору, про мафию и Аль Капоне, ему представилось, что друг зовет в команду-банду (или как там у них - в семью) и, согласись он - тут же выдаст пистолет и фотографию того, кого надо убрать с дороги.

- Что значит - а? - Иван Иваныч удивился. - Мусор по воскресеньям будешь развозить? И заодно с зазнобой... эт самое... хе-хе...

Мусоровоз...

Сесть на мусоровоз. После той пробной поездки это была чуть не самая заветная мечта. Конечно, свалить скорее из альтернативки - заветнее, но ведь и в мечтаниях надо быть каким-никаким, но реалистом.

Да, сесть на мусоровоз. Лишиться выходных в этом случае - одно, а киснуть здесь, в городе, - другое.

Сейчас уже и без штанов побегать можно бы по берегу пруда. Купаться еще, наверно, рано, но без штанов и босичком по берегу... сплошное удовольствие.

"Мусса... мусью... муссон-н... мусоровозик, - напевал Юрий не такую уж бессмысленную белиберду, - всю погань без остатка прочь увозит..."

Теперь уже клубничку проборонить пора. Пора бы. Да и к другой клубничке ох как тянуло. Все - в свое время - обработки требуют, внимания. Житейское, крестьянское... "Весна пришла, весне до-ро-гу", - так он бодрился, но положение его было не из приятных.

Это уж как обычно - только-только вроде начинает житуха выправляться, и тут же новая заморочка дает по морде... Точнее - на самом деле дали не ему и не он, но вроде как он опять оказался виноватым. Крайним. Как тогда, когда громили поместье Ганнибала. Громили человек сто пятьдесят, а срок альтернативки удвоили двоим - ему и тому их Иван Иванычу - как зачинщикам и вожакам погрома... И в этот раз, видать, не обошлось без Иван Иваныча друга, благодетеля.

После того как там, в кабаке, договорились о работе, Юрий вдруг окрылился, почувствовал себя хозяином всего. Почувствовал, что мир в кармане. Хлебал коньяк, забыл про вечернюю поверку... Нет, не забыл, а просто плюнул. Иван Иваныч наблюдал за ним с насмешливым прищуром, поглядывал на часы, подливал в фужеры. Казалось, специально распалял подопечного, чтоб посмотреть, что будет дальше... А дальше, когда Юрий завалился в часть глубокой ночью, его встретил комендант.

- Так! - Комендант был зол до веселости, восторга.

Юрий остановил на нем чуть отрезвевший взгляд, увидел почти что перед носом комендатский палец. Это означало: за нарушение распорядка месяц строгого режима, без увольнений, без чайной - в общем, месяц исправления.

- Эх-х, что б ты... - выдохнул Юрий, произнес почти беззвучно, но сам почувствовал, что и без слов этим выдохом еще усугубил гнев-восторг коменданта - такой того обдал плотнющий столб перегара, вонючейшей коньячной вони.

Вместо одного пальца появилось три. Три месяца.

- Сука, - не выдержал Юрий, - ну и сука ты! Гаденыш.

Комендант подбежал к пульту и вдавил кнопку вызова наряда. Через пяток минут Юрия втолкнули в подвал, служивший гауптвахтой.

А на рассвете на коменданта натолкнулся часовой. Тот ползал по газону возле ворот. Нос его вместе с губами и верхней челюстью был вогнан едва ли не в гортань ударом - как потом утверждали сведущие в мордобое люди, ударом кулака, но кулака большого и умелого.

Вопрос отца был, как всегда, по существу: кто мог такое сделать?

- Говорят, тебя кто-то подвез. - Тут же и подсказка.

Юрий ответил вопросом:

- Это что-то меняет?

- Да. Разумеется! Кто тебя подвез, тот и задержал, и... и напоил. И мог такое сделать с комендантом.

- Ах он злодей.

- Не место!.. - Отец готов был вспылить, сдерживался еле-еле. - Не место и не время для иронии.

И стал, загибая пальцы - это было любимое его занятие, прибрасывать на пальцах, - утомительно, дотошно доказывать, почему не время. И почему не место Юрию торчать здесь арестованным, в роли сообщника зверского избиения... Во-первых, просто потому, что это место не красит их обоих, особенно его, отца. "Тебе понятно, почему?!" Во-вторых, сколько он просидит под следствием, на столько отодвинется день возвращения домой - в срок службы ведь отсидка не войдет. А

в-третьих...

Юрий не выдержал:

- Брось с пальцами хоть с этими.

- Что?

- Тот тоже показывал на пальцах. Гад.

- Н-надеюс-сь, - голос отца задрожал от гнева, - мне за это голову н-не расшибут?

- А я откуда могу знать...

- Да ты просто становишься... гм... опасный человек.

За дни на гауптвахте Юрий додумался до мысли, что так, наверно, кому-то надо, чтобы он всю оставшуюся жизнь свою работал за столовский комплексный обед. Сколько можно попадать в истории - в дерьмо?.. Опасным человек становится когда? Когда его печет, печет и допечет до ручки. Проймет, достанет до чего-то такого, что надо стать - стать опасным. Иначе дальше просто некуда и все настолько опротивеет, что стыдно самому, как будто наложил в штаны и ходишь. Да, вот именно тогда или становятся опасными героями, Аль Капонами и ужинают в кабаках, или пожизненно пашут за комплексный обед.

- По диким... у-у-у... - замычал Юрий от своих мыслей, забыв про сидящего рядом, непривычно притихшего отца.

- Так, - тут же подал он голос, - на чем я остановился? - Отец не мог, конечно, не доскрестись хоть до каких-то выводов, не наметить путей выхода из положения. - Что имеется в виду? А мы имеем либо увеличение срока, либо то, что было, но с ужесточением режима до конца службы. А это... - Отец опять прибрасывал, прикидывал и обмозговывал, словно разгадывал кроссворд. М-м... э... подписка о невыезде из города, отмена увольнений и, возможно, даже выходных... Ну, выходные, я, надеюсь, отобью. Как же без выходных?.. Увлекся, наверное, почувствовал себя членом трибунала. - Без выходных уж слишком!..

А Юрий снова замычал:

- По диким у-у... степям межрубежья, где бродят лишь дикие гру-у...

- Какие еще гру?

- Трудно, отец, понять. Может, государственные рецидивисты, уголовники. Хм... ГРУ. Чем хуже вашего ОПЦ?

- Ты здесь с ума не спрыгнул?

- Черт меня знает.

Отец поднялся, собрал бумаги в папочку. Ушел... "Интересно, - подумал Юрий как-то отстраненно, будто не его касалось, - пришлет врача или нет? Может, на психическое расстройство станет давить? Тоже ведь - вариант".

"...Сынок! Если ты во всем признаешься и назовешь этого изверга, тебе самому ничего не будет. Так говорит отец. А он знает, что говорит. Когда он, сынок, нас обманывал? Отец тебя любит так же, как и я. А может, даже больше. А ругает потому, что любит. Он даже плакал по тебе. Вчера мы с ним маленько выпили, поговорили. И вот поплакали.

Что тебя лишат поездок твоих домой, то ты не очень отчаивайся. Мы к тебе будем ездить. А, сынок! Халда-то твоя все равно ведь не дождется. Сколько еще впереди - срок большой, а ей на передок без этого нельзя. Уж больно она на это слабая, сынок. Прости господи, как говорится.