Сергей Каледин - Записки гробокопателя Страница 7

- Дай я покурю из твоей сигареты, - робко попросил он, поглядывая на дверь.

Петр Иванович удивился, но оторвал у беломорины обмусоленный конец, сунул папиросу Пашке.

- А мать узнает?..

Пашка задымил отчаянно и башкой замотал: не узнает.

- Васин, а что ты ешь, чтобы от тебя не пахло с водкой? - поинтересовался он, выпуская дым колечками. Петр Иванович пожал плечами.

- Ничего такого не ем. Закусываю активно, и все. Лучше суповину, похлебочку... Хватит тебе курить, дурака валять! - Он перегнулся через парапет. - Рассказывай, чего тут? Куда это они? В церкву, грехи замаливать? Пускай, дело хорошее.

Внизу евреи, все в черном, все как один в очках, шли в синагогу. Вернее, как объяснил Пашка, в пять синагог, помещавшихся в одном длинном, похожем на барак строении с разными входами.

- А рядом что? - Петр Иванович отобранным у Пашки окурком показал на непонятное сооружение, напоминавшее перевернутый горшок.

- Миква. Бассейн для женщин, когда водой так делают...

- Баня, что ли?

- Только без мыла. Баня для религии.

Петр Иванович вспомнил правила гигиены на Кавказе, где он служил пять лет, и, чтобы не конфузить дальше парня, остановил расспрос.

- Ясно. Почему все в очках? По религии?

- От книг зрение уменьшается.

- Отец и мать у тебя почему в очках обоя?

- Они ученые были в Москве, кандидаты наук.

- А здесь, выходит, не заладилось? - посочувствовал Петр Иванович.

- У папы с работой проблемы, - Пашка кивнул чуть виновато: - Нагрузка маленькая, и кончается грант в университете... А мама имеет работу в больнице, но - анализы: кровь, моча...

- Кал, - продолжил перечень Петр Иванович. - Выходит, глаза-то они себе еще в Москве посадили? Ясно. Ну они-то хоть ученые, а эти? - он потыкал вниз мощным прокуренным пальцем. - Чего эти вот под мышкой с собой целую библиотеку тащат? Дома почитать не могут?

- Им везде положено читать, - сказал Пашка, явно думая о другом. Чего-то он хотел, но стеснялся сказать. Потом все-таки решился: - Ты кушать не хочешь, я могу нести сюда. Скажи, Васин.

Петр Иванович рассмеялся.

- Ну и проглот ты, Пашка. Поясни мне еще чуток, и покушаем. Почему кто в шляпах, кто в тюбетейках. А вон и вовсе в малахае меховом пилит?

- Все хасиды, но все по-разному.

- А вон с мальцом в халате стеганом, этот кто?

- Опять хасид.

Петр Иванович агрессивно закряхтел и стряхнул пепел не в пепельницу, стоявшую на ограждении, а вниз, где возле подъезда сидели с детьми бабы в одинаковых прическах.

- Это знаешь, как называется?! Это сектанты называется! Непосредственно. У нас их на кол сажали и в избах жгли, чтоб не баловали!

Пашка, не желая включаться в компрометирующий его страну разговор, сделал вид, что углубился в газету. А может и правда, читал.

- Чего там? - буркнул Петр Иванович, недовольный, что на старости лет сцепился с мальчишкой.

- Голаны арабам отдают, - повторил Пашка фразу, сказанную вчера отцом.

- Ну и что? На всех земли хватит, ладно уж вам чурок пригнетать. Я вон когда в армии служил, в дивизии Дзержинского, у нас поперву-то тоже над чурками мудровали. Мне не понравилось. Пару раз в клюв кое-кому дал и прекратил безобразия. У меня с левой хорошо идет.

Пашка тяжело, как взрослый, умудренный жизнью человек, вздохнул и сложил газету.

- Васин, ты этого не поймешь. Они стрелять начнут. Или взрывы делать. Как раньше...

- Ну уж так уж?

- Васин... Когда первые поселенцы землю, как это по-русски, - делали?..

- Обрабатывали, - подсказал Петр Иванович.

- ...обрабатывали, арабы стреляли по ним. Пришлось ездить в тракторах с броней. Землю делать. А когда делали землю руками, томаты и прочее так дальше - рядом был автомат. У мужчин, у женщин, у детей даже. И старые тоже имели вооружение. Так было.

- Не врешь? - Петр Иванович почему-то безоговорочно верил этому жирному балбесу. - Ну, так нельзя. Так люди не делают. Война войной. А крестьян на поле зачем? Тут арабы не правы. За это надо наказывать.

Петр Иванович совсем не собирался вступаться за евреев, но за них вступалась деревенская его душа.

- Ладно! - оборвал он неприятную тему. - Скажи лучше, почему вот у баб лица, в основном, приятные, одеты чисто, даже, можно сказать, модно, а прически одинаковые? Опять религия?

- Опять, - засмеялся Пашка. Почему-то здесь, на крыше, с Петром Ивановичем он стал говорить по-русски нормально, не как вчера. - Это не прически. Это парики. Из волос.

- А под париком?

- Бритвой так делают, - Пашка погладил себя по голове.

- Броют? - ахнул Петр Иванович. - Налысо? А... мать твоя?.. Алка, в смысле, тоже?..

Пашка, заливаясь хохотом, схватился за живот.

- И нечего ржать... - недовольно пробормотал Петр Иванович, понимая, что сказал что-то не то, но не понимая - что. - Ладно, иди уж, жратву тащи...

Пашка, продолжая хохотать, мигом скатился с крыши. Но, похоже, не за одной жратвой, а чтоб и семью посмешить. Только чем вот?..

Вслед за Пашкой, который минут через пять приволок обед с ледяным пивом, показались на крыше и Мишка с Мири. Они весело лопотали что-то между собой по-ихнему и, смеясь, поглядывали на Петра Ивановича. Мири сразу бросилась к парапету, выискала внизу какую-то товарку и тоже начала лопотать ей что-то, смеясь, на своем еврейском. Петр Иванович, которого не оставляли сомнения, подошел и наклонился над ее головой, пристально изучая макушку. Потом протянул руку и, погладив девочку по голове, несильно дернул ее за волосы.

- Ай! - взвизгнула Мири.

Пашка с Мишей, молча наблюдавшие за действиями Петра Ивановича, опять покатились с хохота.

- Да парики - это только у хасидок, когда они идут жениться!.. - задыхаясь и вытирая проступившие от смеха слезы, проговорил Пашка.

Посмеялись уже все вместе. Потом принялись за обед.

- Миша, объясни ты мне, Христа ради, - сказал Петр Иванович, нарезая окостеневшее в холодильнике сало. - Вот все талдычут у вас про терроризм. Да и меня вчера два часа с чемоданами шмонали. Ну, когда война, это я понимаю. А сейчас? Да и кого взрывать, скажи на милость? Этих? - Петр Иванович, брезгливо сморщившись, простер руку в сторону двора, где внизу мельтешили евреи. Он за ними опять успел понаблюдать, пока Пашка отсутствовал. Спешили они по своим делам молча, сосредоточенно, и эта их повышенная деловитость производила какое-то несерьезное впечатление. Будто придуриваются, в бирюльки играют. - Ну кому их взрывать?!

- В общем-то, да-а... - протянул Мишка. - Эти-то, может, и не очень нужны. Но...

Но что "но", так и не сказал, а принялся за курицу. Петр Иванович решил, что опять сунулся куда-то не туда, и не стал допытываться. Помолчав, он тоже выломал у холодной курицы ногу, полил ее кетчупом. Закончив с курицей, заел ее картофельной стружкой - чипсами. Допил пиво.

После обеда посидели еще, покурили. Мири опять отправилась к парапету, свесилась вниз, что-то выискивая там глазами. Но Петру Ивановичу крыша уже осточертела, а загорать - так у него и на даче загара хватает.

- Слушай, Миш, - сказал он, - если транспорт не работает, так ведь можно и пехом, по карте? А?.. Я думаю, просмотреть маршрут поточнее непосредственно и вперед с песнями... Как считаешь, Миш?..

- Попаля, попаля! - радостно завопила вдруг Мири. - Я в мальчика внизу плювала и попаля. Я несла Гюле уроки, был шабат, он меня биль.

- Нормально, - недовольно сказал Петр Иванович, думая о своем. - Взрослых перебиваешь...

- Васин, ты не любишь теперь меня?

- Люблю, люблю... Понимаешь, Миша, своими силами хочу добраться до Гроба Господня. Ты мне адресок черкани по-русски и по-жид... по-еврейски. Не заплутаю. А заплутаю, прогуляюсь.

Мишка почесал лысину.

- Пашка?

- Папа, я очень устал. Оставь меня, пожалуйста, в моем покое.

Мири подняла руку как школьница.

- Можно, я с Васиным пойду в Старый Город?

- Ты? А почему бы и нет? - Мишка положил руку на плечо дочери. - Значит, так. Идете в Старый Город. Покажешь Гефсиманский сад. Крестный путь. Стену Плача. Повтори.

- Мы покупим...

- Вы ничего не покупите, - нахмурился Мишка.

Мири тоже нахмурилась и, по-отцовски повторяя интонацию, сказала мрачно:

- Мы ничего не покупим. Васин будет молиться в Стену Плача...

- Не надо ему молиться в Стену Плача! - рассердился Мишка. - Просто покажешь. Потом где Иисус ходил...

- Не надо ему молиться в Стену Плача! - воскликнула Мири. - Просто покажешь! Так?

Мишка кивнул. Потом почесал свою наморщенную лбину.

- Жалко, черт... Там по пятницам монахи-францисканцы ходят по Крестному пути. К ним хорошо бы пристроиться. А может, и сегодня кого нелегкая занесет, почему нет?!

- Главное, где Иисус с мучениями ходил непосредственно, - уточнил на всякий случай Петр Иванович. - Не устанет она? А то я и в одинаре могу без проблем.

- Я сильная! - Мири сердито погрозила ему кулачком. Подпрыгнув, она повисла на самодельном турнике и, улыбаясь, стала подтягиваться на одной руке.

Петр Иванович захлопал в ладони.