Анатолий Найман - Каблуков Страница 70

Попрощалась с врачами и с соседками, лифтом спустилась на первый этаж. Не найдя мужа, сказала сопровождающей медсестре, чтобы та не ждала, а предупредила шофера, что они с мужем выйдут к нему сами. Минут через пять после ухода сестры подошла к машине, объяснила шоферу, что случилось недоразумение, муж ждет дома. Назвала адрес: Сквозной проезд, угол Рябиновой улицы - километра два от больницы. Такого проезда не оказалось ("его и нет", прибавил участковый). Но она сказала, что все в порядке, пройдет к нему через промзону. Через четверть часа после того, как шофер уехал, на соединяющей Рябиновую улицу с поселком Востряково эстакаде ее заметил милицейский патруль, ехавший на задание по встречной полосе. Видимо, через одну-две минуты после этого на нее совершил наезд автомобиль. По показаниям единственного свидетеля, менявшего неподалеку на обочине колесо, - джип "Чероки". Водитель не остановился, напротив, увеличил скорость и скрылся из вида. Регистрационные номера не установлены. Соответствующие меры по разысканию приняты. Тело доставлено в морг той самой клиники, где жертва проходила лечение, - по близости к ней места ДТП. Опознано медперсоналом.

Мне нужно задать несколько вопросов, сказал милиционер, вы можете сейчас отвечать?.. Каблуков ничего не сказал, просто глядел на него спокойно... Посещала ли вашу жену мысль о самоубийстве?.. Каблуков продолжал молчать, но плечи чуть-чуть дернулись вперед, непроизвольно... Я пишу "не знает". Были ли вы в курсе того, что у нее созрел такой план? Или в курсе того, что такого плана не было?.. Плечи опять дрогнули... "Не знает". Это, собственно, все. Свидетельство о смерти получите в больнице... Он встал и пошел к двери. Каблуков проговорил вслед: "То, что джип уехал, свидетельствует, что самоубийство не явное. А то с чего бы - попадать в розыск: если машину найдут - отягчающие вину обстоятельства". "То, что уехал, - обернулся тот, - свидетельствует, что это джип. Или мерин, или "Ауди"-бочка, или бэха - короче все, кто уезжает. Сейчас все уезжают". Он потоптался. "Значит, если можно, скажу от себя". Он напрягся, принял позу, немного деревянную, передающую, по его представлениям, важность слов: "Избавила себя от мучительного конца. Смерть наступила мгновенно. И вас тоже". Каблуков понимающе, жалко улыбнулся и пробормотал: "Да-да, да, да-да".

III

Милиционер первым сказал эти слова, после него их говорили и другие. А когда не говорили, они сами собой звучали у Каблукова в голове. И все равно, раздавались они или нет, каждый раз он стоял против сочувствующего и механически дакал. После звонка Ксении, который застал его врасплох, он выключил телефон. Сидел, часами смотрел телевизор. Раз в день, когда видел себя в зеркале, брился - иногда, забывая, еще раз. Ксения приезжала сперва ежедневно. Привозила в запечатанных контейнерах из фольги готовую еду, купила микроволновую печь. Бугаи с ним стали здороваться, "приветствую". В дверь, в другую, в третью, на кухню, в уборную-ванну - и, тяжелым строем, на лестницу. Поставили себе два стула на площадке. Потом день ее не было, Каблуков заметил это, уже ложась спать. Спросил назавтра, что случилось. Ничего, подумала, что слишком насела. Ну да, ну да, сказал он, можно было так подумать. Мы совсем не разговариваем, моя вина, я невнимателен, а ты человек деликатный... Она нашла, что хлеб зачерствел: пошлю одного из своих в булочную... Нет, давай я сам схожу. Я-то в конце концов не умер... Так грубо прозвучало, что на несколько секунд она опустила голову. Спросила: а можно я с вами?

Вышли во двор, друг другу в затылок: охранник, Каблуков, охранник, Ксения, охранник. Последний появился из комнаты консьержа, тот смотрел на всю компанию вместе строго и восхищенно. Мужчина во дворе протирал изнутри белую, уже очень чистую снаружи машину. Выпрямился, уставился на Ксению, пробежал взглядом по всем, нейтрально кивнул Каблукову. "У меня под поликом, - остановившись, заговорил с ним Каблуков, - резина всегда мокрая. Откуда берется, ума не приложу". "Под ковриком?" "Да-да, ковриком. И жена называет "коврик"". "У вас ведь "Жигуль". У меня-то тойота, с ней все в порядке". "А у меня откуда-то набирается влага. Каждый раз расстраиваюсь. Просто до невозможности". Хотя плакать и не думал, чувствовал, что по лицу прыгает гримаса сопротивления возможным слезам: приподнимались крылья носа, глаза щурились, оттягивались углы губ. И одновременно чувствовал, что, жалуясь, удерживает логику разговора. С кем разговаривает, не знал: лицо не незнакомое, верней всего, сосед по дому. Поживешь - все лица не незнакомые. "Конденсируется", - сказал тот. "Особенно летом. По утрам. Она стоит у меня под сосной. Я семь лет назад посадил сосенку... Не так: восемь лет назад осенью посадил сосенку, перенес из леса. В июле заболела, пожелтела, осыпалась, засохла. Я другую, с метр высотой. Сейчас в ней все пять, и птицы прилетают, поют в ее ветвях. Нет-нет, не столь торжественно, не небесные воробьи. Воробьи два дня в августе чирикают".

В булочной откуда-то набежало множество женщин, девчонки-продавщицы, подсобницы, уборщицы, кто-то со двора, с улицы. Таращились на Ксению, не веря, что видят. Когда Каблуков выходил, сзади что-то сказали, чего он не расслышал, и в ответ: "Не скажи. Такой синеглазый! Я ее понимаю". Другая пропела: "Твои очи в пол-лица целовала без конца" - из какой-то, видимо, попсы. Дома Ксения объявила, что уезжает на две недели. На две недели? Что значит "на две недели"?.. Гастроли по Германии трех великих кутюрье, два ежевечерних показа по три отделения, и она среди ведущих моделей... Ну, две недели не срок, сказал Каблуков. Если начистоту - сроков вообще нет. Мог бы быть один "навсегда". Но навсегда это навсегда, а не срок... Не хотите, чтобы мама вместо меня приезжала? Она просилась... Какая мама?.. Ну Алина... А-а, нет-нет, ни в коем случае. С какой стати? Алина мне никто... Я тоже никто... Ты тоже никто, сказал он, подумав. Но ты совсем никто. Ты как инопланетянин. У нас с тобой не только прошлого общего нет, а и просто общего времени. Единственный вариант, который можно терпеть. Никакой общей памяти - то есть абсолютно никакой. Есть только то, что новое. Со вторника. Если не считать встречи у Дома Пашкова... Улыбаясь - потому что получилось, что уже шутила, она добавила: и бабушка чтобы не приезжала?.. Бабушка?.. Изольда... Боже мой, Изольда же твоя бабушка! Да-да, да, да-да. Нет-нет, людей сейчас не нужно.

Два раза он увидел ее по телевизору, в новостях и по "Культуре". Как и те в булочной, и те на улице в их первую встречу, смотрел, не до конца признавая. Ослепительное великолепие. Прекрасная до степени непричастности к человеческому племени. Но без собственной внешности. Остальное, что было на экране, перед которым он просиживал часами - задремывая, не вникая, часто не сопоставляя последующее с предыдущим, получая удовлетворение от самой мизансцены: вот тут экран, а вот тут он в кресле, - казалось ему длинным-длинным ток-шоу. И новости, и "Культура", и футбол. На одну и ту же тему, с разными ведущими. Больше всего появлялось похожих на министров, некоторые и были министрами, некоторые, мерещилось ему, становились ими между одной передачей и следующей. Это совпадало с его представлением о природе, поставляющей по несколько разных людей на роли, столь ничтожно мало отличающиеся одна от другой, что без ущерба для каждой могли быть заменены на единственную. Когда он наконец включил телефон - через месяц после Тониной смерти? через, как он впоследствии решил, сорок дней? - первый же звонок был от одного такого ведущего: Николай Сергеич, куда вы пропали? Мы вас обыскались. Мои люди звонят вам в последние дни раз в час. Вы нам нужны как "свежая голова" в программе "Непримиримые мнения"... У меня голова несвежая... Свежее других... С чего вы взяли?.. Мне Калита сказал. И Сережа Дрягин.

Да, да, да, вот что он хотел вспомнить и никак не мог. Это был хвостик передачи, интервью с Дрягиным на его калифорнийской вилле. Не такой, какие показывают в фильмах про наркодилеров, но двухэтажной, на склоне холма, просторной, с бассейном, с пальмами вокруг. Дрягин сидел в плетеном кресле или стоял у балюстрады. В рубашке поло. Скажем, сразу после гольфа. Спортивный джентльмен за семьдесят. Американец, богатый, во всяком случае, уверенный в себе, спокойный и веселый, как богатые. Россию вспоминает - да и как не вспоминать, когда у него общее с русскими дело? Официальный представитель нескольких крупных российских фирм (не уточнил, каких). Частных и государственных. Раньше этим занималось представительство Министерства внешней торговли. Но живет и думает в американских понятиях, по американским критериям. Передал привет "всем, кто меня помнит; я-то помню всех, и с кем в спорте работал, и в энергетике, и особенно в кино". Каблуков подумал: ну, значит, так надо. Как это так получалось, что они знали, как надо (некие конкретные "они", которые знали), а он, Каблуков, никогда? Не глупее их был, и они не скрывали, что даже и умнее - и талантливее, и вообще достойнее, - кроме этого пункта: они знали, как надо, он нет.