Лев Толстой - Полное собрание сочинений в 90 томах. Том 37 Страница 71

Решено было сделать[65] это в тот же вечер, но когда Павел с Аносовым вышли из квартиры, где было заседание, он вдруг сказал:

— Нет, не могу нынче.

— Боишься?

— Я боюсь? — улыбаясь, сказал Павел. — Что другое, а я не побоюсь, только нынче не могу.

— Ну, а завтра? — сказал Аносов.

— Завтра можно.

— А коли можно, так и не нужно нам никого, а одни сделаем.

И Аносов рассказал свой план. План состоял в том, чтобы[66]

* [ЧЕРНОВОЕ НАЧАЛО НЕОЗАГЛАВЛЕННОЙ ПЬЕСЫ]

<Дом> фасад дома, большая терраса. Два лакея: старый, Семен Петрович, и молодой, Михайла, собирают на большой обеденный стол в 10 приборов. Поденные девки две полют клумбы с цветами. Из-за угла дома выходит старик крестьянин в кафтане, хорошо обутых онучах и лаптях, снимает шапку и, не видя никого господ, опять надевает ее.

Старый крестьянин (обращаясь к молодому лакею). Здорово, Миша. (К старому лакею.) Наше вам почтенье, Семен Петрович, здорово живете.

С[емен] П[етрович]. Здорово, здорово. (Озабоченно раскладывает салфетки.)

М[олодой] л[акей] (к старому). Уж вы, Семен Петрович, потрудитесь. Я сейчас. Я сейчас. Видно, у бати дело.

С[тарый] л[акей]. Ладно, ладно. Важные ваши дела. Знаем. Ты помни, что нынче на 10 кувертов. Генеральша с детьми. Да иди, иди, что с вами делать.

(Михаила с отцом отходят на авансцену.)

Старый крестьянин. Что, брат, дела! Мерин-то вовсе стал. Без ног. Нынче с утра заехал на старый затон, одну полосу и ту не допахал. <Не миновать покупать.> Хотел с старухой наутро на ярманку ехать. Не миновать куплять. Возьми хоть две красненьких.

Мих[айла]. Ох, не любит он.

Старый крестьянин. Что ж станешь делать. Любит не любит. Деньги надо.

Мих[айла]. Да уж как-нибудь подъеду. Гости у них нынче, некогда. Ну, да ты пойди, тут где. Я зараз после кушанья доложу. Ну, а Марья что?

Старый крестьянин. Что Марья твоя, всё еще ходит. Даве думали бог [1 неразобр.] Акулька и за бабкой сбегала.

(Входят из сада две дев[ицы] и молодой человек. Старик идет за куст. Михаила — к столу.)

** ДЕТСКАЯ МУДРОСТЬ

1. О религии.

2. О войнах.

3. Об отечестве, государстве.

4. О податях.

5. Об осуждении.

6. О доброте.

7. О вознаграждении за труд.

8. О пьянстве.

9. О смертных казнях.

10. О тюрьмах.

11. Богатство.

12. Любите обижающих вас.

13. О печати.

14. Раскаяние.

15. Об искусстве.

16. О науке.

17. Суд.

18. Суд уголовного.

19. Собственность.

20. Дети.

21. Воспитание.

О РЕЛИГИИ

Мальчик. Отчего это няня нынче нарядилась и на меня надела вот новую рубашечку?

Мать. А оттого, что нынче праздник, и мы пойдем в церковь.

Мальчик. Какой праздник?

Мать. Вознесенье.

Мальчик. Что значит вознесенье?

Мать. Значит то, что господь Иисус Христос вознесся на небо.

Мальчик. Что значит вознесся?

Мать. Значит полетел.

Мальчик. Как же он полетел: на крыльях?

Мать. Не на крыльях, а просто полетел, потому что он бог, и бог всё может.

Мальчик. Ну, а куда же он полетел? Мне папа говорил, что небо только кажется, а что там нет ничего, что там звезды, и за звездами еще звезды, и небу нет конца. Куда же он полетел?

Мать (улыбается). Всего нельзя понять, надо верить.

Мальчик. Чему?

Мать. Тому, что говорят старшие.

Мальчик. А ты сама мне говорила, что когда я сказал, что кто-нибудь помрет оттого, что просыпали соль, ты мне сказала, что не надо верить глупостям.

Мать. Глупостям и не надо верить.

Мальчик. А почему же я узнаю, что глупости, а что не глупости?

Мать. Потому что надо верить настоящей вере, а не глупостям.

Мальчик. А какая же настоящая вера?

Мать. Наша вера. (Про себя.) Кажется, я говорю глупости. (Вслух.) Так поди скажи папе, что мы идем, и надень шарф.

Мальчик. А после обедни будет шоколад?

О ВОЙНАХ

Карлхен Шмит — 9 лет, Петя Орлов — 10 лет и МашаОрлова — 8 лет.

Карлхен. Потому, что наша Пруссия не позволит, чтоб русские у нас отнимали землю.

Петя. А мы говорим, что эта земля наша, потому что мы ее завоевали прежде.

Маша. Чья наша?

Петя. Ну, ты мала, не понимаешь. Наша — значит нашего государства.

Карлхен. Все люди так живут, что одни принадлежат одному государству, другие другому.

Маша. Кому я принадлежу?[67]

Петя. Так же, как и все, — России.

Маша. А коли я не хочу?

Петя. Да это уж ты хочешь, не хочешь, ты все-таки русская. У каждого народа свои царь, король.

Карлхен (вставляя). Парламент...

Петя. У каждого свое войско, каждый собирает от своих подати.

Маша. Зачем же так врозь?

Петя. Как зачем? Затем, что каждое государство особо.

Маша. Да зачем врозь?

Карлхен. Как зачем? Затем, что каждый человек любит свое отечество.

Маша. Не понимаю, зачем врозь. Разве не лучше всем вместе?

Петя. Это играть в игрушки лучше вместе, а это не игрушки, а важные дела.

Маша. Не понимаю.

Карлхен. Вырастешь — поймешь.

Маша. Так не хочу и вырастать.

Петя. Маленькая, а уж упрямая, как все они.

ОБ ОТЕЧЕСТВЕ, ГОСУДАРСТВЕ

Гаврила — запасный солдат, прислуга. Миша — барчук.

Гаврила. Ну, Мишенька, прощайте, милый барин. Теперь уж приведет ли бог повидаться.

Миша. Так ты и точно уходишь?

Гаврила. Да как же? Война опять. А я запасный.

Миша. С кем же война? Кто с кем воюет?

Гаврила. Да бог их знает. И не разберешь. Я хоть и читал в газетах, да не пойму досконально. Сказывают, австрияк на нашего обиделся за то, что он тех, как бишь их, в чем-то уважил...

Миша. Ты-то зачем идешь? Ну, цари поссорились, пускай они и дерутся.

Гаврила. А то как же? За царя, отечество, веру православную.

Миша. Да ведь тебе не хочется идти?

Гаврила. Кому же хочется. Жену, детей побросать. Да и самому разве охота после жисти хорошей.

Миша. Так зачем же ты идешь? Ты скажи, что «не хочу», и не иди. Что же они тебе сделают?

Гаврила (смеется). Что сделают? Силой потащут.

Миша. А кто же тебя потащит?

Гаврила. Да такие же вот, как я, подневольные люди.

Миша. Зачем же они тебя потащат? Ведь они такие же, как ты.

Гаврила. А то начальство. Велят и потащут.

Миша. А если они не захотят?

Гаврила. Нельзя.

Миша. Отчего нельзя?

Гаврила. Оттого... оттого, что такого закона нет.

Миша. Какой закон?

Гаврила. И чудно вы говорите! С вами заболтаешься. Пойти на последках самовар поставить.

О ПОДАТЯХ

Старшина и Грушка.

(Старшина входит в бедную избу. Никого нет, кроме 7-летней Грушки. Оглядывается.)

Старшина. Али нет никого?

Грушка. Мамка ушла за коровой, а Федька на барском дворе.

Старшина. Ну, так скажи мамке, что старшина, мол, заходил. Скажи, в третий раз поминаю, велел, скажи, беспременно принести к воскресенью подати, а то корову сведу.

Грушка. Как корову сведешь? Ты разве вор? А мы не дадим.

Старшина (улыбается). Вишь, шустрая девчонка какая. Как звать?

Грушка. Грушка.

Старшина. Ай, Грушка, молодец. Так ты слухай, так и скажи матери, что я хоть и не вор, а корову сведу.

Грушка. Зачем же ты корову сведешь, коли ты не вор?

Старшина. А затем, что положено, то плати. За подати сведу.

Грушка. Какие такие подати?

Старшина. Эка девчонка, зелье. Что подати? А такие, что от царя положено, чтобы платил народ.

Грушка. Кому?

Старшина. Известно кому. Царю. А уж там рассудят кому.

Грушка. Разве он бедный? Мы бедные. Царь богатый. Зачем же у нас брать?

Старшина. Он не себе. Он на нас же, дураков, на наши нужды, на начальство, на войску, на ученье. Нам же на пользу.

Грушка. Какая же нам польза, что корову сведешь? Это не польза.

Старшина. Вырастешь, поймешь. Так смотри, скажи мамке.

Грушка. Не стану говорить глупости. Что вам с царем нужно, делайте сами, а что нам нужно, мы сами себе сделаем.

Старшина. И яд же девка будет, дай вырастет.

ОСУЖДЕНИЕ

Митя — 10 лет, Илюша — 9 лет, Соня — 6 лет.

Митя. Я говорю Петру Семенычу, что можно себя так приучить, чтоб не нужно было одеваться. А он говорит: нельзя. А я ему говорю, что мне Михаил Иванович говорил, что мы приучили же лицо так, что не холодно. Так можно и всё тело приучить. Дурак, говорит, твой Михаил Иванович. (Смеется.) А Михаил Иванович[68] мне только вчера говорил: много, говорит, врет ваш П[етр] С[еменыч]. Ну, говорит, дуракам закон не писан. (Смеется.)