Елена Ткач - Проша Страница 8

Та, сжав виски, рухнула на стул на веранде. Дед с отцом поспешили ретироваться.

— Бабуленька, я не хотела…

— Ты никогда ничего не хочешь! А вот что ты хочешь? Что у тебя на уме? Ведь большая уже, а никогда не подумает помочь взрослым. Лишь бы скакать, лишь бы скакать…

— Мама, не нагнетай, — негромко обронила Леля и обняла дочь за плечи. — Ты помоешь посуду, Киска? Помоги бабушке, хорошо?

Сеня кинулась маме на шею. Ей было обидно, ужасно обидно! Она ведь ничего плохого не сделала — сидела за столом тихо-спокойно, слова никому не сказала… Она же не виновата, что подвернулась бабушке под ноги — ну, может быть, слишком резко вскочила и побежала, может быть, надо быть повнимательней…

Сеня ничего уже не понимала — что надо, что не надо… Ясно было одно — ещё один день безнадежно испорчен. Горький осадок, комом застрявший в горле, отравил все её беззаботные замыслы. Ни бежать в сад нюхать куст, ни идти с дедом в лес не хотелось. Лежать бы, отвернувшись к стене… Она поняла, что и мама расстроена — темные глаза её повлажнели, губы плотно сжались. Сеня видела, что мама вот-вот заплачет. Она робко коснулась маминой руки, но мама руку отдернула. И поспешила в дом, бросив ей на ходу: «Вымой посуду!»

Сеня забилась в самый угол веранды и перевесилась через перила, делая вид, что разглядывает куртину тюльпанов. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил, что у неё глаза на мокром месте. Костик тут же начнет дразниться: «Плакса-вакса гуталин!» Ах, как она этого не любила!

Тишину полдня прорезал визгливый вопль: «Коо-о-стик!» Это был Мамука. Сеня решила воспользоваться случаем, чтобы исчезнуть с веранды, и поспешила к калитке. Как будто это её звали! О маминой просьбе вымыть посуду и о бабушке, которой стало плохо, она как-то внезапно и весьма вовремя позабыла…

Ей было все равно, что делать — лишь бы поднять настроение. На этот случай подойдет и Мамука. Но поганый мальчишка даже и не взглянул в её сторону. Смерил презрительным взглядом и не спеша, вразвалочку двинулся по дорожке вглубь их участка — навстречу ему, широко улыбаясь, шел Костя. Мамукин новенький дорогущий велосипед стоял, прислоненный к забору. На багажнике, прижатый зажимом, лежал какой-то сверток в красном целлофановом пакетике.

Дальнейшее произошло очень быстро. И прочему произошло — на то Сеня и сама не знала ответа. Она осмотрелась — не видит ли её кто, не долго думая цапнула сверток, сунула под пояс джинсов и понеслась назад по дорожке. Мимо брата, переминавшегося с ноги на ногу перед новым приятелем, мимо опустелой веранды, мимо деда, колющего дрова… Она мчалась к сараю, потонувшему в зарослях одичалой малины. В нем хранилась всякая рухлядь, садовый инвентарь, бидон с керосином… На полках среди груды гвоздей, мотков проволоки, старого шланга, каких-то проржавевших металлических банок и прочего хлама лежали стопки свернутой в несколько раз целлофановой пленки. Приподняв пленку, Сеня засунула туда добычу, прикрыла за собой дверь сарая и, пригнувшись, перебежками, чтобы никто не увидел, добралась до калитки.

Дело сделано — она ликовала! Настроение поднялось, жажда жизни вновь возвращалась к ней. Жирный поганец Мамука получил по заслугам! А ещё сомневался, умеет ли она говорить… Она умеет, очень много умеет, и очень скоро он убедится в этом! Нет, конечно этот урод не узнает, что сверток взяла сестра его нового приятеля — об этом ему незачем знать… Но пускай поищет, может, похудеет немного!

Увы, Сеня злорадствовала… Самая низменная из человеческих радостей злая — зародилась в её обожженном обидой сердце. И возбужденная сознанием необычности происшедшего, она вылетела за калитку и, напевая, вприпрыжку понеслась по дорожке.

Эх, жалко нет велосипеда! Ну ничего, папа обещал купить ей велосипед со следующего гонорара. Она подождет. Бегать-то к счастью не разучилась! И пусть попробует этот жирный Мамука угнаться за ней… Интересно, что в его свертке? Ну, это узнать проще простого. Сверток никуда не убежит. Как хорошо, что у неё есть, наконец, своя тайна! Конечно, было бы в сто раз лучше, если б этой тайной был домовой, а не какой-то жалкий пакетик! Но, что поделаешь: ведь Проша — всего лишь сон… Этот сон поманил обещанием чуда и пропал. Растаял как радуга. И ей остается самой расцвечивать жизнь, черную как калоша.

Сеня вдруг почти физически ощутила как волна уныния и тоски захлестывает её.

«Этак, скоро начну причитать как бабушка: мол, все плохо, ужасно и выхода нет! Папа же говорит, что всегда есть выход. Ну, разве жизнь моя уж совсем плоха? Что уж так — как калоша?! Тоже мне, паникерша! Дача вот… Ну хорошо, домовых не бывает! Но дом, заброшенный дом — он-то был? Был! Значит надо туда проникнуть. А вдруг там что-нибудь интересненькое?»

При этом, Сеня сама себе не признавалась, что ей как-то тревожно… Причины этой тревоги она не понимала и злилась на себя. Ну почему ей так плохо? Жизнь цветет… а она как будто заперта в металлическом ящике. Девчонка постаралась разобраться в своих ощущениях и догадалась, что её жутко пугает провал в земле, куда она вчера чудом не угодила. Этот провал и страшил и притягивал… А раз так, раз она чего-то боится, значит сделает назло страху. Плевать она на него хотела!

И Сеня мчалась вперед, решив во что бы то ни стало проникнуть в заброшенный дом. Во сне у них с Прошей был уговор — он будет ждать её к вечеру. Ах, если б по правде ждал! И все же надо самой убедиться: что там, в этом пустом доме. Есть ли фанерный ящик и матрас на полу… А вдруг! Где-то в глубине души теплилась надежда.

Надо рассмотреть дом при солнечном свете. И люк — его тоже надо исследовать. Хотя бы, чтоб перебороть страх. Днем-то ничего плохого с ней не случится!

Так она саму себя уговаривала и, несмотря на доводы разума, все же боялась.

Воздух дышал свежестью после ночной грозы, промытые дождем молодые листочки отсверкивали на солнце, день расцветал, наслаждаясь ароматами цветущей земли… жизнь обещала быть легкой и радостной. И Сеня знала: если не сможет преодолеть тревогу, нараставшую вопреки всей этой радости и красоте, эта тревога навсегда поселится в ней… И если побоится разведать то место — все, считай лето пропало! Она себе этой трусости не простит, а поселившийся беспричинный страх начнет поедом есть изнутри… Нет, этого она не допустит!

Глава 3

В ПОДЗЕМНОМ ПРИБЕЖИЩЕ

Вот и знакомый ядовито-оранжевый дом — «вырви-глаз» как она его окрестила… Вот и перекресток — кажется, тут надо свернуть налево. Где-то поблизости должен быть участок пятьдесят два. Да, это где-то здесь — вон забавная бочка у калитки, разрисованная ромашками. Значит, заброшенный дом совсем близко.

Ароматы цветущих садов вскружили ей голову — Сеня чувствовала, что сознанье её словно окутал плотный незримый туман — мысли скакали и путались, было тяжко дышать.

«Ох, что-то мне нехорошо… — подумалось ей. — Только бы не пропустить эту дыру. Только бы не свалиться!»

Но взгляд её, точно приклеенный, блуждал вдоль заборов, как нарочно не желая глядеть под ноги. Сеня с испугом подумала, что кто-то как будто овладел её волей, а она не в силах сопротивляться.

«Ну давай же, взгляни на дорогу — что там впереди? Ох, что же это со мной?» — охнула Сеня и… нога её внезапно не ощутила опоры и рухнула в пустоту.

Она провалилась в открытый люк, даже не вскрикнув!

На какое-то время мир погас. Потом сознание вернулось к ней, а глаза начали привыкать к темноте. Тьма не была кромешной — сверху проникал слабый свет. При падении ей удалось уцепиться за железные скобы, вделанные в стены колодца, который был буквально начинен какими-то трубами, уходящими в глубину. По дну отводной трубы текла вода. Сверху капало. Было сыро и холодно. Сеня почувствовала, что вся дрожит, да так, что зуб на зуб не попадает.

Она потерла саднящий лоб и нащупала набухавшую шишку, значит бахнулась головой. Надо скорей выбираться! Она огляделась и поняла, что стоит, упираясь ногами в скользкую проржавевшую трубу, уходящую в боковое русло колодца. Как птичка на жердочке! Под ногами была вода — труба лишь немного возвышалась над ней. Судя по всему, внизу было довольно-таки глубоко, во всяком случае, дна не видно. И если бы, падая, она не уцепилась за скобы, провалилась бы вниз!

Сеня подняла голову: до наружного отверстия расстояние примерно в два её роста — то есть, около трех метров! Ей стало жутко. Сумеет ли выбраться? Тело онемело, ноги стали ватными, казалось, она не сможет не то что вылезти, а даже пошевелиться… Опять огляделась, на сей раз внимательней: металлические скобы вели наверх наподобие ступеней. Надо бы ухитриться взобраться на нижнюю, за которую она уцепилась, но та находилась на уровне головы. Девчонка крепче ухватилась за скобу, попробовала подтянуться, карабкаясь ногами по склизкой стене. Ноги соскальзывали, пальцы свело — она едва не ухнула в воду!