Борис Можаев - Падение лесного короля Страница 8

- А это что за Банга? - спросил Коньков Кялундзигу.

- Есть такое удэгейское поверие или сказка, - ответил тот. - На вершине той самой сопки, Сангия-Мама, наш главный бог вырыл чашу и наполнил ее водой. Озеро там, понимаешь. И будто в том озере, на дне, есть небесные ракушки - кяхту. Кто эти ракушки достанет, тот будет самый богатый и сильный, как Сангия-Мама. И вот смелый охотник Банга решил достать кяхту для своей невесты Адзиги. Он нарезал ремни из камуса, сплел лестницу и влез по скале на ту сопку. Озеро там глубокое, и вода будто ядовитая. Мне геологи говорили. И вот Банга нырнул на дно за кяхту и не вынырнул. Старики так говорят - Сангия-Мама взял Банга к себе, потому что он был храбрый и честный. И с той поры Банга живет на Большом перевале в самых лучших лесах и отводит туда души умерших охотников. Вот почему старики, когда подходит смерть, идут к сопке Банга.

- А что же невеста его? - спросил Коньков.

- Адзига? Она, понимаешь, пришла к сопке и стала стучать в нее кулаками. Кричала, плакала, просила Сангию-Мама отпустить Банга. Много плакала, в реку превратилась и все еще и теперь стучится в сопку, шумит.

- Н-да... - Коньков только головой покачал. - Сусан, а бригадира Чубатова ты знаешь?

- Конечно! Хороший человек. Бывал у меня. Гость богатый...

- А ты видел, как он плоты вязал?

- Видел, такое дело.

- Откуда он брал топляк? Как из воды он лес доставал?

- Кран приходил. Люди были. Наши охотники. Тоже помогай, такое дело. Чубатов всем деньги давал. Хорошо платил! Пиво привозил! Целая бочка! Хорошо. Все пили! Его наши люди называют Лесной Король.

- Вы ему выделяли людей? - спросил Коньков Кялундзигу.

- Специально нет. Я слыхал, что он топляк подымал. Ну, кто из охотников был свободен, помогал. Зимой лошадей давал, бревна вывозить на санях.

- А Боборыкин не давал ему леса со склада?

- Я не знай, - ответил Сусан.

- Ну что ж, спасибо и на этом, - сказал Коньков, и, вставая, хозяйке: Спасибо за угощение! Все было вкусно.

Та согласно кивнула головой и выпустила целый клуб дыма изо рта.

- Куда теперь поедем? - спросил Кялундзига.

- Заедем на место заготовки... На притоку Долгую. А потом к Боборыкину, на склад.

9

На лесной склад приехали уже в сумерках. Их поджидал Голованов; он сидел на берегу возле удэгейского бата, на котором отвезли Гээнту, курил.

- Успели застать врачей? - спросил его Коньков.

- Застали.

- Что ж врачи сказали?

- Говорят - разрыв сердца. Перетрудился. Оно конечно... На шесте вверх по реке дойти туда не шутка. К тому ж он был выпимши. Вот оно и не выдержало, сердце-то.

- Вот что, мужики, - сказал Коньков, беря под руки Голованова и Кялундзигу. - Положа руку на сердце, скажите мне откровенно: сколько надо заплатить, чтобы снять плоты, то есть разобрать их и перегнать через перекаты?

- Осыпь ты всех золотом - и то не успеют перетащить до морозов, ответил Голованов.

- А ты что скажешь, Соза Семенович? Ведь району позарез нужен этот лес. В степи живут люди. Вы понимаете?

- А почему нет? Конечное дело... Но помочь может только Сангия-Мама, усмехнулся, - если пошлет много хороших дождей. Но я, понимаешь, не Сангия-Мама. Помочь не могу.

- Жаль, очень жаль, - сказал Коньков.

Из уцелевшей дощатой конторки вышел к ним Боборыкин. Он опять держался с достоинством, - в тех же хромовых сапожках, при галстуке, и щеки сияют, будто луком натерты.

- Слыхали, капитан? Умер Гээнта, своей смертью умер. - Боборыкин, шумно вздыхая, с сожалением качал головой. - Жаль старика! Такой был добрый, безропотный человек.

- Ага, пожалел волк кобылу, - ответил Коньков.

- Я вас не понимаю. - Брови Боборыкина поползли на шишковатый лоб.

- Пойдемте в контору, я вам растолкую. - И, обернувшись к Кялундзиге, сказал: - А вы ступайте домой. Не ждите меня.

- Ночевать приходи! - сказал Кялундзига.

- Приду, обязательно. - И опять Боборыкину, повелительно указывая на конторку: - Прошу!

В дощатой конторке, похожей на ящик, поставленный на торец, был маленький столик, железный сейф с документами и две табуретки. Они сели за столик на табуретки, нос к носу.

- Ну, так в чем же вы меня обвиняете, капитан? - спросил Боборыкин с терпеливой готовностью выслушать все что угодно.

- Вы были пособником смерти человека.

- Какого человека? Того самого? - кивнул он в сторону реки.

- Да. Вашего сторожа.

- Но вам же сказал Голованов: Гээнта умер естественной смертью. Так решили доктора. Экспертиза! - с горьким укором растолковывал Боборыкин.

- Вы с ним пили?

- Выпивал. Ну так что? Водка же не яд.

- А кто ему давал эту смесь? Вы? - Коньков вынул трубочку Гээнты. - Это что?

- И что? На той хреновине тоже остались отпечатки моих пальцев? горько усмехнулся Боборыкин.

- Мы докажем это иным путем. Это ваш наркотик.

- Нет, не мой. И ничего вы не докажете: Гээнта мертв.

- Ну, это мы еще посмотрим!

- А чего смотреть? Дело кончено.

- Скажите какой проворный! Думаете, все концы упрятали в воду?

- Не надо сердиться, капитан. Мне прятать нечего. Я весь тут. Что вас интересует? Все выложу начистоту.

- Какой вы старательный и чистосердечный, - криво усмехнулся Коньков.

- Опять сердитесь. Значит, вы не правы, капитан. А я вот спокоен, значит, прав. Ну что вам дался этот Гээнта? Умер старик, смерть подошла, вот и умер. И не надо клепать мне дело. Ведь не за этим вы сюда приехали.

- И вы знаете, зачем я приехал?

- Знаю или догадываюсь... Не все ли равно. А приехали вы затем, чтобы найти виноватого - кто посадил плоты и оставил без леса целый район.

- Кто же?

- Известно. Иван Чубатов, наш лесной король.

- И за что избили его, тоже вам известно? И кто?

- Конечно. Избили его рабочие. За то, что он их оставил фактически без зарплаты.

- И сколько вы продали ему леса и по какой цене? Это вы тоже скажете?

Боборыкин огорчительно развел руками.

- Этого я вам не скажу, капитан.

- Ну что ж, другие скажут.

- Капитан, вы же опытный человек. Неужели я похож на мелкого жулика, который днем со своего лесного склада будет отпускать лес налево?

- Мудер, мудер. Но смотрите не перемудрите.

- Капитан, я простой советский труженик. Единственно, что мог бы я недоглядеть - это либо излишки на складе, либо недостачу. Такое бывает. Но склад сгорел. Теперь все, что есть в бумагах, - он прихлопнул лежавшую на столе папку ладонью, - то и было на самом деле. Но я человек откровенный все, что вас интересует, - расскажу.

- Почему Чубатов запоздал со сплавом?

- По причине собственной алчности. В июле еще держалась в реке хорошая вода. Лес был у них заготовлен, тысячу с небольшим кубов. Ребята торопили его со сплавом. Но на него жадность напала. Мало тысячи - две пригоним!

- С чего бы это охватила его такая азартность?

- А-а? Видите ли, капитан, была при нем одна особа, которую он грозился озолотить.

- Дарья? Ваша бывшая жена?

- И это вы знаете. - Утвердительным наклоном головы он как бы упреждал очередные вопросы на эту тему. - Хорошо с вами беседовать, капитан. Не надо отвлекаться на пустяки. Итак, о деле. К примеру - пригони бригада тысячу двести кубов лесу - каждый получает тысячи по две рублей на руки. А если две тысячи кубов? То оборот другой, особенно для бригадира: во-первых, двадцать пять процентов премиальных, да столько же за бригадирство, да плюс к тому сплав, себестоимость... Ну, Чубатов рассчитывал заработать тысячи четыре чистыми. Вот он и договорился с работниками запани: пригнали они кран и пошли ворочать - почти месяц таскали топляк. Плоты связали тяжелые, а тут еще вода спала. Они и остались на мели.

- А вы в этой ловле не участвовали?

- Мне-то она зачем? Я не охотник до больших денег. А деньги он кидал большие. Платил всем направо и налево, угощал, поил... Широкая натура! Все, мол, время спишет. Победителей не судят. Вот что он теперь скажет? Каким голосом теперь он запоет? Кто ему спишет такие деньги на топляк? А там еще тросы, канаты, сбруя, лошади! Он одних саней да подсанок у Голованова взял, поди, на полтыщи рублей. И все - под голую расписку. Кому нужны теперь эти расписки? Подай накладные. А где их взять? Ох, не завидую я Ивану Чубатову. Не завидую...

10

Чубатов выписался из больницы на третий день здоровым и веселым, как сам про себя любил говорить. Кровоподтеки на скулах и щеках теперь сходили за бурые пятна неровного загара; волосы вились и путались на ветру, кожаная курточка туго обтягивала плечи, ноги сами бегут. Держи, а то расшибуся!

В таком-то бесшабашном состоянии духа мигом просквозил он вечереющими улицами пыльного Уйгуна, вышел на луговой откос, где на берегу небольшого озера стояли новые двухэтажные дома, постучался в торцовый подъезд, где жила Даша. Сверху в окно выглянула старуха, сказала весело:

- Эй ты, король червей! Эдак ты своим чугунным кулачищем и дверь в щепки разнесешь.

- А где Дарья?

- Ды где? Чай, на работе. Отчет гонит. У них же конец месяца.