Сергей Лукницкий - Начало Водолея Страница 8

- Па-а-дъем, - слышал утором Василий Обуховский и едва ли не первым выскакивал на физзарядку, которая являлась обязательным атрибутом жизни колонии. Ловкий, сильный, очень обаятельный и волевой, он приятно поражал администрацию своей сдержанностью и трудолюбием.

Близился год его пребывания в колонии. Обладающий цепкой памятью Обуховский буквально впитывал в себя все, что может пригодиться для того, кто хочет стать доктором юриспруденции, и еще, конечно, для того, чтобы донести до своих шефов информацию, в которой они нуждались.

В колонии внимание его привлек контактный парень - Харев, человек, в понимании Обуховского, покладистый и очень изобретательный.

Посчитав, что связи с блатным миром могут пригодиться ему в дальнейшем, Обуховский стал приглядываться к соседу по нарам и довольно быстро понял, что Хараева интересуют в жизни, в сущности, как и его самого, только деньги.

Однажды в колонию прибыл очередной этап, как называют "новеньких". Один из этих "новеньких" был старый рецидивист, большой авторитет среди блатных, по имени Корява. Он перебрался сюда из строгого в общий режим, потому что давно не грешил, и администрация, лицезрея этот феномен, уверилась в чудодейственности воспитательных свойств советской исправительно-трудовой практики.

Сорокапятилетний, с остановившимся взглядом человек, он однажды пристально посмотрел на Хараева, потом вдруг сбил с ног, а когда тот поднялся, то снова получил незаметный для постороннего взгляда удар и рухнул на землю.

За год изучив "традиции" этого мира и понимая, что судьбы дает ему в руки превосходный козырь, Обуховский подошел к Коряве и молча свалил его точно так, как только что последний свалил Хараева, потом повторил это еще дважды. Корява поднял с земли кусок кирпича, подошел к Обуховскому и протянул ему обломок. Обуховский в знак непризнания авторитета нового пахана плюнул ему на руку.

Совершив этот невероятный ритуал и став после этого признанным "авторитетом" колонии, Обуховский, сам того не ожидая, сдал экзамен на доктора права, ибо в той ситуации, которая была только что им верно оценена и выиграна, он вышел победителем. Да и Хараева отныне он получил в полную свою власть. "Валенок" в колонии - это все равно, что референт в министерстве.

В драке с Корявой документы, направленные было на рассмотрение по поводу досрочного его освобождения, были отозваны. Но Обуховский не очень-то страдал, к тому же его навещали "родственники", из чего-то он заключил, что его помнят и ждут его возвращения, и что скоро, очень скоро наступит его час, когда надо будет отправляться докладывать о выполненном задании.

Что это было за задание, мы, вероятно, не узнаем никогда, если только не прочтем книгу ответственного секретаря газеты "Всероссийские юридические вести" Бориса Моисеева "Начало Водолея". Она написана не гладко, в ней много шероховатостей, но при этом она весьма и изобилует афоризмами и сентенциями, принесшими ее автору заслуженную славу.

В его книге много философии и жизнеописаний, он, например, в ней излагает свою концепцию бытия и спрашивает нас с вами:

"А где вообще граница между фантастикой и реальностью?"

И потом сам же поясняет:

"На свете бывает только то, что вы хотите видеть и ощутить".

Есть в ней и странные высказывания, свидетельствующие о любознательности автора, - типа:

"Китайцы в Нью-Йорке получают еврейский фрукт авокадо с Мадагаскара".

В книге Моисеев делится с читателем своей значимостью, называет точное число врагов России, в том числе западных. И в этой книге он упоминает историю с монастырем и родом Обуховских и утверждает, в частности, что последний Обуховский был заслан в СССР для разработки операции "Трапеция", той самой, результатом которой Советский Союз оказался ведущей страной мира в плане неверия в существование мутантного и психотропного оружия.

Заканчивает свою книгу Моисеев тем, что советское мороженое самое лучшее в мире.

В этой же книге впервые упоминается имя некого Федерика. Консул одной из европейских стран, господин Федерик, не без помощи высокого должностного лица этой солнечной республики Джурапова, довольно быстро уговорил иностранную девочку, одну из итальянских студенток университета, сыграть роль родственницы. Она очень плохо говорила по-русски, но в этой республике все по-русски говорили плохо, поэтому подозрения это ни у кого не вызвало.

Она несколько раз была с Обуховским на краткосрочных свиданиях, ей было восемнадцать лет, и она была обворожительна.

Досье ее было небезынтересно, и поэтому с ним следует познакомиться поподробней:

"Винченца Петрочини родилась в городе Мантуя, область Ломбардия, Северная Италия, в 1965 году, 11 сентября.

Отец юрист, мать учитель. Имеет еще две старших сестры. Обе замужем. На учете в отделе 2С не состоят.

Отдельные поручения отдела 2С стала выполнять с 1984 года, дважды была в Советском Союзе, изучает русский.

Чрезвычайно обаятельна, мила, умеет поддержать разговор, рост 164, вес 57, память по шкале Боумера 32%, тест на память оценен ниже уровня посредственности, не любознательна, к деньгам относится без предубеждений, нравственность по шкале Файдербергера 61 %, искренне заблуждается, о сотрудничестве с отделом 2С не подозревает. Ум по шкале Свайда 24%, в политике не ориентируется. Сексуальна по шкале Веэра 79%.

С 18 лет состоит в любовной связи с Лупо Дженти, 1938 года рождения, состоящим на учете в отделе 2С.

Л.Дженти рекомендовал Винченцу Петрочини в качестве сотрудника.

Для справки: Объект Л. Дженти представился Винченце как писатель, легко сыграл роль неудачника, борца за справедливость. Помог ей поступить в университет.

Давал ей для прочтения разнообразную литературу. Первое задание Л.Дженти получил в 1959 году в Москве. Он должен был встретиться с русским писателем Пастернаком и взять у него рукописи для издания в Италии, однако задания не выполнил, струсил. Конец справки.

Последнее поручение отдела 2С Винченца выполняла в 1985 году, вышла на связь с РНДжей. Связниками были консул Федерик и секретарь райкома КПСС Джурапов (см. досье 00338).

В четырех тысячах километрах от колонии, где делал карьеру Обуховский, в уютном офисе, на четвертом этаже сотрудник отдела 2С, прочитав множество справок из досье, заинтересовался только РНДжей. Он набрал нужный файл на клавиатуре и, после того, как еще засветился экран компьютера, вставил в специальное отверстие гибкий диск. На экране вспыхнули слова.

Он не стал читать их все, ему надо было только уточнить многочисленные имена информатора и, если его собственная версия вдруг подтвердиться, то РНДжей можно было бы рекомендовать к ним в Управление, а это уже пахло повышением по службе. Сотрудник улыбался в предвкушении открытия. Обуховский, Тарханов, Васильцов.

Сотрудник улыбнулся во второй раз теперь уже почти искренне, и решил тотчас же доложить начальству о том, что версия подтвердилась и можно попробовать, но потом вспомнил, что оно - начальство - любит, когда ему дают сразу же предложения к идее и наверняка спросит, под каким именем зарегистрировать нового сотрудника в их отделе. И оператор не поленился снова обратиться к всесведующему компьютеру, дабы тот просчитал все возможные варианты нового имени.

Компьютер подумал секунду, и на экране появилось слово: Морони.

Здесь же высветился темный квадрат какого-то прессованного текста. Сотрудник нажал клавишу, и текст превратился в два небольших документа, которые сотрудник прочитал не без интереса.

Специальное донесение

С помощью тестера Тоя неоднократно встречался с объектом "Винченца". Глупа, но очаровательна. Прошу обеспечить ее знакомство с моей матерью. Сбоя по этой линии не наблюдается.

По факту распоряжения о направлении меня в Итальянский отдел возражений не имею.

РНДжей.

Милый мой сыночек! Ненаглядный и единственный.

Плохо мне, плохо в этой стране, и без тебя. С тех пор, как погиб папа, единственная у меня радость - это увидеть тебя. Но видно, не судьба. Мне доктор Хеймниц сказал, что такую форму моей болезни не лечат, итак мне подарили два года жизни. Я гасну. А если увидимся, то знай, родной, мстить Родине нехорошо, даже если она тебя предала, ведь предали тебя люди, а не Родина.

Ты не помнишь, конечно, хрущевщину и маленковщину, сталинщину не помнишь совсем, это было кошмарное время, но это было в нашей стране, Богом забытой, но нашей. А то, что делал твой отец - это против этой страны, заметь, не против хрущевщины и сталинщины, а против страны. Я не хотела бы, чтобы эти эксперименты получились. Кругом, ты знаешь, много всего, техники и женщин, магнитофонов и свободы, но нет чувства справедливости. Если когда-то Россия будет такой, России не будет.

Сыночек, мне сейчас будут делать переливание крови, это очень опасная процедура, я боюсь, но я хочу, чтобы ты любил страну, из которой ты уехал со мной, когда тебе было семь лет, я хочу, чтобы ты узнал ее историю, ее беды, но помни: она твоя. Не обижай Россию. Я знаю, ты сильный, но лучше в России сидеть в тюрьме, чем здесь, в Европе, получать хорошие деньги за то, чтобы ее уничтожать.