Судьбы - Владимир Иванович Шлома Страница 8

уедет. На следующий день дед немного остыл. А куда ехать-то? В свой холодный дом? Картошка и свекла там в погребе конечно должны быть, если воры не вытащили, но больше ведь ничего нет, все съестные припасы забрали с собой, когда сюда уезжали. Просить на пропитание у соседей? Так засмеют же. И что делать? Придется видно ждать до весны.

До весны дед, однако, не дождался. Приехал домой своим ходом, как только начало пригревать солнышко, и первое, что сделал, купил ящик «жидкости для разжигания примусов». Теперь он сам себе будет хозяин. Соседи конечно удивились его столь раннему возвращению, даже посочувствовали, и чем смогли, помогли. Картошка была на месте, и до весны дед нормально дожил. Теперь он вообще не понимал, как он мог согласиться на переезд в Киев, что он там не видел? Зачем ему жить в этой однокомнатной клетке как в тюрьме? Весной вспахал и посадил огород. Вот только с живностью заморачиваться не стал. Да сколько ему нужно? И так проживет. Лето он прожил хорошо, была зелень со своего огорода, иногда покупал минтай в магазине, на питание грех было жаловаться. Но вот и зима подкатила, и снова нахлынула жуткая тоска. Никому он теперь не нужен, ни сыну, ни дочке, все его бросили. Опять только суп и картошка на постном масле. Соседи почему-то даже сала больше не приносили. Яиц также не было, так как курей он не заводил. Все чаще вспоминал покойную бабку, как же хорошо было тогда с ней. А он тогда этого не ценил, даже обижался на нее, когда она ругала его за лишнюю выпивку. Вернуть бы все вспять, да не вернешь. А бабке там сейчас наверно хорошо, ни хлопот тебе, ни забот.

Такие мысли приходили в голову деда все чаще, и все чаще он вспоминал свою бабку. Хотелось опять к ней, чтобы жить так, как и раньше, когда все домашние дела делала она, и никогда ни на что не жаловалась. Когда осталась последняя бутылка «жидкости для разжигания примусов», из очередного купленного ящика, он окончательно решил отправиться к бабке. Вечером нажарил себе сковородку картошки, облил дом керосином, поужинал, выпив всю бутылку жидкости, поджог дом, оставаясь внутри дома, и лег спать. Но свои силы дед переоценил. Уснуть он не смог, а когда стало сильно пригревать, он испугался. Несмотря на выпитые пол-литра спирта, мозг работал, и деду перехотелось гореть живем в этом пламени. Все оказалось гораздо сложнее, чем он рассчитывал, сгореть во сне не получилось. Дед открыл дверь и выскочил на улицу. К горящему дому уже сбегались соседи. Пьяный дед, в одном исподнем, стоял босиком на снегу и смотрел на свой объятый пламенем дом.

Дом сгорел дотла, удалось спасти только сарай. Соседи дали телеграмму Тоне, которая на следующий день опять приехала за дедом. Деда опять одели в меховой комбинезон и унты, посадили в машину и увезли в Киев. Больше о нем в селе ничего не слышали.

Алексей Осипенко

Алексей одногодок моего отца, сын того самого деда, который в детстве сшил нам с Аллой такие замечательные пальтишки. Немного ниже среднего роста, но достаточно сильный и выносливый. Немного глуховат, но обладал прекрасным музыкальным слухом. В начале войны его мобилизовали в армию вместе с отцом, но на фронт он не попал, во время прохождения курса молодого бойца земляки подсказали командиру, что он плохо слышит и его нельзя отправлять на фронт, убьют ведь в первом же бою. Алексея комиссовали о оставили работать на каком-то конезаводе на территории России. После войны Алексей вернулся домой с русской женой и маленьким сыном Толей, который также разговаривал по-русски. Крестили Толю уже в Вертиевке, и моя мама стала его крестной. Мать Алексея, баба Яриша, почему-то с самого начала невзлюбила невестку, и через год та сбежала в Россию, оставив сына на воспитание Алексею. После этого Алексей еще трижды пытался жениться и трижды приводил в дом новых жен, но все они бабке не понравились. Первые две сбежали не продержавшись и года, третья оказалась самой стойкой, прожила в доме около двух лет, но и ее бабка выжила. Алексей понял, что пока мать жива, жить с женами она ему не даст, и больше не делал попыток жениться. Решил больше не испытывать судьбу и жениться после смерти матери, но мать и здесь не оставила ему никаких шансов, она умерла в 95 лет, когда Алексею было уже около семидесяти.

Вернувшись домой Алексей продолжал работать конюхом, так же, как и во время войны. За моей памяти он работал конюхом в плодосовхозе. Мы с его сыном Толей иногда ездили к нему на работу. Там можно было вдоволь покушать клубники и арбузов, которые выращивали в плодосовхозе. Плантация клубники находилась рядом с конюшней, нужно было только незаметно перелезть через высокий забор, а там уже кушай сколько влезет. А еще на конюшне был знаменитый конь-тяжеловоз, по кличке Василий. Таких толстых коней я больше никогда не видел, спина у него была как стол, сидя на нем мы не могли опустить ноги вниз, к бокам. Пока Василий шел шагом, на его спине еще можно было удержаться, но как только он переходил на легкий бег, седок постепенно сползал с его широкой спины, а затем падал на землю.

После смерти отца Алексей перестроил дом, причем практически все делал сам, плотников он не нанимал. У него и голова работала как нужно, и руки росли оттуда, откуда нужно. Сам сделал себе пилу-циркулярку, на которой опиливал толстые бревна, нужные для строительства дома. Соседи, как-то решившие ему в этом деле помочь, вдвоем не смогли поднять такое бревно, а он с ними легко один справлялся. Новый дом получился намного просторней, светлее и выше старого, но мне было жаль тот старый дом, с сенях которого у деда стояли жернова, на которых, и мы с мамой иногда мололи зерно. Несмотря на то, что работал он конюхом, его неудержимо тянуло к технике. Как-то весной он приехал домой на мотоблоке. Это был трофейный немецкий агрегат в виде маленького трактора только с передними колесами, вместо задних цеплялась тележка. В основном, как я понял, он был предназначен для вспашки огородов. К нему цеплялся небольшой плуг с двумя лемехами. От обычных плугов он отличался тем, что имел два положения: транспортное, и рабочее. В рабочем положении правое колесо плуга опускалось на пятнадцать сантиметров нише положения левого колеса, чтобы, когда во время вспашки правое колесо идет по борозде, сам