Нодар Думбадзе - Кукарача Страница 9

- Но ведь ты сам просил называть тебя так, - смутилась мама.

- В том-то и дело... Я и других просил... Хотя нет, вру! Не просил я никого называть меня Кукарачей... В общем, я не знаю, как это объяснить... Мне кажется, что когда-то я уже жил в вашем доме... Как ваш Тамаз... Потом я в чем-то провинился, и меня изгнали отсюда... И вот теперь я вновь вернулся, искупив свои грехи... - Кукарача умолк.

Мама достала папиросы и закурила, - она была взволнована, иначе в присутствии Кукарачи не стала бы курить.

- Какие же у тебя обязанности в милиции, Кукарача? - спросила мама. О функциях инспектора милиции она была осведомлена не хуже самого лейтенанта. Вопрос был задан, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

- Обязанности? Ну, во-первых, преследование бандитов и воров...

- Что-то я не слышала про пойманного тобой бандита, - рассмеялась мама.

- Пока я здесь, ни один уголовник Ваке не посмеет даже шелохнуться! отшутился Кукарача.

- Допустим. Что еще? - допытывалась мама.

- Еще - идейное воспитание детей, - ответил Кукарача не без гордости, - правильное направление духовной жизни подростков.

- Да? А что тебе известно о духовном воспитании, духовной жизни и вообще о душе?

Кукарача замялся, но тут же нашелся:

- Как же, Анна Ивановна, душа есть душа, а духовная жизнь - это кино, театр, живопись, музыка... И еще - любовь всего этого и вообще любовь!

- И ты думаешь, что бандиты не ходят в кино, жулики, растратчики, спекулянты не имеют жен и детей, не любят никого? - Мама затушила папиросу и вопросительно взглянула на Кукарачу.

Лейтенант задумался.

- Да, странно получается... А вы, Анна Ивановна? Что вы знаете о душе?

Теперь задумалась мама.

- В этом, дорогой мой, не так-то просто разобраться... По-моему, душа - это мысли, мечты человека, заключенные в бутылку, вроде сказочного джинна, которые со дня своего возникновения ждут, стремятся к свободе. Мы иногда освобождаем их - вольно или невольно, чаще же всего они сами вырываются на свободу. А освобожденная человеческая мысль способна творить чудеса в науке, искусстве, литературе. Для меня каждый гений - это вырвавшийся из бутылки джинн. Правда, есть и среди гениев относительно крупные и малые, сильные и слабые, но это не так уж важно. Счастье обретенной свободы они воспринимают в равной мере. - Мама говорила тихо, спокойно, как бы про себя, и лишь в конце взглянула на Кукарачу. - Хорошо, Кукарача, если всеми этими делами в милиции поручено заниматься тебе...

- Анна Ивановна, а где написано обо всем этом? - спросил удивленный Кукарача.

- Не знаю... Не помню... Наверное, нигде... Просто это я так думаю.

- А любовь? Любовь тоже относится к душе? - поинтересовался Кукарача.

- Наверное... Во всяком случае, из всех сокровищ, дарованных богом человеку, самое драгоценное - это талант любви. Мне жаль человека, ушедшего из жизни без любви...

- Я очень люблю детей.

- Значит, ты счастливый человек.

- А вы?

- Я - мать, и любить - моя первейшая обязанность.

- Да, трудное это дело - дети... Вот вы сказали - бегаешь, мол, за Тамазом... А он ведь не один. И мне часто приходится следить, как шпиону, за ними - как бы не подрались, не попали в беду, не стянули чего-нибудь. Кукарача бросил на меня мимолетный взгляд. - Быть может, они и ненавидят меня, но что делать? Стараюсь из-за любви к ним, и только! А ведь мог я стать отличным хлеборобом или кузнецом! - Кукарача показал свои здоровенные кулаки.

- Конечно, - согласилась мама, - трудно воспитывать детей - не то что чужих, даже собственных...

- Да... Вот, скажем, за воровство Уголовный кодекс предусматривает от трех до пятнадцати лет...

- Очень строгий закон!

- Строгий, но необходимый!

- Скажи-ка, а как вы ловите воров?

- Обыкновенно. Украл - поймаем, не украл - пусть гуляет... Случается и так: знаем, что человек вор, а трогать его не имеем права. Улики нужны, свидетели! Есть даже такая поговорка: "Не пойман - не вор!"

- Я-то думала - сложная у вас работа.

На Кукарачу словно вылили ушат холодной воды.

- Ну, знаете... - произнес он обиженно.

- Хорошо... а до того, как вор украдет? Вы предпринимаете какие-либо меры?

- Конечно. У нашей работы ведь есть своя специфика. Существует такой термин - профилактика преступности...

- Я не об этом, - прервала Кукарачу мама. - Меня интересует, проводите ли вы с ворами беседы?

- Какие беседы?! - искренне удивился Кукарача.

Мама встала, подошла к книжному шкафу, сняла с полки книгу в черном переплете, раскрыла ее и обратилась к лейтенанту:

- Ну-ка, послушай! Я постараюсь несколько облегчить текст: "Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтоб погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввергнуто в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввергнуто в геенну". Понял?

- Прочтите, пожалуйста, еще раз! - попросил Кукарача.

Мама повторила.

- Вот это да! - воскликнул Кукарача. - Вот это - строгость! Вырвать собственный глаз! Отсечь собственную руку! Против такого закона наш закон - рай!

- Это не закон, Кукарача, это заповедь. Будь это законом, сейчас половина населения Грузии была бы одноглазой и однорукой, - сказала мама.

- А что такое заповедь?

- Заповедь - это нравственное правило, положение, из которого вытекают все законы. И вот я спрашиваю: приобщаете ли вы к этим заповедям людей, прежде чем их арестовать?

- Людям, с которыми мы имеем дело, не помогут никакие заповеди... А что это за книга, Анна Ивановна?

- Евангелие от Матфея.

- А вы читаете его Тамазу?

- Тамазу? - опешила мама. - Знаешь, я не думала об этом... По-моему, рано еще...

- Анна Ивановна, одолжите мне эту книгу, верну через два дня, попросил Кукарача.

Мама молча положила перед ним Евангелие.

- Трудно, конечно, будет мне понять все, но я обращусь за помощью к вам. Вы, наверно, хорошо владеете древнегрузинским языком?

- И французским, и английским, и немецким, - прихвастнула мама.

- Когда же вы успели изучить столько языков? - удивился Кукарача.

- Эх, дорогой мой, все мы, люди всего мира, фактически говорим на одном языке, но не понимаем друг друга только потому, что не умеем прислушиваться друг к другу! - вздохнула мама.

- Нет ли у вас чего-нибудь от головной боли? - спросил вдруг Кукарача.

Мама вынесла две таблетки и полстакана воды.

- На, если боль несильная, прими одну, если очень болит - две.

Кукарача проглотил обе таблетки, поблагодарил, встал и направился к двери.

- Анна Ивановна, а можно мне рассказать об этом нашим, в милиции?

- О чем, Кукарача?

- Вот об этом самом - о душе, о заточенном в бутылке джинне, о заповедях...

- Ну, дорогой мой, Евангелие писала не я, и то, что говорила о душе, не является моей тайной, так что...

- Спасибо, Анна Ивановна!

Спустя два дня Кукарача возвратил Евангелие. Никакой помощи он у мамы не просил. Пришел, поблагодарил и ушел.

С тех пор Кукарача у нас не появлялся. При встрече на улице он ласково трепал меня по щеке и просил передать привет маме.

У Кукарачи появилось иное дело - гораздо серьезнее и сложнее, чем возня с нами.

Все, о чем будет рассказано ниже, - это события, свидетелем которых был я сам, о которых нам стало известно по просочившимся из милиции слухам и которые в свое время взбудоражили все население нашего квартала.

Трижды Кукарача вызывал Ингу в милицию, и ни разу она не явилась. Наконец лейтенант сам отправился к ней, но не застал ее дома.

- Так запросто ты ее в милицию не заманишь. Она отчаянная, - сказал Кукараче дворник Шакро.

Кукарача просунул повестку в замочную скважину и ушел.

На улице он встретил среднего роста красивую девушку с длинными каштановыми локонами. Вид у девушки был такой беспечный и довольный и сумкой размахивала она так весело, словно весь мир принадлежал ей одной.

Кукарача невольно остановился. Девушка прошла мимо, даже не взглянув на него. Кукарача повернулся и не без удовольствия стал смотреть на ладную фигуру и стройные ноги удалявшейся девушки. Она почувствовала пристальный взгляд мужчины, быстро обернулась, подбоченилась, приняв вызывающую позу.

Кукарача расхохотался.

- Чего смеетесь? - нахмурилась девушка.

- Вы Инга?

- Допустим. Ну и что?

- Не "допустим", а точно. Вы - Инга? - спросил Кукарача.

- Да, Инга. А вы кто?

- Я тот самый Кукарача, который трижды приглашал вас в милицию.

- А-а-а... Ну, и что вам угодно?

- Об этом узнаете в милиции, милая моя Инга! - Кукарача подошел к девушке.

- Думаете, вам легко удастся привести меня в милицию? - подняла брови Инга.

- Думал бы так, не стал бы тащиться по этому подъему! - признался Кукарача. - Но в милицию я вас все же приведу.

- Ну разве силой, волоком! - рассмеялась Инга.

- Подумаешь, задача! Я два финских танка приволок в свой штаб! - с улыбкой, но очень серьезно сказал Кукарача.