Валерий Исхаков - Легкий привкус измены Страница 9

К счастью для нас, обычных людей, созданных для обычной жизни, а не для великих потрясений, высказанное в сердцах пожелание почти никогда не сбывается. Жизнь консервативна по сути своей. Она старается уберечь нас от событий, чтобы потом, став старше и мудрее, мы могли оглянуться назад и сказать: жизнь была прожита не так уж и плохо. Дай бог нашим детям и внукам прожить не хуже...

Не знаю, кто из шестерых оказался самым нетерпеливым, кто более других прогневал верховное божество, отвечающее за людские судьбы, подозреваю, что это был во всяком случае не муж Виктории, Алексей Иванович, человек уравновешенный и спокойный, склонный к мирному созерцанию, а не к преобразованию действительности, что и должно быть свойственно истинному художнику. Но именно ему пришлось ответить за чье-то нетерпение. Причем ответить самым радикальным способом: Алексей Иванович вновь превратил шестерку в пятерку после того, как неожиданно умер, погиб при странных, так до конца и не выясненных обстоятельствах.

С тех пор равновесие, установившееся между двумя супружескими парами, пятым элементом - Катей и шестым - Виктором, было непоправимо нарушено.

Первой заметила шаткость своего нового положения Катя. Она продолжала оставаться несчастной родственницей Виктории, однако ценность ее несчастья, весьма относительного, резко упала в сравнении с абсолютным, непоправимым несчастьем Виктории. К тому же ее несчастье с годами поизносилось - как поизносилась и требовала срочной замены дубленка, которую Алексей Михайлович столько лет подавал ей в фойе филармонии - всегда после того, как подаст роскошную шубу Виктории, - и новое роскошное несчастье Виктории слишком выигрывало на фоне несчастья Кати, точно так же, как ее новая роскошная шубка на фоне ветхой Катиной дубленки.

Затем опасливо зашевелился Алексей Михайлович. Он знал Викторию достаточно долго - хотя и не так долго, как Катя, - и притом знал кое-какие тончайшие оттенки не то что чувств, но даже сиюминутных ее настроений, которые может знать только муж или любовник. И уже довольно скоро после похорон Алексея Ивановича он почуял, что что-то меняется в ней - едва заметно, неуловимо, но все же меняется, какие-то происходят глубинные перемены, прорывающиеся на поверхность в виде невинных, но внятных ему знаков. В том, как Виктория по-разному говорит с ним в большой компании и когда они оказываются втроем - с Виктором или Катей, и, наконец, с глазу на глаз. В том, как подставляет для прощания лоб - если они на людях, щеку - когда рядом опять-таки Виктор или Катя, или губы, если никто не может их видеть. В том, как сидит напротив с бокалом вина, положив ногу на ногу, не стесняясь, что короткая черная юбка высоко открывает ее по-прежнему аппетитные бедра, обтянутые черными чулками...

Во всем, во всем ощущается предвестие скорых и серьезных перемен!

Только чувство приличия, полагает он, да моя сломанная рука (упал как раз накануне того дня, когда погиб Алексей Иванович, поскользнулся на банановой кожуре и сломал запястье правой руки) не позволяют ей немедленно уложить меня в койку, но если бы я попытался... Думаю, она сопротивлялась бы для виду, но не слишком отчаянно - чтобы я мог управиться одной рукой. Уверен, для этого она созрела. И не уверен - что уже не досадует на меня за нерешительность. Которую сама во мне воспитала годами подчеркнутого целомудрия. Разве не пытался я еще раз поиметь ее в ... году? И разве не повторил попытку двумя годами позже? И разве не предлагал, наконец, совершенно недвусмысленно, открытым текстом, без сантиментов, вернуться к прежним отношениям каких-нибудь три-четыре года назад?..

Тогда Алексей Михайлович вновь натолкнулся на решительный отказ - и теперь ему доставляет мстительное удовольствие припоминать упущенные ею возможности. Но дальше этой маленькой мести заходить не хочется. Наталья права: пепел прежней любви вновь не разгорится, лучше его не ворошить. Перспектива возобновления близости с Викторией не кажется ему столь заманчивой.

Более того - он знает, что в этой перспективе таится невидимая потайная дверца, к которой его обязательно попытаются подвести. Там, за потайной дверцей, находится секретное хранилище из числа тех, в каких женщины сберегают до поры до времени выданные им мужчинами обязательства. Женщины по натуре своей хранительницы и берегини и хранят не только домашний очаг, но и все свидетельства прежних любовей, измен, клятв, обещаний жениться и тому подобных обязательств, которые мужчины считают векселями, автоматически погашенными по прошествии определенного количества лет, но они, хранительницы, продолжают считать имеющими хождение без срока давности наряду со звонкой монетой. Из этого хранилища Виктория извлечет данное им обещание жениться - и что он тогда ни сделает, согласится ли платить по счетам или признает их недействительными, все равно в чьих-то глазах, жены или любовницы, он окажется предателем.

21

Чем дольше размышляет Алексей Михайлович, тем чаще возвращается к давнему своему утверждению: единственный способ избежать предательства - это измена.

Предательства он страшится, считает, что не стоит становиться предателем на старости лет, если до сих пор удавалось этого избежать. А измена - дело привычное, проверенное и нетрудное. До сих она давалась ему легко.

Конечно, возражает он себе, в том, что я хладнокровно об этом рассуждаю, уже есть элемент предательства, но только элемент - я ведь могу проделать это не нарочно, а просто потому, что надоело хранить верность двум женщинам сразу. Честно говоря, это вдвое утомительнее, чем быть верным одной. К тому же отношения с Викторией давно перестали служить для меня стимулом, как любит говорить Наталья, а превратились в обязанность. Нет, я не говорю: в обузу. Я даже не думаю этого, боже сохрани. Но все же за многолетнее честное исполнение этих обязанностей я заслуживал более весомой награды, чем поцелуй в щечку. А раз награды не получил, то вправе считать, что ее и не предвидится - и поискать чего-то иного, более доступного и более нового, в конце концов.

Что касается Виктории, то она должна понять и, скрепя сердце, принять допустимость моего поступка по отношению к ней, коли прежде допускала то же самое по отношению к моей жене и своему мужу. Другое дело, что слово "должна" неприменимо по отношению к женщинам. Никаким резонам и логическим рассуждениям они не подчиняются.

Допустим, однако, что она признает факт моей измены. Не примирится с ним с этим ни одна женщина не примирится, - но признает как данность, как нечто, существующее в реальности, а не только в моем воображении. Это может случиться в том случае, если она не заподозрит, что я делаю это нарочно, - то есть я и впрямь должен увлечься другой женщиной, увлечься неожиданно для себя, против собственной воли, а не умышленно, не для того, чтобы воздвигнуть преграду между собой и Викторией. Умышленность моего поступка в ее глазах будет предательством вдвойне. Тут надо быть чертовски осторожным... и чертовски искренним, как это ни странно звучит в данном контексте. Только неподдельное увлечение, еще лучше - страсть могут стать моим алиби.

- Вот ведь в чем парадокс, - задумчиво произносит Алексей Михайлович, глядя в ночь из окна восьмого этажа. - Мне позарез нужно сделать это немедленно, сейчас, пока не поздно, промедление смерти подобно, - но я должен ждать, ничего нарочно не предпринимая, чтобы все произошло как бы само собой...

Он стряхивает пепел и глубоко затягивается. Как всегда сигаретный дым создает обманчивое впечатление особой ясности мысли, которая так нужна ему в этот момент, однако ясность эта очевидно неплодотворна. Никакого решения в голову ему не приходит.

- Безвыходное у тебя положение, Алексей Михайлович, вот что я тебе скажу...

- С кем это ты там? - доносится из соседней комнаты полусонный и недовольный голос жены. Видимо, последние слова он произнес слишком громко. Так и попасться недолго.

- Ни с кем, - громко отвечает он. - Сам с собой. Ты спи, я больше не буду...

Будешь, Алексей Михайлович, еще как будешь. Это ведь не первый у тебя уже опыт по части супружеских измен. И наверняка не последний. И то, что кажется тебе в новинку: изменить не жене, а любовнице - тоже уже случалось с тобой однажды, без малого четверть века назад.

Глава вторая

История К.

1

Вначале Алексею Михайловичу было неприятно и больно вспоминать тот случай, он хотел забыть его, вытащить из памяти, как занозу, но не мог. То, что болит и кровоточит, сидит в памяти крепко. Лучше просто оставить занозу в покое - со временем выйдет сама.

Заноза вышла. Все неприятные и болезненные ощущения, связанные с ней, сгладились, и в памяти Алексея Михайловича осталось только то, что приятно льстило самолюбию. И вот ему уже хочется поделиться приятным воспоминанием но не с кем!

Жена отпадает - понятно почему. Виктория - тоже понятно. Катя с ее правильным подходом к семейной жизни... не смешите меня! Виктор и Алексей Иванович подходят по духу, но они непременно перескажут Виктории, даже если пообещают не говорить. Ему самому часто приходится давать такие обещания родственникам и приятелям, после чего он всегда делится с Натальей чужими секретами.