Александр Исаев - Теория игр Страница 9

"Улыбается? Ладно, тогда вариант второй".

Утро. Инга и мамаша копошатся на кухне. Инга моет посуду. Я подхожу к Инге и пристаиваюсь к ней сзади...

"Опять улыбается? Прекрасно! Делаем рокировку."

Мамаша моет посуду, Инга хлопочет у плиты. Я подхожу к мамаше и пристраиваюсь теперь уже к ней...

"Что, снова улыбается? Теперь уже обе улыбаются? Ну, знаете, я вижу в этом доме мужчинам разрешено буквально все".

Тогда так. Инга и мамаша на кухне. Мы с Викторией вваливаемся в прихожую. Естественно, подшофе.

Я (громогласно):

- А ну, курицы, живо на шухер!

(Я загибаю Виктории салазки и пристраиваюсь сзади).

И н г а и м а м а ш а (в один голос):

- Что-о-о-о?!

- На улице холодно? - спрашивает меня мамаша.

(А она - дипломат!)

- Сейчас уже потеплело!

Инга влетает в прихожую. Я протягиваю ей пакет с дарами:

- Вот, лечись!

Инга заглядывает в пакет и от восторга теряет дар речи.

"Бедный ребенок! Совсем не избалован подарками".

Инга мчится на кухню, оставляет там пакет и так же, вприпрыжку, возвращается в прихожую. Мы расходимся по комнатам. Мамаша (с книжкой) - в свою, мы (с Ингой) - в свою. Вернее, в ее.

Как только мы остаемся одни, Инга бросается мне на шею. Я теряю равновесие и падаю на диван. Оседлав меня, Инга скороговоркой шепчет

мне в ухо:

- Милый, дорогой, любимый!..

"А где "единственный"? - мысленно привередничаю я. - У Асановой был еще "единственный"!"

- ...я знала, я просто чувствовала, что ты придешь!..

Инга запускает руку мне в п о д б р ю ш ь е (очень люблю это слово) и начинает расстегивать мой ремень...

- Ты сошла с ума, - теперь уже шепчу я. - Мама войдет.

- Не войдет, - со знанием дела шепчет Инга.

Она перекатывается на спину и начинает стаскивать с себя джинсы...

Все - джинсы на полу! Теперь моя очередь.

Я дышу ей в затылок, сдавливая в ладонях два упругих мячика...

"Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик..."

(Сгораю от стыда, но иных ассоциаций слово "мячик" у меня не вызывает.)

Скрежет диванных пружин наверняка слышен во всем микрорайоне. У подъезда уже толпятся люди. Стоят, задрав головы. Пытаются выяснить, из какого окна он доносится...

"Бедная мама!"

Бедная мама.

Что она чувствует в этот момент?

"Как все же хорошо, что у меня нет дочери!"

Я сижу на диване. Инга еще в ванной. Мне не остается ничего другого как разглядывать ее комнату.

Старый диван, старый письменный стол, старый секретер...

Вся мебель разной масти. По ней как по вехам можно судить о главных этапах в жизни семьи. "В этом году мы купим диван. В следующем - секретер.

А еще через два года - хо-ло-диль-ник!"

За стекло секретера - фотография Высоцкого. Та, где он с гитарой.

А что, если мне сменить фамилию? Взять девичью фамилию бабки и умотать в Польшу. В Россию стану приезжать только летом, в отпуск. Знакомые будут останавливать меня на улице и спрашивать:

- Ну, как там у вас, в Польше?

А я буду всем отвечать:

- А там тот пан, у кого больше!

Инга возвращается в комнату. Забирается на диван. Рукой проводит по моим волосам...

Я начинаю корчить рожи. "А ля Муссолини".

- Перестань! - строго говорит она.

Какая прелесть! Сестрица Аленушка и братец Иванушка. "Перестань!" говорит Аленушка не в меру расшалившемуся братцу.

- Хочешь посмотреть мои фотографии? - неожиданно спрашивает Инга.

(Фотоаппарат висит на стене рядом с ковром).

"Валяй", - соглашаюсь я.

Инга ставит стул и достает с шифоньера тяжелый плюшевый альбом.

Я раскрываю альбом, Инга присаживается на спинку дивана.

- Слушай! - спохватывается она. - Ты, наверное, голоден?

"Не то слово!"

Инга устремляется на кухню.

Я медленно перелистываю страницы с фотографиями...

Инга в детстве. Инга в раннем детстве. Инга опять в детстве...

А тут Инга с матерью... А мамаша в молодости была очень даже ничего! Кого она мне напоминает? Вспомнил! Анук Аме. Был такой фильм "Мужчина и

женщина".

А вот...

Не знаю, почему мое внимание привлек этот пакет из черной светонепроницаемой бумаги. Пакет плотно набит фотографиями. Я долго вожусь, чтобы извлечь их наружу...

"Свершилось!"

На фотографии двое. Инга и Вольдемар. Оба в постели. Я вижу все как на экране.

...Инга ставит аппарат на автоспуск и запрыгивает в постель. Вон даже секретер угодил в кадр...

Так вот откуда такая уверенность: "Не войдет!"

(Помните?

Я:

- Ты с ума сошла! Мама войдет...

Инга (с абсолютной уверенностью):

- Не войдет.)

"Неак-к-к-к-уратно, друзья! Неаккуратно".

10.

В институте царит радостное возбуждение. Все обсуждают одну и ту же фотографию, которую какой-то шутник пришпилил к Доске объявлений. Реакция:

иронично-насмешливая.

"Хорошо еще, что они не додумались демонстрировать свои гениталии", легко угадывается в контексте.

Кстати, это идея! Как она раньше не пришла мне в голову.

Снимок разделен на две части. В левой - сама фотка, в правой - два укрупнения. Одно над другим. Поскольку причинные места Инги и Вольдемара скрыты под простыней, их на фотографии следовало обвести кружком. Вернее, двумя кружками.

Дверь моего кабинета распахивается, и вся комната заполняется Галиной Ивановной. Она просто сияет от счастья. Никогда раньше не замечал, что у нее такое одухотворенное лицо.

А-а-а! Что я говорил? "Низвергая своих кумиров, мы изгоняем химер, сидящих внутри нас".

- Ну, как вам это нравится? - игриво спрашивает Галина Ивановна.

"Как нравится! Как нравится...- бурчу я про себя. - А ведь я говорил. Демократия - это вам не фунт изюма. Тут держи ухо востро! Такого директора можно выбрать, не приведи господь. Пол-института перее...т - не почешется!"

- Я не понимаю, зачем им это нужно было? - весело недоумевает Галина Ивановна. - Ну, встречайтесь, как говорится, на здоровье! А фотографироваться зачем?

Я поднимаюсь из-за стола и пускаюсь в длинные туманные рассуждения.

"Понимаете, Галина Ивановна! Есть такие люди. Их не удовлетворяет обычное проявление маленьких человеческих слабостей. Им подавай все вычурное,

наносное... С выкрутасами, фендебоберами! Извращенцы, одним словом."

- Ну, вообще! - не может успокоиться Галина Ивановна.

Но это не главное. По лицу Галины Ивановны видно, как история с фотографией медленно отступает на задний план, а на передний выдвигается ПЕРС

ПЕКТИВА! А в перспективе - ВЫБОРЫ!

"А у Ильина-то шансов, пожалуй, побольше будет, чем у Свирского, читаю я мысли Галины Ивановны. - Он еще молодой. Писучий! Вон, сколько за один год статей накропал (что, согласитесь, немаловажно для будущего член-корра). А главное: никого не е...т! Вернее, не фотографируется".

Скрипнула входная дверь, и в "предбаннике" возникает фигурка Юлии.

- Заходи, Юлия! Гостем будешь, - с кавказским акцентом предлагаю я.

(Или "гостьей"?).

Но Юлия не заходит. Стоит, переминается с ноги на ногу.

- Игорь, можно вас на минуту?

"Какие разговоры!"

Я выхожу в "предбанник"...

Юлия уже в дверях...

(Только сейчас я замечаю, какое у нее испуганное лицо).

Вслед за ней я выхожу в коридор...

...посреди коридора стоит Инга (за ней незримой громадой возвышается Вольдемар).

Я (бодро):

- Привет!

И н г а:

- Как ты мог?

Я:

- Что ты имеешь в виду?

В о л ь д е м а р:

- Не прикидывайся!

Я:

- Не понял. Ты кто такой?

В о л ь д е м а р:

- Я?

Я:

- Ты, ты!

В о л ь д е м а р (снова):

- Я...

Я:

- Головка от х...я!

В о л ь д е м а р (не знает, чем мне возразить).

Я (Инге):

- Я тебя слушаю!

"Нет, не то!"

Я (бодро):

- Привет!

И н г а:

- Как ты мог?

Я:

- Что ты имеешь в виду?

В о л ь д е м а р:

- Не прикидывайся!

Я:

- Не понял! Ты кто такой?

В о л ь д е м а р:

- Я?

Я:

- Ты, ты!

В о л ь д е м а р:

- Я... никто.

Я:

- Значит, стой и молчи!

В о л ь д е м а р:

- Вот, я и стою.

Я:

- Вот, и стой!

В о л ь д е м а р:

- Вот, и стою!

Я:

- Вот, и стой!

"Нет, фигня какая-то."

Я (бодро):

- Привет!

И н г а:

- Подлец!

"Нет, не так."

Я (бодро):

- Привет!

В о л ь д е м а р:

- Подлец!

Я (устремляюсь к Вольдемару за сатисфакцией).

И н г а (повисает у меня на плече).

Я:

- Женщина, веди себя скромней.

(И замахиваюсь).

И н г а:

- Нет!

Я:

- Шекспира читала? "Желание помочь мне в проявлении злобы есть проявление любви!"

(И замахиваюсь).

И н г а:

- Нет!

Я:

- Жена, не мешай!

И н г а (отпуская мое плечо):

- Жена?

Я:

- Да, жена! Ты моя жена. Я решил взять тебя в жены. Будешь спать в аэропорту у меня на коленях.

(И снова замахиваюсь).

И н г а (робко):

- Нет!

Я:

- Хочешь малыша мыть по пятницам? Значит, стой и молчи! Когда, понимаешь, два джигита беседуют.

(И замахиваюсь).

И н г а (еле слышно):

- Нет!

Я (делаю палец пистолетом и целюсь им в Ингу):