Артур Генри - Неписанный закон Страница 9

Пройдя квартала два, они нашли полисмена. Конторщик подвел к нему Карла и сказал:

– Вот этот сумасшедший голландец повадился ходить к нам в контору каждый день и позволяет себе всячески угрожать нам. Он твердо убежден, что потерял все свои деньги при крахе Народного банка. Арестуйте-ка его лучше сейчас же и засадите его куда-нибудь.

Полисмен тотчас же арестовал Карла и отправил его в участок. Его обвинили в нарушении общественной тишины и порядка и заперли в камеру в ожидании производства дознания. К счастью, ему не долго пришлось просидеть в заключении. Несколько попозднее в участок зашел полисмен, в квартале которого жил Карл. Прочитав на листе фамилию и адрес арестованного старика, полисмен тотчас же справился, в какую камеру его посадили, и настоял на немедленном освобождении Карла из под ареста. Старик провел в заключении четыре часа и вышел на улицу наружно совершенно успокоенный и погруженный в какую то глубокую думу. В его глазах появилось теперь новое, чуждое им до сих пор выражение. Выражение их стало гораздо осмысленнее прежнего, в них светилась мысль. Старик был всецело обязан своим расширившимся кругозором товарищу по заключению Аве Ларкинсу. Ларкинс сумел разъяснять ему толково и ясно, куда делись его деньги и дать ему верное представление о том обществе, которое не погнушалось отобрать у бедняка его последние крохи. Ларкнис только что успел отбыть срок наказания на принудительных работах за совершенную им кражу со взломом и теперь вторично сидел под арестом в качестве рецидивиста. Он не стал рассказывать Карлу все свое прошлое, но внимательно вслушивался в бессвязные речи взволнованного немца и скоро настолько выяснил себе суть дела, что смог все ясно растолковать несчастному Карлу. В заключение он высказал ему свой личный взгляд на общество и объяснил, как бы он, Ларкинс, поступил бы, будь он на месте Карла.

Всю дорогу домой Карл усиленно думал над словами Ларкинса. Прошло несколько дней, а они все еще не выходили у него из головы. Он сказал Катрине, что передумал и не будет ходить в мастерскую, та очень обрадовалась. Она была вполне счастлива при мысли, что он будет проводить с него теперь целые дни, гулять с нею в парке, закусывать с нею вдвоем в полдень, сидеть с нею рядом в кресле на крылечке или попыхивать трубкой, стоя у калитки, пока она будет вязать.

Карл целую неделю просидел дома, редко показывался даже у себя на дворе и, по-видимому, совершенно позабыл о существовании своего садика; у него начинал созревать в голове будущий план действий и он ощупью отыскивал дорогу, подобно неуклюжему судну, погоняемому противным ветром и течением в незнакомых ему водах. Наконец, в один прекрасный день он отправился наверх в маленькую комнату, единственное окно которой выходило на соседние задние дворы. В комнате было навалено множество разной рухляди, которую Карл принялся тщательно сгребать в кучи. Несколько попозднее он отправился в магазин на Томккис-стрит и купил там стекло, багет на рамку и две скобки. Вернувшись домой, он тотчас же отнес все свои покупки наверх в маленькую комнату, склеил рамку, вставил в нее стекло и прикрепил к оконной раме при помощи скобок. Рамка была прикреплена в наклонном положении, например, как верхняя доска конторки, и свет падал да её поверхность вполне правильно. Устроив и прикрепив рамку, он вышел из комнаты, запер дверь на ключ и положил его к себе в карман. Весь следующий день он провел наверху в комнатке. Когда он, наконец, спустился вниз, его пальцы были все перепачканы чернилами.

Он объявил Катрине, что устроил себе на верху мастерскую, что ему нельзя не работать, а то он умрет со скуки, сидя целый день сложа руки. Он сказал ей, чтобы она ни под каким видом никого не пускала наверх, когда он там работает, и строго на строго раз на всегда запретил всем домашним ходить туда, даже в его отсутствие. Дверь будет всегда заперта на ключ, и Боже упаси если она войдет в мастерскую или поведет туда посторонних людей. Ему будут одни только неприятности: непрошенные посетители непременно перевернут вверх дном всю его мастерскую. В течение шести лет он ежедневно уединялся в свою мастерскую на два часа каждое утро. Катрина не страдала любопытством.

Глава VI

Прошло шесть лет. Трудно себе представить, что пережил за эти годы Карл, как он нравственно измучился. На седьмой год произошло нечто совершенно изменившее спокойное течение жизни семьи Фишера. Настал декабрь. Как то в пятницу, днем, Карл отправился на свою обычную прогулку – в обход квартала. Шел снег, впервые за эту зиму. Он нахлобучил на лоб старую фетровую шляпу, поднял воротник порыжевшего, потрепанного пальто, низко опустил голову и медленно побрел, не обращая ни малейшего внимания на бушевавшую метель, озабоченный своими семейными неурядицами.

Эмелине было теперь девятнадцать лет. Её желания и стремления были совершенно непонятны для Карла и они причиняли ему ежедневно жестокие страдания. Требования всех остальных членов семьи были несравненно скромнее: совместная жизнь под одним кровом, беспрестанное общение друг с другом и встречи за общим столом, казались им верхом счастья.

Будущее пугало его, он боялся, что его семья обречена на полную нищету. Что станется с его семьею, если общество случайно узнает о том, чем он занимается в своей мастерской или если он умрет, не успев скопить денег? Неужели Катрине придется опять сызнова приниматься за мытье полов, стряпать и стирать на чужих? Куда денутся Эмелина и Текла? Для него они все еще были маленькими девочками. Ему и в голову не приходило, что обе в состоянии теперь зарабатывать деньги. У него было только одно желание: чтобы его дочери были счастливы. Других точек зрения по этому вопросу он не мог себе представить, да и не допускал возможности их существования.

Карл медленно плелся по улице, поглощенный своими грустными мыслями, не дававшими ему ни минуты отдыха. На сердце у него лежал тяжелый камень, настроение было мрачное. Вдруг он задел ногой какой-то твердый предмет. Он остановился, и увидел дамское портмоне, лежавшее на снегу. Он нагнулся и поднял его. Он повертел его в руке, с недоумением разглядывая свою находку. Кошелек был кожаный с серебряными угольниками и был, по-видимому, туго набит деньгами. Карл обвел глазами всю улицу. Вдали виднелись две удаляющиеся мужские фигуры. Вся остальная улица была совершенно безлюдна. Крепко зажав в руке портмоне, он бросился догонять удалявшихся мужчин. Его грузное тело было поразительно неуклюже. Он не бежал, а вернее как-то преуморительно прыгал, помогая себе в то же время локтями и плечами и не сводя глаз с удаляющихся мужчин. Он часто останавливался, окликал их и махал им рукою, в которой крепко держал портмоне. Но все его усилия были напрасны. Он не успел их еще нагнать, как оба мужчины завернули за угол. Когда Карл добежал до угла, незнакомцев и след простыл. Он остановился в полной нерешительности, что ему теперь предпринять, тщетно обводит глазами улицу, в надежде увидеть кого-нибудь, и грустно качал головою. Он вполне понимал, что должен теперь испытывать человек, потерявший свои деньги. Вертя кошелек в руке, он вдруг заметил, что на нем золотыми буквами вытеснено чье-то имя. Как только он сделал это открытие, он не долго думая отправился обратно домой. Надо заставить Эмелину или Теклу прочесть ему фамилию собственника кошелька, решил он про себя.

Эмелина и Текла вернулись домой из школы в три с половиною часа. Обе девушки сильно изменились за эти шесть лет. Роста они были одинакового (для своих лет Текла была замечательно рослая девушка). Лицо её было полное и цветущее, глаза темно-голубые и ясные. Рот, правда, как и прежде был все еще чрезмерно велик, но губы теперь налились и приняли красивые очертания и не поражали всех своим уродством. Её насмешливый, добрый рот с красиво изогнутыми губами был чрезвычайно привлекателен. Густые, вечно взлохмаченные волосы были золотисто-каштанового цвета и при солнечном освещении казались совершенно рыжими.

Эмелина была очень тоненькая, но прозвище «дранной кошки» совершенно не подходило к ней теперь. Она сделалась гораздо грациознее. Плечи и локти округлились и вся она утратила прежнюю свою угловатость. В очертаниях её красивого теда было что-то чувственное. У неё была нежная, мягкая кожа, довольно темного оттенка. Краска редко заливала её щеки, но стоило им только порозоветь и они поражали всех красотою своих линий. Волосы у неё были черные, почти такие же густые, как у Теклы. Она умело делала из них замысловатые прически и, всегда была аккуратно и отлично причесана. Узкие брови в виде дуги были красиво очерчены, длинные, тяжелые ресницы придавали глазам еще более темный и мрачный оттенок. Её наружность не могла не привлечь внимания человека, которого манит к себе все загадочное; она была бы очень красива, если бы не постоянное выражение недовольства, застывшее у неё на лице. Если бы не оно, если бы её душа проявила энергию и страсть, вместо вечных мрачных дум, она была бы прелестна. Как только его дочери вернулись домой, Карл тотчас показал им свою находку. Эмелина взяла портмоне в руки и осмотрела все его отделения.