Екатерина Садур - Перелетные работы Страница 9

Я думала, что под рубашкой окажется вытянутая желтоватая майка, точь-в-точь как у дяди Кирши, но вместо майки я увидела его дряблую спину с торчащими лопатками. Я знала, что его лопатки вот-вот должны были выпустить крылья, но сейчас на крылья не бы-ло даже и намека. Старик достал из тумбочки бритву и что-то отре-зал у себя на щеках, потом вслед за бритвой он достал духи и по-брызгал себе на шею. Из коридора донесся звонок, но он не пошел открывать, он вальяжно крикнул: "Войдите!" - и набросил на плечи рубашку.

На пороге показалась библиотекарь. Она прижимала к груди стопку журналов.

- Удивительно! - сказала она, оглядела старика и прошла в комнату.

Старик смутился и торопливо застегнул рубашку. Библиотекарь придирчиво оглядела стол и сказала:

- Вы кого-то ждете!

- Возможно... - кивнул старик.

Библиотекарь прищурилась под очками и бросила на стол пачку журналов.

- И кого же вы ждете? - недовольно поинтересовалась она.

- Одну особу, - ответил старик, надевая пиджак.

- Это молодая особа? - настаивала библиотекарь.

- Возможно... - повторил старик.

- Вы понимаете, - сказала библиотекарь, - мне нет никакого дела до того, кто эта особа...

Старик кивнул:

- Я всегда ценил ваш такт...

- Я просто принесла заказ и хотела бы, чтобы он был готов как можно скорее!

- И это возможно! - и старик пролистал журналы. - Я вижу, здесь совсем немного работы.

Библиотекарь кивнула и, скрестив ноги, присела на краешек стола.

- Не боитесь сквозняков? - миролюбиво спросила она и ука-зала на окно. - Все-таки осень...

Я держалась за подоконник, и от напряжения мои руки затекли. Я заерзала, и тогда мордастая хризантема выронила лепесток, и он упал мне на пальцы.

- Я закаленный, - сухо ответил старик.

Библиотекарь рассердилась и, не прощаясь, пошла к выхо-ду, но у зеркала она сказала слово: "Патефон" - и, подняв руки, не-подвижно застыла, словно собиралась кого-то обнять. Старик подошел к ней и, делая вид, что целует ей руку, поцеловал воздух.

- Удивительно! - вскрикнула библиотекарь, дернула плечом и ушла.

- Заказ будет готов послезавтра, - сказал старик в коридор.

В ответ хлопнула дверь.

Старик раскрыл черный ящик на тумбочке, вложил в него пластинку и опустил иглу. Сначала раздалось шипение, а за ним - смешли-вая музыка: стройно позвякивало пианино, как будто бы кто-то крошечными пятками торопливо бежал по клавишам. Потом вступа-ли трубы, на разные лады подгоняя маленького бегуна. Трубы были сиплыми, визгливыми, басовитыми и переливчатыми. И они оказались главнее пианино.

Вовка Зорин-Трубецкой стоял рядом со мной на приступочке и одной ногой притопывал в такт пианино и ловко пожимал пле-чами, пытаясь угнаться за трубами. Музыка была настолько смешной, что сами музыканты не могли сдержаться: они отрывали трубы от губ, набирали воздуху в легкие и громко смеялись: "Ха-ха-ха-ха-ха!" И в эти короткие паузы раздавался только их смех и звонкое пьянень-кое пианино.

В прихожей снова послышался звонок, но на этот раз старик побоялся кричать: "Открыто!" - и торопливо пошел к двери. Я испугалась, что вернется библиотекарь и все испортит. И действительно, в прихожей послышалась недолгая борьба, старик, пятясь, вошел в комнату, и следом за ним на пороге показалась Натка с черным порт-фелем в руках.

- Эту тетю я знаю... - громко зашептала я Вовке, но на этот раз он закрыл мне рот ладонью.

Старик выключил музыку. Натка сняла плащ, и вдруг из его глубоких внутренностей к ногам старика выпал пестрый букетик астр.

- Прежде чем идти к вам, я зашла на рынок, - сказала она и улыбнулась уголком рта.

Старик поклонился и грациозно поднял букетик.

Натка стояла над ним в ослепительно-красном платье. И сей-час она не казалась мне толстой. Она казалась мне взбитой, пышной, как мыльная пена в ванне во время стирки, когда тетя Груша, рас-качиваясь, терла белье о деревянную доску. Красное платье Натки было перетянуто черным поясом, и от этого пояса ее талия выгля-дела совсем тонкой. К вырезу платья была приколота блестящая злая брошечка.

- Вы даже сама не знаете, Наталья Андреевна, до чего вы неотразимы, сказал старик, прикалывая букетик к пиджаку.

- Почему вы так думаете? - ответила Натка.

- Потому что вы ослепительны, - заволновался старик, - потому что вы ни на кого не похожи, потому что вы...

- Почему вы думаете, что я об этом не знаю? - уточнила Натка свой вопрос.

- Потому что.... - и тут старик смешался и не нашел что ответить. Чашечку кофе?

Натка молча кивнула, не переставая улыбаться.

Старик суетливо налил ей кофе.

- Харитон Климович, - начала Натка, сладковато растягивая слова.

При имени старика я насторожилась, и мне показалась, что когда-то давно я его уже слышала.

- Харитон Климович, - тянула Натка, - у меня, как всегда, к вам предложение...

- А я и не сомневаюсь, - улыбнулся старик, усаживаясь за стол.

Раньше, до прихода Натки, морщины на его лице казались мне безнадежной решеткой старости. Но сейчас он сидел в тени, на вы-соком стуле с круглой выгнутой спинкой, и его лицо напоминало портрет, нарисованный карандашом, но не сплошной линией, а отры-вистыми штрихами. У него были длинные печальные глаза и злой насмешливый рот. Казалось, что рот поссорился со всеми остальны-ми чертами и говорит то, что совсем не следовало говорить. И все лицо сейчас очень печалится за его кривящиеся губы.

- Вы же знаете мое отношение к вам, - говорил Харитон Кли-мович. - Я всегда готов...

Натка достала из портфельчика тетрадку со сном Домны Чмелевой и две маленькие коробочки.

- Что в тетрадке? - отрывисто спросил старик.

- Это не вам, - ответила Натка. - У меня забит портфель, поэтому пришлось достать...

- И все же, что там? - настаивал старик.

- То, над чем вы всегда смеетесь, - печально сказала Натка и опустила глаза.

- Бог! - выдохнул Харитон Климович. - Очередная тетрадка про Бога! Уберите, прошу вас!

Натка послушно убрала тетрадку обратно в портфель.

- А почем вы знаете, - спросил он, - может быть, я над Ним вовсе не смеюсь. Может быть, я над Ним плачу?

- Да оставьте, - сказала Натка. - Вон губы ваши какие злые!

И рукой провела по его губам. Тогда он откинулся от нее на спинку стула и сухо спросил:

- Так что вы принесли мне, Наталья Андреевна?

Натка открыла одну из коробочек.

Старик достал лупу из кармана пиджака.

- Опять запонки! - усмехнулся он.

- А почему бы и нет?

- И где вы достали это сокровище?

- У себя на работе в Мочищах, - ответила Натка. - Как всегда, подарил один из гостей, говорил, что они что-то стоят.

- Он ошибся! - усмехнулся старик. - Верните ему назад его подарок или обменяйте на что-нибудь получше. Это стекло и латунь!

- Какой вы, однако! - и Натка протянула ему вторую коробоч-ку. - А это пленительные запонки. Сначала вы скажите ваше мнение, а потом я признаюсь вам - откуда они!

Старик открыл вторую коробочку и сразу же засмеялся, как будто бы узнал их.

- Пленительная из этих запонок только одна - серебро с малахитом, вторая, как всегда, подделка!

- А из чего сделана вторая? - бойко спросила Натка.

- Мне не хочется вас расстраивать, - увильнул Харитон Кли-мович.

- А знаете, кто мне их подарил десять лет тому назад?

- Кто-нибудь в ваших Мочищах?

- Нет, - улыбнулась Натка. - Ровно десять лет назад мне по-дарил их Кирилл Николаевич Куликов.

- Вам подарил их Князь? - мрачно уточнил старик. - Именно подарил, а не дал поносить?

- А с чем я могу их носить? - удивилась Натка. - Да, он пода-рил их мне, именно подарил без всяких там "если"... потому что он князь или что-то в этом роде! Он любил делать щедрые подарки.

Все время, пока я подглядывала за стариком, меня мучило какое-то неясное воспоминание, и вот сейчас, когда он назвал дя-дю Киршу Князем, я вспомнила.

Этой зимой на Новый год меня отвезли к тете Груше. Когда я вошла в комнату, дядя Кирша небрежно сидел на подоконнике. В одной руке он держал гитару за гриф, в другой - запечатанную бутылку шампанского. В углу стояла елка в желтых колючих фонариках и картонажных игрушках, но были и четыре стеклянных шара. Их ловко разбросали по разным концам елки, так что получилось, будто бы елка вся в сияющих шарах, а бумажные игрушки и колючие огонь-ки - только дополнение.

- Лелечка пришла! - обрадовалась тетя Груша.

Она сидела на диване в коричневом платье, надставленном пар-чой.

Дядя Кирша нетвердо спрыгнул с подоконника, а из-под елки, спотыкаясь и приседая на ватных ногах, вышел Харитон Климович в черной шляпе. Они обнялись с дядей Киршей и стали раскачиваться в разные стороны. Дядя Кирша прокричал мне в лицо стихи собствен-ного сочинения:

Трещит и ухает мороз,

Снежинки кружат хороводом,

И старый год, чихнув до слез,

Приходит к Леле с новым годом!

При этом дядя Кирша представлял старый год, а Харитон Кли-мович новый. Харитон Климович улыбнулся мне, и из его рукава к моим ногам выпала шоколадка "Аленка" и маленький малиновый мячик. Мячик ударился об пол и прыгнул мне в руки. А дядя Кирша тем временем вырвал пробку шампанского. Пробка вылетела и уда-рилась об потолок. Горлышко бутылки выпустило белый дым, и тетя Груша взвизгнула на диване. Потом пришли Натка с Аленкой. Аленка была в марлевом платье и короне из фольги, а Натку я не помню.