Александр Зиновьев - Зияющие высоты Страница 98

Сложность периодизации ибанской истории связана с тем обстоятельством, что третий период начался с одной стороны и не начался с другой стороны, точнее говоря, он начался снизу и еще не начался сверху. Ибанский народ, за исключением самого высшего начальства, уже вступил в третий период. Он готов ко всему и удивляется, что нет команды свыше начинать. А высшее начальство не приказывает. Оно живет иллюзиями второго периода и пытается сделать по-хорошему. Но разве с нашим народом по-хорошему можно? Начальство ведь терпит-терпит, да и разгневается, что не получается по-ихнему. Подраспустили кое-кого. Начальство пониже терпит-терпит, да и скажет свое решительное слово.

Короче говоря, роли не играет, что произойдет на самом деле, сказал Болтун. Важно, с каким сознанием живет ибанский интеллектуал. А он думает так. Либерализм кончился. Старое руководство вот-вот скинут. Новое обвинит старое в слишком либеральном отношении к оппозиции и в заигрывании с Западом. Одним словом, спасайся, кто может. Ибанские интеллектуалы не верят в просвет впереди, и поэтому его не будет. Его не будет независимо от намерений начальства. Его не будет вследствие того, что уже произошло. А то, что возможно, не может предотвратить последствий случившегося. Будущее не исправляет прошлого. Самое большее, на что оно способно, это - стать приличным прошлым. Но это уже касается будущих поколений, которые сейчас еще только учатся ходить.

ЧАС ТРЕТИЙ

На каникулы Крикун поехал в деревню. В это время как раз начали крестьян загонять в дармахозы. Загонять, разумеется, добровольно. Уполномоченный произнес речь, в которой обрисовал земной рай ближайшего будущего деревни. Записались все, кто не успел сбежать. Ну как, мужики, спросил полупьяный уполномоченный, не жалко расставаться со старорежимной жизнью? Говорите откровенно - не бойтесь. Мужиков в деревне почти не осталось, но уполномоченный и баб из уважения называл мужиками. Себя-то не жалко, сказал Отец. Все одно погибать. Скотину вот жалко. Ни за что пропадет. И Отца забрали. Его тут же увели с собрания за антиибанскую агитацию. И никто за него не заступился. И Крикун понял азбучные истины бытия. Если начальство думает, что делает тебе добро, оно на самом деле делает тебе добро. Начальство не делает зла. И если оно милостиво разрешает тебе быть чуточку против, именно в этот момент оно больше всего хочет, чтобы ты был за. Самый ненавистный враг для начальства тот, кто осмелится воспользоваться свободой, дарованной ему самим начальством. Если начальство разрешает то, что оно не хочет разрешать, то это есть самая сильная форма запрета. И Крикун после этого никогда не верил в официальные разрешения. И еще Крикун понял, что человек всегда остается один, если вздумает стать человеком. Его уже не защитит никто. Он должен тогда надеяться только на самого себя, Или ни на кого.

Верст пять бежал плачущий Крикун за телегой, в которой пьяные начальники увозили трезвого, тихого, доброго, умного Отца, не сделавшего никому зла и до самозабвения жалевшего безответную скотину. Когда он пошел обратно домой, в соседней деревне его окружила группа мальчишек с намерением избить как слабейшего, по обычаю предков. Крикун пришел в неистовство. Он так избил всех десятерых, что родители избитых пожаловались в район и потребовали отправить хулигана в исправительную колонию. Яблочко от яблоньки недалеко падает, говорили они.

МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ

Когда Двурушник начал писать книгу о периоде Растерянности, перед ним встал вопрос о методе исследования и изложения. И он обнаружил следующее.

Жизнь ибанцев бедна событиями и ничтожна по душевным переживаниям. Конечно, и здесь иногда случаются из ряда вон выходящие события. Например, землетрясения, авиационные катастрофы, эпидемии поноса, засухи, падежи скота, верхушечные перевороты в сфере власти и справедливые наказания мыслящих. Иногда здесь даже появляются инакомыслящие в результате тлетворного влияния Запада, и их искореняют в зародыше. Иногда... Но ибанцам ни о чем подобном не говорят. Зачем такими пустяками омрачать их светлые и радостные трудовые будни! Из душевных переживаний ибанцам разрешается только радоваться успехам, благодарить за заботу и восторгаться мудростью руководства. Так что средства обычной художественной литературы не пригодны в качестве метода описания ибанской жизни. Сам факт существования великой художественной литературы есть показатель того, что в самой реальности есть нечто такое, что пригодно быть предметом ее внимания. Если в стране нет великой художественной литературы, это не означает еще того, что в стране нет талантов или что начальство зажимает таланты и не дает возможности развиться настоящей литературе. Это скорее всего означает, что в стране просто-напросто нет ничего такого, описание чего дает настоящую литературу даже со сравнительно слабыми талантами и сильными запретами. Страшно не столько то, что не дают писать, сколько то, что не о чем писать. О чем писать? О профсоюзном или партийном собрании? О стоянии в очередях? О хлопотах по поводу квартиры и надбавки к зарплате? О поисках знакомых, которые помогли бы при поступлении сына в институт?

С точки зрения науки ибанское общество есть всего лишь громоздкая по размерам и числу элементов, но примитивная по организации социальная система, стремящаяся к полной однородности и стабилизирующаяся на минимальном уровне положительных параметров и максимальном уровне отрицательных параметров. А так как различение параметров, как положительных, так и отрицательных, относительно и зависит от распоряжений свыше, то ибанское общество с такими же основаниями есть социальная система с максимально высоким уровнем организации, предельно разнородная, стабилизирующаяся на максимуме положительных и минимуме отрицательных параметров. Не случайно же Журналист писал в своей книге, что в Ибанске все точно так же, как у них на Западе, только чуть-чуть наоборот. Поэтому методы науки хотя и пригодны для исследования ибанского образа жизни, они дают какой-то результат лишь ценой отвлечения от особенностей Ибанска сравнительно с Западом. А зачем в таком случае с риском для жизни писать науку про Ибанск, если можно то же самое сделать на примере Запада и получить за это поощрение? Не зря, значит, Супруга, Социолог, Мыслитель, Неврастеник и прочие пишут все время про Запад. Они знают, что они делают. Только знают ли об этом на Западе и в Ибанске?

Каким же методом руководствоваться, спросил Двурушник. Никаким, сказал Болтун. Это дерьмо вообще не стоит исследовать. Пиши, что в голову взбредет. А в Органах сами разберутся, какими методами ты руководствовался. Так-то оно так, сказал Двурушник. Но мне бы не хотелось идти дорогой Правдеца. А ты и не иди, сказал Болтун. Не думай об этом. Другой дороги все равно нет.

ПЕВЦЫ

В период Растерянности в Ибанске появилось великое множество певцов, которые сами сочиняли песни и музыку к ним и сами их исполняли. Выступали они обычно в частных квартирах за выпивку и закуску. Да и то лишь постольку, поскольку выпивка и закуска была необходимым элементом исполнения и восприятия исполняемого. Среди певцов заметно выделялся яркой социальной ориентацией Певец. Певцом он стал совершенно случайно. Попал он как-то на такую вечеринку, попросил гитару и вдруг спел:

Объявляем вам, козявки-человеки!Установлено отныне и навеки.Вплоть до старости и с самого измальстваВсе за вас решать намерено начальство.Ему лучше знать, что кушать вам и пить.И в каких штанах по улицам ходить.И какие книжки следует читать.И про что стихи и оперу писать.Для здоровья лопать будете кефир,А для духа слушать вечером эфир,Как на север улетел аэроплан,По железу перевыполнили план.Для активности почти что через день,Не читая, в урну пхнете бюллетень.Чтобы было с заграницею о'кей,Вам покажут, что такое их хоккей.Но за счастие приходится платить.Не советуем про это позабыть.Как платить - наивнейший вопрос.Дело наше, и не суй в него свой нос.

Такие песенки начальству не очень-то нравились. Но время было такое, что на них смотрели сквозь пальцы. Дети начальства гоняли эти песенки дома и на даче во всю магнитофонную мощь. Сами начальники слушали их в одиночестве, говоря про себя: вот дает, стервец! А ведь правду чешет! Только чего этим добьешься? Все равно ничего не сделаешь.

Мне эти законы нашиПоложено знать по чину.Чем больше руками машешь,Тем глубже тонешь в трясину.

И велит начальник своей супруге подать бутылку коньяка. И пьет ее в одиночку, запершись в кабинете.