Антон Чехов - Том 28. Письма 1901-1902 Страница 98

«Когда прибыл: 14 ноября

Откуда прибыл: с Ялты

Когда выбыл: 19 ноября 1901 г.

Куда выбыл: Мисхор

Фамилия: Пешков

Имя: Алексей

Отчество: Максимов

Звание: литератор

лета: 33

Вероисповедание: православный

Семейное положение: женат

Занятие: литератор».

В примечании к этой записи М. П. Чехова сообщала: «Прибыв на Южный берег Крыма без права жительства в г. Ялте, А. М. Пешков с помощью Срединых и Ярцевых стал искать себе квартиру в окрестностях города. А. П. Чехов предложил ему поселиться в его доме, пока квартира не найдена, тем более что, с точки зрения начальства, прописка Горького в доме Чехова была возможна: формально дом значился не в Ялте, а в сельской местности Аутка». Таким образом, до переселения в Мисхор (в Олеиз на дачу Токмаковых «Нюра»), А. М. Пешков пять дней жил у А. П. Чехова (Архив Горького).

Я пишу, работаю… — В ноябре Горький писал В. А. Поссе о Чехове: «А. П. Чехов пишет какую-то большую вещь и говорит мне: „Чувствую, что теперь нужно писать не так, не о том, а как-то иначе, о чем-то другом, для кого-то другого, строгого и честного“. Полагает, что в России ежегодно, потом ежемесячно, потом еженедельно будут драться на улицах и лет через десять — пятнадцать додерутся до конституции. Путь не быстрый, но единственно верный и прямой. Вообще А. П. очень много говорит о конституции, и ты, зная его, разумеется, поймешь, о чем это свидетельствует. Вообще — знамения, все знамения, всюду знамения» (Горький, т. 28, стр. 199). «Я не могу дождаться того ощущения, когда буду читать твой новый рассказ», — писала Книппер Чехову.

Получил письмо от Вишневского ~ пьесу напишу, но не раньше весны. — 13 ноября Вишневский сообщал Чехову: «Пьесы Чехова делают до сих пор очень и очень хорошие сборы, и меньше тысячи рублей не было после Вашего отъезда. „Крамер“ не делает полных сборов и не имеет того успеха, как мы с Вами ждали. Алексеев никому не нравится, и это меня даже волнует?!?! Без Чехова нам не жить, и поэтому необходима к будущему сезону его новая пьеса, и когда Вы будете ему писать, то, пожалуйста, напишите ему это». Сообщения о работе Чехова над новой пьесой для Московского Художественного театра появились в русской прессе еще в августе, особенно часто об этом писалось в московских газетах. См. также «Ялтинский листок», 1901, № 64, 12 августа.

Одно только в нем ~ нескладно — это его рубаха. — Вспоминая о своем знакомстве с М. Горьким весной 1900 г., М. П. Чехова писала о его наружности: «С удивлением и любопытством я присматривалась к нему. Удивлял он меня тем, что ходил всегда в длинных русских рубахах-косоворотках (летом в белых, зимой в черных), в сапогах с заложенными в голенища брюками, — вообще производил вид не столько писателя, сколько какого-нибудь мастерового. Но когда он начинал что-нибудь рассказывать, а рассказывал он большей частью о своей жизни, о своих скитаниях по России, то нельзя было не восхищаться красочными описаниями, интересными образными сравнениями и вообще мастерством изложения. <…> У Горького было природное дарование великолепного и интереснейшего рассказчика» (М. П. Чехова. Из далекого прошлого. М., 1960, стр. 231–232).

3544. М. П. ЧЕХОВОЙ

18 ноября 1901 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XIX, стр. 172.

М. П. Чехова ответила 22 ноября 1901 г. (Письма М. Чеховой, стр. 190–191).

…посылаю тебе письмо ~ от г-жи Перфильевой… — Именье Чехова в Кучук-Кое в 1901 г. было куплено Перфильевой заочно, без осмотра. Позднее, когда покупательница познакомилась с ним, оно ей не понравилось, о чем она и написала Чехову. Чехов переслал письмо Перфильевой Марии Павловне. «Дорогой Антоша, я по совету Е. З. Коновицера сегодня же телеграфировала Перфильевой, чтобы она немедленно прислала доверенного получить обратно деньги за Кучук-Кой, — писала М. П. Чехова. — Деньги же в банке без твоей доверенности мне не выдадут, так что высылай мне ее как можно скорее. Надо тебе заметить, что при продаже я настоятельно требовала, чтобы сначала посмотрели, что покупают, и говорила доверенному, что мне неприятно продавать за глаза. И вот как теперь вышло! Мне очень грустно. Никогда не буду больше ничего продавать. Единственное утешение — опять орехи будем получать из Кучук-Коя. Снова возня с купчей и т. п. неприятности. Виноват тут, конечно, Виноградов со своими глупыми рекламами». Именье Кучук-Кой после смерти Чехова перешло к его брату Ивану Павловичу.

3545. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

19 ноября 1901 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 149–150.

Ответ на письмо О. Л. Книппер от 15 ноября 1901 г.; Книппер ответила в ночь с 23 ноября на 24 (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 67–68, 91–92).

Вчера получил ругательное письмо от дамы, купившей у нас Кучук-Кой… — Письмо от Перфильевой (см. примечание к предыдущему письму*).

…приходил актер-антрепренер, ставящий в Ялте «Трех сестер»… — И. А. Добровольцев. Гастроли его труппы русских драматических артистов начались в Ялте 16 ноября. «Ялтинский листок» (1901, № 165, 21 ноября), в отделе «Театр и музыка», так откликнулся на желание этой труппы ставить «Три сестры»: «Труппа не блещет талантами, а так называемая „обстановочная часть“ вовсе отсутствует <…> мы берем на себя смелость посоветовать г. Добровольцеву, пока еще есть время, снять „Трех сестер“ с репертуара и поспешить заменой этой пьесы другою, более по плечу своим товарищам. Пусть г. Добровольцев вспомнит свой дебют в этой пьесе в Симферополе <…> и удержится от покушений на автора „Трех сестер“. Напомним г. Добровольцеву, что писал г. рецензент „Салгира“ о „Трех сестрах“ „<…> Эта белиберда так нам представившаяся в позавчерашнем исполнении, именующаяся „Тремя сестрами“, собрала однако же, благодаря имени г. Чехова, почти полный театр, давший хороший сбор“. Если в столь оригинальном, выражаясь скромно, мнении рецензента „Салгира“ о пьесе одного из современных столпов русской литературы неповинна труппа г. Добровольцева, то все-таки, нам кажется, уже появления одной такой рецензии именно после исполнения ее труппою г. Добровольцева вполне достаточно, чтобы остановить ее от постановки „Трех сестер“ на жалкой сцене ялтинской курзала».

…становой спрашивал ~ где Горький. — В домовой книге Чехова (см. примечания к письму 3543*) указывалось, что М. Горький 19 ноября переехал в Олеиз, где снял дачу.

Толстого лечит Альтшуллер ~ говорил мне в телефон… — И. Н. Альтшуллер вспоминал: «Известно, с какой особенной любовью относился Чехов к Толстому. Во время серьезной болезни последнего зимой 1901/2 годов он страшно волновался и требовал, чтобы, возвращаясь из Гаспры, я хоть на минутку заезжал к нему, а если заехать нельзя, то хоть по телефону рассказал о состоянии больного. И Толстой платил ему таким же отношением и говорил о нем с необыкновенно теплым участием. А когда раза два Чехов приезжал со мною в Гаспру, Толстой все время оживленно с ним беседовал и не отпускал. Как-то на мой вопрос, что за книжка у него в руках, он ответил: „Я живу и наслаждаюсь Чеховым; как он умеет все заметить и запомнить, удивительно; а некоторые вещи глубоки и содержательны; замечательно, что он никому не подражает и идет своей дорогой; а какой лаконический язык“. Но и тут не забыл прибавить: „А пьесы его никуда не годятся, и „Трех сестер“ я не мог дочитать до конца“» (Чехов в воспоминаниях, стр. 595–596).

3546. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

21 ноября 1901 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 151–152.

Ответ на письма О. Л. Книппер от 16 и 17 ноября 1901 г. (Переписка с Книппер, т. 2, стр. 71–72, 74–75).

…не сердись, что пишу тебе не каждый день. — «Вчера не было письма от тебя, сегодня тоже еще нет. Что сие значит? — спрашивала Книппер 16 ноября. — Ты говоришь, что письма ко мне тебя не удовлетворяют, но ты не увлекайся и все-таки пиши, хоть и не хочется, а то я буду беспокоиться».

…с утра явился Лазаревский ~ когда его унесет нелегкая. — Об одном таком посещении Б. А. Лазаревского И. Н. Альтшуллер вспоминал: «Раз поздно ночью раздается телефонный звонок. Голос Чехова. Я встревожился.

— Что случилось?

— Плохо, батенька, опять касторку только что пришлось принять.

— А что?

— Да ведь NN же опять весь день просидел.

Дело касалось молодого писателя, жившего вне Ялты, но часто навещавшего Антона Павловича. Этого же писателя я застал, заехав как-то случайно днем. Он оживленно что-то рассказывал, а Чехов сидел за письменным столом мрачнее тучи, с закрытыми глазами, без пенсне.