Жорж Санд - Франсуа-найденыш Страница 19

— Нет, нет, — отказалась старуха. — У вас язык тоже недурно смазан. Вот и дайте толчок покрепче этой своей машинке.

XVII

— Так вот, я сказал, что Франсуа собрался было поздороваться с толстухой Катриной и назваться ей; однако в эту минуту у него — тоже с одного толчка — на глаза навернулись слезы, и он, стыдясь показаться придурковатым, не поднял головы. Но тут Катрина, склонившаяся над огнем, заметила его вытянутые ноги и в испуге отскочила на другой конец комнаты.

— Что еще за новости? — шепотом спросила она Мариэтту. — Откуда здесь этот христианин?

— Она меня спрашивает! — отозралась девушка. — Почем мне знать? Я впервые его вижу. Ввалился в дом, как на постоялый двор, даже «здравствуйте» не сказал. Спросил, как здоровье моей невестки, словно он ей родственник или наследник, а теперь, как видишь, сидит у огня. Разговаривай с ним сама — я и не подумаю: он, может быть, не в себе.

— Вот как! Значит, по-вашему, у него не все дома? Странно! Вид у него не злой, насколько я могла разглядеть, — он ведь вроде как лицо прячет.

— А если у него дурное на уме?

— Не бойтесь, Мариэтта! Я с вами и всегда его приструню. А начнет приставать, выверну котел с кипятком на ноги или сковородой по башке огрею.

Бабенки кудахтали, а Франсуа думал о Мадлене.

«Эта бедная женщина, — размышлял он, — видела от мужа один убыток да обиды и теперь слегла, потому что обихаживала и поддерживала его до самого смертного часа. А судя по щечкам этой девицы, сестры и, как я слышал, любимицы покойного, она не очень-то себя заботами утруждает. Не похоже, чтобы она убивалась да плакала: глаза у ней ясные и чистые, как солнце».

Тут найденыш не удержался и глянул из-под шляпы на Мариэтту: он в жизни не видел такой свежей и здоровой красоты. Но хоть она и ласкала ему взор, а сердце нисколько не затрагивала.

— Ну что ж, — шепнула наконец Катрина молодой хозяйке, — я с ним поговорю. Надо выведать, с чем он явился.

— Только будь с ним повежливей, — предупредила Мариэтта. — Не серди его — мы ведь одни в доме. Жанни, наверно, далеко и не услышит, если мы закричим.

— Жанни? — повторил Франсуа, расслышавший из всей их болтовни только имя старого друга. — Где Жанни? Почему я его не вижу? Он теперь, наверно, большой, красивый, сильный?

«Ишь ты! — подумала Катрина. — Он, пожалуй, потому и выспрашивает, что у него недоброе на уме. Кто же, прости господи, это такой? Ни с виду, ни по голосу я его не знаю; загляну-ка я для очистки совести ему в лицо».

А так как женщина эта, здоровенная, как пахарь, и смелая, как солдат, была из тех, кого сам черт не испугает, она подошла вплотную к незнакомцу, решив либо заставить его снять шляпу, либо сорвать ее и посмотреть, кто же он — оборотень или крещеный человек. Она ринулась на приступ, даже не предполагая, что перед ней Франсуа: думать о прошлом, равно как о будущем, было не в ее обычае, а кроме того, она давным-давно забыла о найденыше; он же теперь так возмужал, стал таким статным, что его было трудно узнать с первого взгляда. Но в ту минуту, когда Катрина уже собиралась взять его в оборот, Мадлена проснулась и, окликнув ее чуть слышным голосом, сказала, что сгорает от жажды.

Франсуа вскочил так стремительно, что первым оказался бы возле больной, если бы не боялся слишком разволновать ее. Поэтому он удовольствовался тем, что проворно подал Катрине питье, а служанка поспешила с ним к хозяйке, на время позабыв обо всем на свете, кроме ее здоровья.

Мариэтта тоже взялась за свои обязанности и дала Мадлене напиться, приподняв ее на постели, что было нетрудно: мельничиха так исхудала и ослабела, что жалко было смотреть.

— Ну, как вы, сестрица? — спросила девушка.

— Хорошо, хорошо, дитя мое, — отозвалась Мадлена еле слышным, словно умирающим голосом: она никогда не жаловалась, чтобы не огорчать ближних. — А кто это там? — прибавила она, увидев найденыша. — Это не Жанни. Если я не брежу, у очага сидит какой-то мужчина. Кто он, дитя мое?

— Не знаем, хозяйка, — ответила Катрина. — Он сидит себе и молчит, как будто ума решился.

Тут найденыш, следивший за Мадленой, сделал легкое движение: ему до смерти хотелось с нею заговорить, но он все еще боялся ее разволновать. Катрина заметила, что он шевельнулся, но, по-прежнему не узнавая его, потому что не виделась с ним три года, и думая, что Мадлена испугалась, воскликнула:

— Не тревожьтесь, хозяйка: я как раз собиралась его выставить, да вы меня позвали.

— Нет, не гоните его, — приказала Мадлена слегка окрепшим голосом и еще больше отдернула полог. — Я узнала его, и он хорошо сделал, что пришел меня навестить. Подойди, подойди, сынок; я каждый день молила бога, чтобы он сподобил меня дать тебе благословение.

Найденыш бросился к постели, упал на колени и так зарыдал от горя и радости, что едва не задохнулся. Мадлена схватила его за руки, притянула к себе и поцеловала в лоб, приговаривая:

— Зовите Жанни, Катрина, зовите Жанни — пусть он тоже порадуется. А я, Франсуа, благодарю господа и готова умереть, будь на то его воля. Дети мои встали на ноги, и я могу с ними проститься.

XVIII

Катрина побежала за Жанни, а Мариэтта, которой не терпелось узнать, что все это значит, поспешила вдогонку, чтобы ее порасспросить. Франсуа остался наедине с Мадленой, которая еще раз поцеловала его и расплакалась, а затем в изнеможении закрыла глаза и впала в беспамятство, еще более глубокое, чем раньше. Найденыш же, не зная, как привести больную в сознание, совсем растерялся — он лишь поддерживал ее на постели, называл милой матушкой и другом и умолял, словно это от нее зависело, не умирать и выслушать то, что ему надо ей сказать.

Однако его добрые слова, нежные заботы и ласковое обхождение привели ее в чувство. Она вновь увидела и услышала его. И Франсуа сказал ей, что словно угадал, как она сейчас в нем нуждается; он все бросил, пришел сюда и не уйдет, пока она сама его не прогонит; а ежели она согласна взять его в работники, он не желает ничего лучшего — для него нет большей радости и утешения, чем служить ей до самой смерти. И еще прибавил:

— Не отвечайте, не говорите ничего, милая матушка. Молчите — вы слишком слабы. Только смотрите на меня, если вам это приятно, а я уж сам пойму, принимаете вы или нет мою дружбу и услуги.

И Мадлена смотрела на него такими ясными глазами, слушала с таким радостным видом, что, несмотря на ее болезнь, оба они были довольны и счастливы.

Тут на крики Катрины прибежал Жанни и в свой черед разделил их радость. Теперь это был красивый паренек лет пятнадцати, не очень крупный, но на редкость живой и такой обходительный, что никто не слышал от него грубого или дурного слова.

— Ох, до чего же я рад тебя видеть, Жанни! — ликовал Франсуа. — Правда, ты не слишком рослый и крепкий, но это и хорошо: сдается мне, я еще пригожусь на то, чтобы подсаживать тебя на деревья да переносить на плечах через речку. Я вижу, ты все такой же хрупкий, но, надеюсь, не болеешь? Тем лучше: побудь еще немного моим сыном, если ты, конечно, не против. Да, я тебе еще пригожусь и буду, как в былые времена, исполнять все твои прихоти.

— Да, да, все четыреста моих прихотей, как ты говорил когда-то, — подхватил Жанни.

— Ого, какая у него память! Как это мило, Жанни, что ты не забыл своего Франсуа! Значит, у нас по-прежнему четыреста прихотей на дню?

— О нет, — поправила Мадлена, — Жанни поумнел: теперь их у него только двести.

— Всего-навсего? — удивился Франсуа.

— Ничего, с меня и двухсот хватит, — ответил Жанни. — Я на все согласен, лишь бы милая моя матушка снова смеяться начала. Скажу больше: мне пятьсот раз на дню хочется, чтобы она выздоровела.

— Хорошо сказано, Жанни! — одобрил Франсуа. — Вы только посмотрите, какой он стал речистый! Успокойся, сынок: господь услышит все твои пятьсот желаний. Мы будем так ухаживать за твоей милой матушкой, так подбадривать ее и помаленьку смешить, что усталость с нее как рукой снимет.

Между тем Катрина остановилась в дверях: ей тоже не терпелось увидеть Франсуа и заговорить с ним, но Мариэтта, удерживая ее за рукав, продолжала свои расспросы.

— Как! Он — найденыш? А ведь выглядит как человек порядочный, — удивлялась она, посматривая с улицы на Франсуа сквозь приотворенную дверь. — И почему у них с Мадленой такая дружба?

— Но я же сказала: она его вырастила, и он всегда был славный малый.

— Но она мне не рассказывала, ты — тоже.

— Ах, господи, да я о нем и не думала! Он ушел, я его почти позабыла; и потом, я знала, что у хозяйки были из-за него неприятности; и не хотела напоминать ей об этом.

— Неприятности? Какие?

— Ах, господи! Ну, она к нему привязалась и правильно сделала — у мальчишки было золотое сердце; а ваш брат потребовал его выставить; вы же помните — ваш братец не сахар.