Джон Донн - Избранные стихотворные послания

Донн Джон

Избранные стихотворные послания

Джон Донн

Избранные стихотворные послания

Перевод Григория Кружкова

Джон Донн

(1572-1631)

В письмах душ слияние тесней

Избранные стихотворные послания

Когда нынешний читатель воображает себе шекспировскую Англию (а Донн был современником Шекспира), ему представляются круглые деревянные короба театров, нарядные парусники и лодки на Темзе, сумрачный Тауэр и застроенный домами купцов Лондонский мост, шум и пестрота рынков. Намного реже вспоминает он, что казни происходили в Лондоне так же часто, как театральные спектакли, и публики они собирали не меньше; что отрубленные головы и руки постоянно висели над городскими воротами и на Лондонском мосту; что "черная смерть" (чума) приходила в город, когда ей вздумается, и тогда люди толпами бежали из Лондона; что престарелую королеву Елизавету усиленно пугали угрозой заговоров, и попасть в тюрьму по доносу соседа, что ты испанский шпион, было проще пареной репы.

Представьте себе молодого человека - худого, губастого, стремительного, за которым следует слуга, - он только что получил небольшое наследство и, чтобы верней с ним покончить, снял изрядную комнату в Темпле и нанял слугу-француза, - итак, представьте себе этого молодого человека, спешащего в театр на представление, например, "Двух веронцев". Сей юноша учился в Оксфорде и закончил курс, но в тот самый момент, когда нужно было получить степень магистра, переехал в Кембридж, где повторил тот же трюк - увильнул от получения степени: при получении ученой степени следовало произнести особую присягу, отрекаясь от "римской" веры, а юноша был из католической семьи - знаменитый Томас Мор, казненный за веру Генрихом VIII, приходился ему прадедушкой. Этот юноша и есть Джон Донн в 1593 году. Таким мы видим его на портрете, принадлежащем маркизу Лотиану, - в широкой черной шляпе, в костюме с тончайшим кружевным воротником. Он приехал в Лондон и поступил в юридическую школу Линкольнз-Инн, где вскоре стал Маэстро Карнавала (Master of Revels), то есть студенческим лидером, организатором рождественских представлений, всевозможных шутовских процессий, розыгрышей и шуток. Он изучал право, увлекался театром, был галантным кавалером, остроумцем и поэтом. Стихи писали и большинство его друзей, вот откуда взялись эти стихотворные послания, которые составляют весомую часть его поэтического наследства. Доказано, что стихи эти - не условный жанр, а реальные письма, которыми друзья обменивались в разлуке: например, уезжая из зачумленного Лондона, отправляясь на войну или в дипломатическую поездку на материк.

Когда же необдуманный брак сломал удачно начавшуюся карьеру Джона Донна и после опальных лет, проведенных вдали от Лондона, он переродился сперва в философа, а потом в проповедника, - перед тем, как принять священнический сан, он еще не раз брался за перо, чтобы в изящных, увлекательных стихах принести дань своим новым покровительницам при дворе. В молодости он болтал в рифму с друзьями, теперь же его, женатого и серьезного человека, больше вдохновляли просвещенные светские дамы - такие, как Магдалина Герберт, воспитавшая двух сыновей-поэтов, или украшение двора короля Якова блестящая Люси Харрингтон, графиня Бедфорд.

Из представленных в данной подборке посланий первые два (Томасу Вудворду и Эдварду Гилпину), очевидно, написаны во время эпидемии чумы в Лондоне.

Следующие два письма, Томасу Уоттону и Генри Гудьеру, относятся к более позднему времени 1597-1599 гг., когда они были увлечены благоприятно развивавшейся придворной карьерой, - оттого-то в этих стихах так много выпадов против Двора и похвал Уединению. Особенно характерно письмо Г. Гудьеру, "побуждающее его" оставить Англию и отправиться на континент. Интересно, как Донн мотивирует этот совет: "В чужих краях / Не больше толка, но хоть меньше срама".

В более позднем письме "Эдварду Герберту в Жульер", начинающемуся словами: "Клубку зверей подобен человек, / Мудрец, смиряя, вводит их в Ковчег", - уже слышен будущий проповедник, преподобный доктор Донн. Наконец, стихотворное послание графине Бедфорд (одно из восьми сохранившихся) блестящий образец изящного и ученого мадригала. Заметим, что леди Бедфорд умела не только танцевать на придворных карнавалах, но и отвечать недурными стихами на такие послания.

Григорий Кружков

Томасу Вудворду

Тревожась, будто баба на сносях,

Надежду я носил в себе и страх:

Когда ж ты мне напишешь, вертопрах?

Я вести о тебе у всех подряд

Выклянчивал, любой подачке рад,

Гадая по глазам, кто чем богат.

Но вот письмо пришло, и я воскрес,

Голь перекатная, я ныне Крез,

Голодный, я обрел деликатес.

Душа моя, поднявшись от стола,

Поет: хозяйской милости хвала!

Все, что твоя любовь моей дала,

Обжорствуя, я смел в один присест;

Кого кто любит, тот того и ест.

1592

Эдварду Гилпину

Как все кривое жаждет распрямиться,

Так стих мой, копошась в грязи, стремится

Из низменности нашей скорбной ввысь

На гордый твой Парнас перенестись 1 .

Оттуда ты весь Лондон зришь, как птица;

Я принужден внизу, как червь, ютиться.

В столице нынче развлечений ноль,

В театрах - запустение и голь.

Таверны, рынки будто опростались,

Как женщины, - и плоскими остались.

Насытить нечем мне глаза свои:

Все казни да медвежии бои 2 .

Пора бежать в деревню, право слово,

Чтоб там беглянку-радость встретить снова.

Держись и ты укромного угла;

Но не жирей, как жадная пчела,

А как купец, торгующий с Москвою,

Что летом возит грузы, а зимою

Их продает, - преобрази свой Сад

В полезный Улей и словесный Склад.

Лето 1593

Генри Уоттону

Сэр, в письмах душ слияние тесней,

Чем в поцелуях; разговор друзей

В разлуке - вот что красит прозябанье,

Когда и скорби нет - лишь упованье

На то, что день последний недалек

И, Пук травы, я лягу в общий Стог.

Жизнь - плаванье; Деревня, Двор и Город

Суть Рифы и Реморы 3 . Борт распорот

Иль Прилипала к днищу приросла

Так или этак не избегнуть зла.

Горишь в печи Экватора иль стынешь

Близ ледовитых Полюсов - не минешь

Беды: держись умеренных широт;

Двор чересчур бока тебе печет

Или Деревня студит - все едино;

Не Град ли золотая середина?

Увы, Тарантул, Скорпион иль Скат

Не щедрый выбор; точно так и Град.

Из трех что назову я худшей скверной?

Все худшие: ответ простой, но верный.

Кто в Городе живет, тот глух и слеп,

Как труп ходячий: Город - это склеп.

Двор - балаган, где короли и плуты

Одной, как пузыри, тщетой надуты.

Деревня - дебрь затерянная; тут

Плодов ума не ценят и не чтут.

Дебрь эта порождает в людях скотство,

Двор - лизоблюдство, Город - идиотство.

Как элементы все, один в другом,

Сливались в Хаосе довременном,

Так Похоть, Спесь и Алчность, что присущи

Сиим местам, одна в другой живущи,

Кровосмесительствуют и плодят

Измену, Ложь и прочих гнусных чад.

Кто так от них Стеною обнесется,

Что скажет: грех меня, мол, не коснется?

Ведь люди - губки; странствуя среди

Проныр, сам станешь им, того гляди.

Рассудок в твари обернулся вредом:

Пал первым Ангел, черт и люди - следом.

Лишь скот не знает зла; а мы - скоты

Во всем, за исключеньем простоты.

Когда б мы сами на себя воззрились

Сторонним оком, - мы бы удивились,

Как быстро Утопический балбес

В болото плутней и беспутства влез.

Живи в себе: вот истина простая;

Гости везде, нигде не прирастая.

Улитка всюду дома, ибо дом

Несет на собственном горбу своем.

Бери с нее пример не торопиться;

Будь сам своим Дворцом, раз мир - Темница.

Не спи, ложась безвольно на волну,

Как поплавок, - и не стремись ко дну,

Как с лески оборвавшейся грузило:

Будь рыбкой хитрою, что проскользила

И не слыхать ее - простыл и след;

Пусть спорят: дышат рыбы или нет.

Не доверяй Галеновой науке

В одном: отваром деревенской скуки

Продворную горячку не унять:

Придется весь желудок прочищать.

А впрочем, мне ли раздавать советы?

Сэр, я лишь Ваши повторил заветы

Того, что, дальний совершив вояж,

Германцев ересь и французов блажь

Узнал - с безбожием латинским вкупе

И, как Анатом, покопавшись в трупе,

Извлек урок для всех времен и стран.

Он впитан мной - и не напрасно

Данн4 1597

Генри Гудьеру, побуждая его отправиться за границу

Кто новый год кроит на старый лад,

Тот сокращает сам свой век короткий:

Мусолит он в который раз подряд

Все те же замусоленные четки.

Дворец, когда он зодчим завершен,

Стоит, не возносясь мечтой о небе;

Но не таков его хозяин: он

Упорно жаждет свой возвысить жребий.

У тела есть свой полдень и зенит,