Рубаи Хайям - Сказание об Омаре Хайяме

Хайям Рубаи Омар

Сказание об Омаре Хайяме

Х А Й Я М И А Д А

С К А З А Н И Е

О Б

О М А Р Е

Х А Й Я М Е

(Георгий Гулиа)

1

ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ

О СЛУЧАЕ, КОТОРЫЙ ПРОИЗОШЕЛ

В ИСФАХАНЕ ВОЗЛЕ ДОМА

ОМАРА ХАЙЯМА

В глухую калитку постучали то ли булыжником, то ли кулаком, крепким, как булыжник. Хозяева явно мешкали, не торопились открывать дверь непрошеному пришельцу. Оставалось сломать запор. Молодой человек огромного роста и атлетического телосложения близок был к этому. По-видимому, он знал, на что идет в это раннее утро.

Но калитка вдруг приотворилась, и грубый голос спросил :

-- Кто ты?

-- Неважно, -- был ответ. -- Скажи лучше, кто ты сам!

Привратник -- а это действительно был привратник -- вышел на улицу. Крепко сбитый раб-эфиоп в голубом халате из грубой, дешевой ткани. Лицо его было черное. Руки тоже черные, а ладони белые, точнее, розовые.

-- Мое имя Ахмад, -- сказал привратник, подбоченившись.

Молодой человек криво усмехнулся. И спросил:

-- Твое место здесь или там, в доме?

-- Здесь, -- ответил привратник.

-- Мне нужен твой хозяин. Я знаю его имя: Омар эбнэ Ибрахим.

-- Что же дальше?

-- Он, говорят, ученый...

-- Тебе все известно?

-- Да, мне известно больше, чем ты думаешь.

Эфиоп блеснул огромными глазами и как бы невзначай показал свои жилистые руки, которыми впору гнуть железо на подковы. Однако руки эфиопа не произвели никакого впечатления на разгоряченного пришельца.

-- Деньги -- еще не все! -- вскричал он.

-- А при чем тут деньги?

-- А при том, что твой хозяин сманил мою девушку. посулив ей золота и серебра.

-- Плохи твои дела, -- заметил Ахмад невозмутимо,

-- Это почему же?

-- Зачем тебе девица, которая живой плоти предпочитает мертвый металл?

-- Неправда! Он купил ее, купил бессовестно!

Ахмад спросил:

-- Ты уверен, что она здесь?

-- Да!

-- И ты знаешь ее имя?

-- Еще бы! Звать ее Эльпи. Ее похитили на Кипре и привезли сюда обманом. И он купил ее! -- Молодой человек потряс кулачищем. -- Раз ты с мошною -- это еще не значит, что тебе все дозволено!

Эфиоп несколько иного мнения насчет мошны и "все дозволено". Он, видимо, не прочь пофилософствовать на этот счет. А может, и позлорадствовать. Подумаешь, какая-то Эльпи?! А сам он, Ахмад? Что он, хуже этой Эльпи? Разве не купили самого Ахмада на багдадском рынке? Если уж сетовать, то сетовать Ахмаду на свою судьбу! А Эльпи что? Ей уготована прекрасная постель, и кувшин шербета всегда под рукою. Не говоря уже о хорасанских благово- [Ш-007],[Х-012] ниях, аравийских маслах и багдадских духах! Ей что? Лежи себе и забавляй господина!

-- Как?! -- воскликнул влюбленный. И ты, несчастный, полагаешь, что ей все это безразлично?! Или она любить не умеет! По-твоему, она существо бездушное?

Эфиоп прислонился к глинобитной стене. Скрестил руки на груди и окинул влюбленного полупрезрительным, полусочувственным взглядом: смешно выслушивать все эти бредни!

-- Подумаешь, какая нежная хатун! Да пусть эта Эльпи благодарит аллаха за то, что послал он ей господина Хайяма... [А-017]

-- Благодарит?! -- негодующе произнес взбешенный меджнун. -- [М-007] А за что? За то, что купил ее любовь? А может, она, принимая его ласки, думает обо мне?.. Может...

Эфиоп перебил его:

-- Послушай... Кстати, как тебя зовут?

-- Какая разница?

-- А все таки?

-- Допустим, Хусейн!

-- Так вот, Хусейн. Есть в мире три величайшие загадки. Я это хорошо знаю. И разгадать их не так-то просто. Одна из них -- загадка смерти, другая - тайна неба. А третья -- эта самая проклятая женская любовь. Ее еще никто не разгадал. Но ты, я вижу, смело берешься за это. Смотри же не обломай себе зубы. Это твердый орешек.

Хусейн был непреклонен в своей решимости. Ему надо поговорить с соблазнителем. Он должен сделать это ради нее и самого себя.

Эфиоп кивком указал на кинжал, который торчал у Хусейна из широкого кушака -- шаля.

-- А этот кинжал, как видно, будет твоим главным аргументом в беседе? -- спросил Ахмад.

-- Возможно, -- буркнул Хусейн.

Ахмаду очень хотелось отшвырнуть этого непрошеного болтуна, который к тому же еще и грозится, куда-нибудь подальше. У него руки чесались. Но силища этого Хусейна, которая ясно угадывалась, удерживала его. А еще удерживали его постоянные советы господина Омара эбнэ Ибрахима: разговаривай с человеком по человечьи, убеди его в споре, если можешь, или поверь ему, если нет у тебя никакого другого выбора.

-- Хусейн, -- сказал Ахмад почти дружелюбно, -- найди себе другую дорогу.

-- Какую? -- Хусейн вздрогнул, словно его змея ужалила.

-- Которая попроще.

-- Где же она?

-- Только не здесь!

Хусейн оглядел эфиопа с головы до ног. "Может, попытаться ворваться во двор и там поговорить с соблазнителем?" -- подумал он. Хусейн был уверен, что бедную Эльпи заграбастал этот придворный богатей и теперь надругается над нею. Эта мысль убивала меджнуна.

-- Слушай, Ахмад, дай мне поговорить с ним...

Эфиоп покачал головой.

-- Только на два слова!

-- Нет!

Я крикну ему кое-что. На расстоянии...

-- Нет!

-- А если я проникну силой?

-- Зачем?

Хусейн кипел от негодования. Убить, растоптать, удушить ничего не стоило ему в эту минуту. Он был готов на все!..

-- Пусть он вернет ее, -- глухо произнес Хусейн.

-- Эту Эльпи, что ли?

-- Да, ее.

-- Но ведь он купил ее. Ты сам этого не отрицаешь.

-- Пусть вернет!!!

И Хусейн сжимает кинжал дамасской стали, который раздобыл еще там, в Багдаде. [Б-001]

У эфиопа иссякает терпение. К тому же солнце начинает припекать. Сколько можно торчать у калитки и вести бесплодные разговоры с этим меджнуном, по уши влюбленным в румийку-гречанку Эльпи? Но Ахмад, памятуя наказ хозяина, пытается быть вежливым:

-- Ты не обидишься, Хусейн, если я повернусь к тебе спиной?

-- Зачем?

-- Чтобы войти во двор.

-- Не обижусь, но всажу кое-что меж лопаток.

Хусейн не шутил. Он обнажил кинжал. Эфиоп понял, что не стоит подставлять свои лопатки этому одержимому. Он только поразился:

-- Ты так сильно любишь ее, да?

-- Больше жизни! -- признался меджнун.

-- И все таки я не пущу тебя во двор!

Хусейн зарычал от злости. Неизвестно, что бы он сотворил, если бы не показался сам Омар эбнэ Ибрахим.

Он был в долгополой зеленой кабе из плотного шелка. Белоснеж- [К-002] ный пирахан узким вырезом охватывал крепкую шею. Светло-карие [П-005] глаза, каштанового цвета бородка и небольшие усы. И прямой с небольшой горбинкой нос. А над высоким лбом -- традиционная повязка, словно бы окрашенная слегка поблекшим шафраном.

Да, разумеется, это был он. И Хусейн узнал его тотчас же. Ахмад попытался стать между ним и своим господином, но Омар Хайям отстранил слугу. Хусейн решил. что этот соблазнитель чуть ли не вдвое старше его и лет ему, должно быть, не менее сорока -сорока пяти.

Омар Хайям глядел прямо в глава своему сопернику. Будто пытался внушить ему некую мысль о благоразумии.

-- Это был ты! -- зарычал Хусейн.

-- Я тебя не видел ни разу в своей жизни, -- сказал Омар Хайям. Голос его был низкий, спокойный и, казалось, немного усталый. Он говорил сущую правду: это какой-то силач пахлаван, а с подобными нечасто приходится встречаться придворному хакиму, по [Х-003] горло занятому своим делом.

-- А рынок? -- сквозь зубы процедил Хусейн. -- Вспомни рынок.

-- Какой рынок?

-- На котором ты купил мою Эльпи.

-- Твою Эльпи? -- Омар Хайям удивленно посмотрел на своего слугу и спросил его: -- Эльпи принадлежит этому молодому человеку?..

Ахмад развел руками, усмехнулся.

-- Не отпирайся, -- сказал Хусейн. -- Ты знал, что она моя, что я следую за нею с самого Багдада, когда бесстыдно рассматривал ее. Или ты полагаешь, что я ничего не смыслю?

-- Нет, -- спокойно возразил Хайям, -- я этого не полагаю.

Он был ростом ниже Хусейна и чуть ниже своего слуги. Довольно крепкий телосложением, неторопливый в словах и движениях.

-- Господин, -- вмешался Ахмад, -- этот молодой человек утверждает, что сделался меджнуном, совсем ослеп от любви к этой девице.

-- А меджнун готов на все! -- вскричал Хусейн.

"Он сейчас набросится на господина", -- подумал Ахмад.

-- Я могу понять меджнуна, -- сказал Хайям Хусейну. -- Я вхожу в твое положение. Но если ты настоящий меджнун, если для тебя любовь превыше всего, то ты должен понять и своего собрата.

-- Это какого же еще собрата? -- проворчал Хусейн.

-- Меня.

-- Кого? Тебя?

-- Да, меня, Омара Хайяма.

-- Это ради чего же?

-- Может, и я меджнун? Может, и я люблю Эльпи? И не меньше тебя.

-- Я не верю.

-- Ну зачем же я стал бы покупать Эльпи? Скажи на милость -зачем? Чтобы иметь наложницу?

Хайям положил руку на плечо Хусейна. И сказал вразумительно :

-- Будь мужчиной. Разве любовь добывается руганью или в драке? Ты можешь пырнуть меня кинжалом, да что в том толку? Я предлагаю нечто иное. Более приличествующее меджнуну и человеку вообще.