Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник)

Джон Диксон Карр

Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика

Выражаем особую благодарность литературному агентству Synopsis Literary Agency за помощь в приобретении прав на публикацию этой книги

Переведено по изданию:

Carr J. D. Hag’s Nook: A Novel / John Dickson Carr. – Lyons: Rue Morgue Press, 2011. – 160 р.

Carr J. D. The Mad Hatter Mystery: A Novel / John Dickson Carr. – New York: Collier books, Macmillan Publishing Company, 1933. – 288 р.

Hag’s Nook © The Estate of Clarice M Carr, 1933

The Mad Hatter Mystery © The Estate of Clarice M Carr, 1933

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2015

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2015

Ведьмино логово

Действующие лица

Доктор Гидеон Фелл – старый лексикограф, владеющий различной непроверенной, увлекательной и иногда бесполезной информацией и обладающий даром раскрывать самые невообразимые преступления.

Тед Рэмпол – молодой американец, только что окончивший колледж; гостит у Фелла.

Тимоти Старберт – хоть и умер три года назад, его присутствие ощущается на протяжении всего действия.

Мартин Старберт – недавно прибыл из Америки; если сумеет выполнить некоторые условия, станет наследником недвижимости в Чаттерхэме.

Дороти Старберт – его сестра.

Герберт Старберт – кузен Мартина, одинокий изобретатель; остается неясным, почему же он исчез в ночь убийства.

Мистер Пейн – адвокат Старбертов.

Томас Сондерс – пастор.

Бадж – дворецкий Старбертов, истинный англичанин.

Сэр Бенджамин Арнольд – местный констебль.

Доктор Маркли – местный врач.

Уилфред Деним. Может ли женщина по-настоящему любить человека по имени Уилфред?

Множество прислуги, полицейских и горожан.

Глава 1

Кабинет старого лексикографа протянулся вдоль его маленького дома. Это была низко расположенная – на несколько футов ниже уровня двери – комната; ее зарешеченные окна всегда находились в тени высокого тиса, через листву которого солнечный свет проникал лишь под вечер.

Что-то призрачное есть в сонной красоте английской местности: пышная темная трава, зелень садов, серые церковные шпили, белая луговая дорога… У американца, в памяти которого наверняка отложились лишь шумные автобаны, усеянные красными заправочными станциями и окутанные дорожным смогом, такой пейзаж будет вызывать только удовольствие. Здесь люди могут гулять даже по середине дороги, при этом не чувствуя никаких неудобств. Тед Рэмпол взглянул на солнце через зарешеченное окно, посмотрел на тусклые красные ягоды, поблескивавшие в зелени тиса, с тем чувством, которое свойственно ощущать путешественнику лишь на Британских островах. Восхищение древностью и волшебством земли, осмысленностью, значимостью реальности в окружающих его образах – все это можно назвать лишь одним словом – «счастье». Для Франции изменения – как мода, они не могут быть старше шляпки прошлого сезона. В Германии даже легенды работают как часы, словно движущиеся заводные куклы из Нюрнберга. Английская же земля кажется более древней, чем башни, обросшие плющом, будто бородой. Звон колоколов в сумерках доносится до нас, пройдя сквозь века; в безмолвии можно расслышать даже шаги призраков, а в лесах по-прежнему скрывается Робин Гуд.

Тед Рэмпол посмотрел на хозяина дома. Доктор Гидеон Фелл забивал табак в трубку, погрузившись в кожаное кресло. Он словно обдумывал то, что она, трубка, успела ему рассказать. Доктор Фелл был не так уж стар, однако, несомненно, стал неотъемлемой частью этой комнаты. Сама же она, по мнению постояльцев, которые в ней жили, запросто могла бы стать иллюстрацией к произведениям Диккенса. Большая комната казалась темной, может, из-за дубовых балок, а может, из-за закоптившейся от дыма штукатурки. Здесь также находились дубовые мавзолеи книжных полок (ощущалось дружественное отношение к фолиантам), а над ними, словно многочисленные грани алмаза, располагались окна. Хорошо чувствовался в этой резиденции книг запах пыльной кожи и старой бумаги.

Доктор Фелл астматически хрипел, набивая свою трубку. Он был очень крупного телосложения и обычно ходил, опираясь сразу на две трости. Под действием света, проникавшего из окон, его густая копна волос превращалась в факел и шевелилась, как военное знамя на ветру. Волосы вздымались над ним и словно указывали ему дорогу. Его большое круглое лицо, подернутое румянцем, то и дело расплывалось в улыбке, появлявшейся над его объемным подбородком. Искорки в его глазах можно было заметить невооруженным глазом. Фелл всегда надевал пенсне на черной ленте, и, когда его голова подавалась вперед, блеск глаз был особенно отчетливо виден над дужками очков; он мог быть как разъяренным, так и лукавым, а иной раз мог сочетать в себе оба эти качества.

«Вы обязательно должны навестить Фелла, – говорил Рэмполу профессор Мелсон, – во-первых, потому что это мой давний друг, а во-вторых, потому что он – живая легенда Англии. У него для вас найдется больше информации (как бесполезной, так и захватывающей), чем у кого бы то ни было из всех, кого я знаю. Он будет соблазнять вас напитками и едой, пока у вас не закружится голова. Он станет много говорить обо всем на свете, но по большей части о старой доброй Англии. Он любит живую музыку, мелодрамы, пиво и комедии – он потрясающий старик и непременно вам понравится». Тед не нашел причины отказаться.

Хозяином Фелл был гостеприимным и немного наивным, в нем не было и тени притворства, и уже буквально через каких-нибудь пять минут Рэмпол стал чувствовать себя как дома. Даже еще до того как приехал. Профессор Мелсон написал доктору Феллу о Рэмполе перед тем, как американец приплыл, и в ответ получил очень неразборчивое письмо, зато оно было украшено смешными рисунками и содержало в себе несколько стишков о сухом законе. Затем у них появился шанс встретиться в поезде, до приезда Рэмпола в Четтерхэм.

Четтерхэм, точнее Линкольншир, располагался в каких-нибудь двадцати милях от Лондона, неподалеку от Линкольна. Рэмпол сел в поезд, когда уже стемнело. Он был подавлен. Великолепный разноцветный Лондон с его жутким движением заставлял испытывать одиночество. Это было то одиночество, которое чувствуешь на грязных, закопченных сажей станциях, где все гремит, где от снующих и вечно спешащих пассажиров кружится голова. И зал ожидания, и пассажиры, забредшие сюда, чтобы выпить чего-нибудь в ожидании поезда, казались крайне потрепанными. В тусклом свете огней эти люди выглядели убого, словно были одеты в поношенное белье.

Тед Рэмпол, только что окончивший колледж, боялся показаться излишне провинциальным. При этом он уже успел немало попутешествовать по Европе, но только под чутким родительским руководством, не отклоняясь от заранее намеченного плана. Путешествия эти он вспоминал как бесконечную череду почтовых открыток и всевозможных лекций. Оставшись один, Тед испытывал подавленность и смущение. С ужасом он понял, что сравнивает этот вокзал (не в его пользу) с Центральным – такие сравнения, по мнению лучших американских писателей, были грехом.

Эх, а ну его все к черту!

Он ухмыльнулся, покупая в магазине роман в дорогу, и направился к своему поезду. Тед всегда испытывал затруднения с тем, чтобы разобраться в этом бесчисленном количестве всевозможных монет. Чтобы набрать нужную сумму, требовалось немало усилий, что напоминало собирание пазла: это нельзя было сделать быстро. Поэтому процесс расчета пугал его – Теду казалось, что если в этот момент он замешкается, то покажется глупым, и он рассчитывался банкнотой, даже если платеж был ничтожным, но тем самым он избавлялся от необходимости считать мелочь. В результате он был настолько обременен ею, что при каждом его шаге она отчаянно звенела.

Это же произошло, когда он столкнулся с девушкой в сером. Он в буквальном смысле налетел на нее. При этом Тед почувствовал неловкость: он звенел, словно передвижной кассовый аппарат. Он старался держать руки в карманах, сжимая мелочь в кулаках, и при этом двигался, как ему казалось, будто краб, – весь был настолько поглощен этим, что уже не видел, куда идет. И тут он со странным стуком с кем-то столкнулся и услышал над плечом возглас «ой!».

Его карманы опустели. Тед услышал звон мелочи, посыпавшейся на деревянную платформу. Покраснев как рак, он понял, что сжимает маленькие ручки девушки, а прямо перед ним находится ее лицо. Если бы он был в состоянии хоть что-то произнести в этот момент, то это было бы «с ума сойти!». Преодолев шок, Тед посмотрел ей в лицо. Выхваченное из темноты светом вагона первого класса, у которого они стояли, ее лицо выглядело хрупким, а брови были слегка приподняты. Как будто она, глумясь, смотрела на него издали, но при этом в изгибе ее губ читалась симпатия. Небрежно, кокетливо надетая шапочка на черных блестящих волосах придавала девушке немного комичный вид, темно-синие глаза казались почти черными. Хотя воротник серого пальто был приподнят, можно было легко различить мимику ее рта.